Алек. Эпизод из 90-х
Шрифт:
Вечером перед отъездом Валерка проставился бутылкой польского Амаретто и бутылкой бананового ликера Берлинер. Пил в основном он, Арзу и Наташа только слегка прикладывались к ликеру, разлитому в толстостенные хрустальные стаканы, и ели Фисинджан. Валерка один выпил бутылку Амаретто и приступил к банановому ликеру.
– Арзу, - Валерка решился перед отъездом переговорить о совместном челночном бизнесе.
– Как ты смотришь на то, чтобы войти в наш бизнес?
Он долго раздумывал и прикидывал, прежде чем сделать это деловое предложение, и в итоге пришел к выводу, что Арзу станет хорошим компаньоном, состоятельным и далеким. Таким идеальным партнёром, который не сможет из своего Баку плотно опекать и контролировать бизнес в Санкт-Петербурге, но в случае финансовых затруднений всегда поможет, а уж он, Валерка, здесь на его деньги развернётся на всю железку.
– Ты имеешь в виду ваши челночные поездки?
– Арзу с легким недоумением посмотрел на Наташу. Она в ответ чуть заметно пожала плечами.
Валерка, естественно, за пару дней до этого рассказал ей о своём плане и спрашивал совета. Наташа не была уверена в том, что это
Планируя свою поездку в Финляндию за машиной, Арзу совершенно намеренно предусмотрел трёхдневное пребывание в Санкт-Петербурге, якобы для отправки машины почтовым ж/д вагоном в Баку. Он мог просто доехать до Пулково и улететь, а его люди отправили бы машину без него, но Арзу обязательно хотел заехать и повидать Наташу. Его возможности позволяли найти нужного человека на всем пространстве не только Азербайджана, но и России. В последние года два Арзу настойчиво преследовала мысль о том, как сложилась бы его судьба, если бы они с Наташей не расстались. Завоевав место под солнцем, Арзу вдруг понял, что не хочет проживать свои дни с нелюбимой женщиной. Жена никогда не была ему настолько близка и желанна, как Наташа. Возможно, ему только так казалось, но это чувство с каждым прожитым днем все усиливалось, отнимая время у бизнеса, семьи. В последнее время эта мысль стала настолько навязчивой, что Арзу хотел просто слетать в Питер и повидаться с Наташей, и тут подвернулось предложение с покупкой машины в Финляндии, и Арзу сразу загорелся идей.
– Да, - Валерка налил в свой стакан бананового ликера, поболтал, рассматривая, как вязкая желтая жидкость нехотя сползает по стенкам вниз, а затем, выпив залпом, вопросительно посмотрел на Арзу.
– Мы бы с Наташей раскрутились, тебе только польза, деньги лишними не бывают, да и остановиться всегда есть где. Я честный, я не обману, - в подтверждение своих слов он осторожно посмотрел в глаза Арзу, потом, как бы ища поддержки, на жену.
Наташа почему-то слегка покраснела, встала и подошла к плите, что-то при этом рассеянно включая и гремя посудой. Арзу, не ответив, задумчиво взял свой чудо-телефон и, выйдя в коридор, стал куда-то звонить. Валерка в недоумении остался сидеть за столом один. Не понимая, куда все разошлись, ведь он только начал делать хорошее деловое предложение, чтобы как-то заполнить неловкую паузу, Валерка налил себе полный стакан бананового ликера и двумя большими глотками осушил его. Наташа повернулась к нему и со словами "хватит уже пить" убрала все бутылки со стола в шкаф. Ее румянец поблек, она вполне владела собой, только глаза цвета морской волны были влажными.
– Спать иди, а то уже много выпил, завтра не встанешь.
В Наташиных словах прозвучала не то чтобы жесткость, но некоторая, не знакомая раньше Валерке, твердость. Даже несмотря на сильное опьянение, накрывшее его волной, Валерку неприятно кольнула эта, не слышимая ранее у Наташи, интонация. С ощущением какой-то потери, пока не сформулированной и непонятной, Валерка побрел спать. По дороге в спальню мысли его стали разлетаться, как перья от дуновения ветерка, и в постель он уже лег с чистой от любых мыслей головой, забыв обо всех проблемах и подозрениях, посетивших его этим вечером. Кое-как раздевшись, Валерка рухнул спиной на постель. Немного полежав и безуспешно пытаясь вспомнить события вечера, он повернулся на бок и быстро заснул.
