Алеет Восток
Шрифт:
Женя Стрельцов был личностью совершенно неординарной. Начиная с внешнего вида – под два метра ростом, мефистофельскя бородка, сердито блестящие профессорские очки. И все это великолепие венчала видавшая виды солдатская панама Среднеазиатского военного округа образца 1970 года, в которой он ходил в горы. А ходил он в них почти всю жизнь, потому что по профессии был геолог, а по призванию – альпинист. Редкое сочетание. Особенно неудобное для начальства: оно знало, что в разгар летнего полевого сезона Стрельцов опять принесет заявление на отпуск! Высокое начальство скрипело зубами, но отпускало! Поскольку знало, что свою работу он выполнит в срок и на самом высоком уровне. И уедет он отдыхать не на черноморский пляж, а унесет его черт опять в те же горы. В ту же Ала-Арчу, где совершил он свои первые восхождения, на пик Ленина или на Иныльчек к Хан-Тенгри
Женя стал «Снежным Барсом» в 1972 г. и получил почетный знак Покорителя высочайших вершин СССР. Со свойственным ему грубоватым, стрель-цовским юмором он называл сей знак – «гроб с венком». Действительно, дизайн этого знака напоминал гроб, а окружающая его веревка – венок. Но, тем не менее, Женя очень гордился этим званием. За ним еще закрепилось прозвище «Прямой, как лом». Относилось оно и к внешнему виду, и к характеру. Резал правду-матку в глаза! Это, конечно, мало кому нравилось. Но такой он был и не собирался изменяться. В 1984 г. Стрельцов в составе спартаковской экспедиции второй раз взошел на пики Е. Корженевской и Коммунизма на Памире. При спуске с пика Коммунизма по ребру Бородкина почувствовал себя плохо, но еще мог передвигаться самостоятельно. По леднику Вальтера мы уже тащили его на самодельных носилках. Лагерный радист тогда поставил «на уши» эфир. Ачик- Таш, Ош, Алма-Ата, Ташкент, Душанбе – все знали, что в горах умирает человек. Уже было темно, а вертолеты в ту пору по ночам не летали. В лагере у ледника Москвина врач поставил диагноз – прободная язва. Женю обложили льдом, и он протянул в полузабытьи всю ночь. А наутро прилетели вертолеты. Сразу два. Один душанбинский, второй наш, из-под пика Ленина. Опять встала проблема выбора. На душанбинской «вертушке» было два врача, но лететь дольше. Да и чужие края там. На нашей машине нет врачей и керосина впритык. Собрали в Ачик-Таше все запасы по канистрам. Но вопрос решился сам собой. Неожиданно Стрелец, лежавший как труп на носилках, приоткрыл левый глаз и хрипло выдохнул в морозный воздух:
– На хрена мне ваш Душанбе? Помру на чужбине… Домой… в Ош!
Командир вертолета – знаменитый «Андреич» – Вячеслав Андреевич Овчаренко, выжал из машины все. Шли напрямик, нарушая все летные правила и законы физики. На последних каплях керосина «упали» на взлетную полосу ошского аэропорта. Выкарабкался тогда Евгений Александрович, спасибо Андреичу и врачам.
Любая Революция просто так не сдается. Тут думать надо!
Вернемся к нашей дискуссии о местных нравах. Наш «Снежный Барс» со всей геологической грубостью и прямотой заявил, что в партиях летом набирают до хрена всякого дерьма, особенно канавгциков, единственное исключение – это Чамар. Но их мало, а детей много. По-видимому, тут виноваты строители дороги. Это был явный камень в огород Левана, поскольку он восемь лет оттрубил на строительстве Памирского тракта. Леван, невысокий, пружинистый, парировал этот неуклюжий выпад высоченного Стрельцова, указав на то, что на строительстве дороги работало на девяносто девять процентов местное население. И добавил, что если заглянуть в глубь веков, то во время Индийского похода Александра Македонского передовые части его армии доходили до этих мест. И у этих детей, возможно, «ноги растут» из Греции!
Эта версия повергла участников высокого Дивана в шок. Из глубокой задумчивости их вывело громкое блеяние баранов. Нет, не сельского стада. А тех, которые сидели в кузове машины. Они тоже хотели есть и громогласно заявляли об этом! Протестная баранья акция произвела неожиданное впечатление на завсегдатаев чайханы. Они забегали вокруг нашего ковчега, пытаясь забраться на колеса и заглянуть в кузов, как будто никогда не видели живого барана в этой горной чабанской стране.
Инцидент разрешился с прибытием парламентера. Оказывается, острый слух пастуха сразу определил, что блеет не обычный баран, а курдючный! А это резко повышало его ценность. Один плов с курдючным салом чего стоил! На переговоры мы выставили нашего завхоза Колю Щетникова. Что-что, а торговаться он умел.
