Альда. Дилогия
Шрифт:
– Не спешили бы вы с этим, - посоветовала Альда девочке.
– Твое время еще не пришло. Все еще у вас будет. Пока это не столько любовь, сколько дружба. Понимаешь, любить, не теряя головы, нельзя. Если ты спокойно рассуждаешь о своей любви, это вовсе не любовь! И не старайся вертеть Камилом, ни к чему хорошему это не приведет. Если мужчина или даже мальчишка, из-за симпатии к девушке жертвует своим самолюбием, надолго его не хватит. Женщина должна, наоборот, восхищаться парнем, а не демонстрировать ему постоянно свое превосходство. Камил и так знает, что ты замечательная и непохожая на других, зачем же обижать его, постоянно тыча
– Спасибо, я подумаю, - пообещала Лани.
– А ты все-таки чем-нибудь занялась бы. Съезди к кому-нибудь в гости, что ли! А то твои телохранительницы от скуки скоро весь виноград в гостиной съедят, а потом будут маяться животом.
– И к кому?
– Хотя бы навести Галу. У нее муж ушел на войну, да и отец, наверное. Ей тоже одиноко и тоскливо, только она к тебе за утешениями не придет, хоть сейчас и баронесса.
– А ведь действительно!
– оживилась Альда. Сейчас и съезжу. Тебе никто не говорил, что ты молодец?
– Все вокруг. Захвалили ребенка на фиг!
– Ты специально произносишь это дурацкое слово, пользуясь отсутствием брата? Не прекратишь, все ему расскажу. Веди себя приличней, ребенок, ты у нас почти принцесса, а в будущем станешь королевой. Так что избавляйся от этих словечек.
Дом барона Сура Лаграха в новом городе не сильно отличался от прочих. Гвардейцев Альда не взяла, поскандалив с Лебом Сорди, замещавшим ушедшего в поход капитана.
– Я еду в новый город к подруге и моих женщин мне в этой поездке достаточно!
– сказала она Лебу.
– Если хотите, можете хоть всей гвардией сопровождать, но в отдалении, и в дом я никого не возьму!
На стук выбежала открывать молодая девушка, взятая в дом служанкой.
– Проходите, миледи!
– почтительно поклонилась она Альде.
– Госпожа сидит дома. Только она - девушка замялась - не совсем готова к приему гостей. Может быть, я ее предупрежу?
– Ничего, - успокоила ее Альда.
– Мы с вашей госпожой подруги, так что ее неготовый вид я как-нибудь переживу. А вам девушки - сказала она своей охране - наверное, лучше пока побыть в саду. Я вас чуть позже позову.
Гати хотела возразить герцогине, но Лади взяла ее за руку и потянула на скамейку, шепотом объяснив, к кому они приехали. О Гале она довольно слышала от сестры герцога.
Гала действительно была не в лучшем виде для приема гостей: она сидела у окна спальни и плакала.
– Ну что тебе нужно?
– не оборачиваясь, сказала она на звук открывающейся двери.
– Сказала же не беспокоить! Уже и пореветь нельзя!
– Разве это дело - плакать в одиночку?
– с улыбкой спросила Альда.
– Скажи, о чем плачешь, поплачем вдвоем.
– Ваша светлость!
– воскликнула Гала, вскакивая с кровати и собираясь отвесить поклон.
– Поклонишься - дам по шее, - пообещала Альда.
– А еще раз обзовешь светлостью, обижусь, и ноги моей в твоем доме больше не будет! Здравствуй, Гала! Это сколько же мы с тобой не виделись? Дай я тебя хоть обниму!
Некоторое время Лади спокойно сидела на скамейке, дожидаясь вызова хозяйки, потом начала волноваться. Не выдержав, она встала и зашла в дом. Следом за ней вошла Гати. Услышав всхлипывающие звуки, обе рванулись к спальне и распахнули дверь. У окна, обнявшись, плакали две девушки, а чуть поодаль стояла заплаканная служанка.
– Ну и что, консул? Еще не надумали?
– спросил король Мехал юношу, которого доставили по его приказу из подвальной тюрьмы.
– Плохо! А мне вот один ваш патриций сказал, что вас, оказывается, дома ждет очаровательная молодая жена. Как жестоко с вашей стороны оставить ее вдовой! Нет, убивать я вас по-прежнему не собираюсь, хотя от вас одни убытки. Просто при такой жизни вы сами скоро зачахнете. Ну что вы упрямитесь, Лаций? Ведь сказано вам, что я собираюсь воевать не с вами, а с союзом.
– Лаций Савр, триумфатор?
– спросил консула зашедший в допросное помещение мужчина со смутно знакомым лицом.
Одет он был, как обычно одевались патриции, и вопрос задал на чистом имперском с небольшим растягиванием слов, что было свойственно речи коренных жителей Алатана.
– Мне кажется, я вас где-то видел, - сказал Лаций, с недоумением глядя на патриция, зашедшего в помещение службы, как к себе домой.
– Очень может быть, - равнодушно ответил тот.
– Вы могли меня видеть, когда я, как и вы, был гостем Сената, или в императорском дворце. А я, к сожалению, не был на вашем награждении и вообще вас не помню. Вам, Лаций, король дело говорит. На Сатхем вот-вот нападет союз королевств, и Империя не заинтересована в его победе. Да что я вам все объясняю, как маленькому, сами должны понимать. Если сейчас же не примите решение, больше с вами никто возиться не будет: всем будет просто не до вас. От вас и сейчас уже реальная польза небольшая.
– Я согласен!
– решился консул.
– Что я должен делать?
– Я плыву с вами, - спокойно сказал капитану невысокий мужчина с невзрачной внешностью, одетый в обычную матросскую робу.
Если бы не золотой диск на цепочке, надетый на его шею, капитан выгнал бы нахала вон. Диск, с которого на капитана бесстрастно смотрело изображение недремлющего ока службы ревнителей, не давал этого сделать.
– А раньше нельзя было предупредить?
– проворчал он.
– У меня нет для вас помещения.
– Мне не нужна отдельная каюта, - сказал ревнитель, пряча свой медальон в вырез рубахи.
– На мне не зря эта одежда. Надеюсь, в матросском кубрике для меня место найдется? Вот и прекрасно. Зовите меня Родом. И, капитан, меня сюда прислали не следить за вами, а помогать. Я выучил язык жителей королевств, поэтому помогу вам выбрать нужного пленника, а не тащить их всех с собой. Предупредите только своего помощника, чтобы он не стал при всех выяснять, откуда я такой взялся.
Приказ отправиться на охоту к противоположному побережью пролива капитан получил сегодня утром и сразу же отправил вестовых за находившимися в увольнении матросами. Они быстро нашли всех, кроме одного, чье место занял явившийся ревнитель.
"Может быть, потому и не нашли, что тебе потребовалось место в кубрике?" - подумал капитан, глядя на ревнителя, который вместе с остальными отвязывал причальный конец.
Захлопали развернувшиеся паруса, и длинный, узкий корабль все быстрее поплыл к выходу из бухты, на выходе добавил паруса и развернулся курсом на юг. Два дня плаванье длилось без перемен. Ветер был попутный, море в проливе не штормило, а свободные от вахты матросы, у кого еще позвякивало серебро в карманах, играли на него в кости. Утром третьего дня сыграли боевую тревогу и матросы заняли свои места, сняв чехлы с пушек.