В результате бартерного соглашения за двух баранов мы получили двадцать великолепных джурабов. Это произведение памирского искусства – яркие высокие вязаные носки ручной работы. Я лет пятнадцать еще носил их, с благодарностью вспоминая местных мастериц и жертвенных баранов.
Столица Памира и Горно-Бадахшанской автономной области – Хорог встретил нас жарой, симпатичным зоопарком и строгим альпинистским начальством. Начальник спасательной службы Центрального Памира Геннадий Овчаров при знакомстве с нашими победными планами энтузиазма не проявил.
– Пик Революции далеко, народа там мало, вертолета нет. В общем, если что случится, то вам, ребята, кранты! Поэтому шли бы вы на Коммунизм (высочайшая гора СССР, 7495 м). Там есть спасотряд и вертолет, – заявил он.
На что Леван резонно, но недипломатично возразил:
– На Коммунизме мы были, хотим Революцию!
Эта бессмертная фраза Левана стала лозунгом нашей экспедиции.
После долгих препирательств с начспасом Овчаровым вопрос был решен положительно. Но в последний момент произошел казус, который чуть было не перечеркнул все наши благие начинания. Была разлита по граненым стаканам водка, купленная в придорожном духане (магазине), произнесен тост за удачу и погоду, и благословенная жидкость забулькала в горлах. Реакция была странной.
– По-моему, это не водка! – задумчиво произнес Овчаров. – Скорее вода, правда, хорошая. Леван и Бирюков переглянулись, и решение было принято мгновенно. Пока гонец на первой космической скорости носился в лагерь экспедиции, на головы местных производителей алкоголя вылились такие проклятия и пожелания, что если бы хотя бы одно из них исполнилось…
Вот здесь и выстрелила первая бутылка знаменитого коньяка «Казбеги» из славного города Таш-Кумыра, и встреча на высшем уровне закончилась при полном удовлетворении сторон.
Расставание с Хорогом ознаменовалось первой потерей. Из наших стройных рядов выпал один из самых стойких бойцов – Чамар. Его могучий организм штангиста долго сопротивлялся поглощенной в Сары-Таше тройной порции шорпо. Но усопшая баранина оказалась миной замедленного действия, и Гену с букетом подозрений от простого поноса до холеры местные эскулапы поместили в изолятор.
Гену было жалко, и мы загрустили. Экспедиция могла печально закончиться в самом начале. На ум стали приходить различные случаи из мировой истории о массовой гибели в Европе миллионов человек от эпидемии холеры в позапрошлом веке. Но нам повезло куда больше, чем европейцам. Через неделю Чамар внезапно появился в нашем лагере на поляне у ледника Медвежий. Исхудавший и почерневший, Гена радостно сообщил, что от обвинений в холере и чуме он отделался, обошлось всего лишь презренным поносом.
На этой поляне с говорящим названием «Пыльная» закончилась автомобильная часть нашего путешествия. Дальше шла автотропа, по которой могли проехать только трактора с прицепами, доставляющие грузы на рудник «Хрустальный».
По дешевке сторговавшись о транспортировке в прицепе экспедиционного груза, мы напрочь забыли поговорку о бесплатном сыре и мышеловке и налегке пошли по тропе за трактором, любуясь окрестностями.
Любоваться было чем. Подпирая бездонную памирскую высь, вдоль ущелья возвышались Ванчский и Язгулемский хребты. Внизу в каньоне ворчала на камнях река Ванч. Наша тропа веселой змейкой серпантинов взлетала к плато на 4200 м, где в штольнях и добывали знаменитый памирский хрусталь.
Памирский хайвэй ледник Федченко
Дальше за перевалом Абдукагор-2 лежал знаменитый ледник Федченко и цель нашей экспедиции – пик Революции. А прямо перед нами возвышалась огромная дамба изо льда и камней. Это и был знаменитый ледник Медвежий. Знаменит он был тем, что раз в четыре года от него откалывался язык и с большой скоростью съезжал по крутому склону в реку Банч и перегораживал ее своим ледяным телом. Получалась мощная плотина. Река быстро наполняла котлован и образовывала озеро. Далее существовало два сценария. Первый – щадящий. Прибывающая вода потихоньку начинала переливаться через край у стенки, промывала себе коридор, и озеро постепенно сливалось в реку. Второй – катастрофический. Плотина не выдерживала напора воды, и вся эта громадная водно-каменно-ледовая каша с грохотом устремлялась вниз в долину. И что перед этой стихией венец творения природы – Человек!? Букашка ничтожная! Все его дороги, мосты, дома и поселки превращались в пыль. И было так не один раз. Так зачем человек снова и снова восстанавливает разрушенное? Где смысл?!