Арзу вернулся и, сев за стол, пригубил ликер.
– Какая дрянь, - он поморщился и отодвинул от себя стакан.
– Вылей, я не буду больше пить.
Наташа взяла все три стакана со стола и поставила в раковину.
– И бутылку убери пожалуйста, чтобы не воняла, - брезгливо поморщившись, сказал Арзу и похлопал по дивану рядом с собой, приглашая Наташу присесть.
На утро голова у Валерки разламывалась, но надо было ехать за товаром. Проклиная все на свете, он встал, кое-как привел себя в порядок и, сложив огромные полосатые челночные баулы в один, вышел в ранее темное утро. Перед тем, как уйти, он постоял немного перед дверью, прислушиваясь. Все спали, глухая, изрисованная детьми, стена со старыми зеленоватыми, кое-где оторванными обоями слева от него длинно уходила в темноту, там она, делая поворот на 90 градусов влево, окончательно скрывалась в их с Наташей спальне. Стена справа, наоборот, вся издырявленная проемами дверей: сначала в зал, затем в кухню и дальше в детскую, выдавала ему всякие ночные звуки, которые живут с полуночи и до раннего утра в любой квартире, в каждой свои. Журчание протекающего сливного бочка из-за двери туалета в противоположном конце коридора, еле слышное тарахтение холодильника, причмокивание старшего, смешное сопение дочки, слабый храп гостя в гостиной, и только из спальни ни звука. Какое-то тяжелое чувство перекатывалось у него на дне души. Чувство странно тяготило, не выдавая ни своего происхождения, ни того, зачем оно пришло. Поддавшись чувству, Валерка тяжело вздохнул и шагнул за дверь.
Его не было четыре дня. Все произошло как в старом анекдоте, когда муж не вовремя возвращается из командировки. Валерка вернулся на день раньше, чем планировал. Открыв дверь ключом, он услышал несущийся ему навстречу веселый женский смех, шумную возню детей, вкусный запах застолья, сильно смешанный с запахом сигаретного дыма. Зайдя на кухню, он увидел Наташу, сидящую на коленях Арзу, а напротив них еще одного гостя с Кавказа, видимо тоже азербайджанца, который с руки кормил виноградом блядоватую Наташину подругу, несколько раз до того безуспешно пытавшуюся соблазнить Валерку на площадке, когда они выходили курить во время совместных гулянок. Было дымно, все смеялись. Сын с дочерью в сторонке, возле двери, ели апельсины и увлеченно, забыв обо всем на свете, играли с красной радиоуправляемой машинкой, громко взвизгивая и смеясь, когда она наезжала одному из них на ногу.
Три месяца спустя суд своим решением оставил детей отцу. Валерка не позволял Наташе встречаться с дочерью и сыном. Она стала жить недалеко от них в квартире, которую для нее снимал Арзу. Смысл ее жизни с этих самых пор заключался в поиске встречи с детьми и возможности поговорить, обнять, поцеловать их. Работала она одновременно директором и продавцом в маленьком магазине кожаной одежды. Она сама же ездила и за товаром, благо дорожка в Турцию была давно протоптана. Арзу на этот раз не бросил Наташу на произвол судьбы. Он арендовал помещение недалеко от рынка и дал ей денег на закупку товара. Первые полгода он раз в месяц приезжал к Наташе на день-два, потом стал приезжать все реже, а через некоторое время, переведя отношения в чисто деловые, Арзу перестал бывать у нее вовсе, присылая за своей долей еще плохо говорящего по-русски молодого и напористого племянника, который во всем, в общем-то, заменил его.
VI
В апреле из Павлодара приехал Алек со своим отцом, старшим братом Валерки, который зашивался один, и ему нужна была помощь по хозяйству. После того, как он выгнал Наташу, забота о детях и доме полностью легла на его плечи. Протянув немного на старых запасах, Валерка понял, что ему чтобы как-то жить, в ближайшее время надо уже ехать за товаром, но детей оставлять одних нельзя, поэтому нужен кто-то, кто будет присматривать за детьми и помогать по хозяйству. Денег на няню у него, конечно, не было. Он позвонил матери, которая подсказала, что Алешка уже полгода бегает от призыва в их казахскую армию, и ему было бы очень кстати уехать в Россию к дяде. Вариант показался очень хорошим, так все складывалось весьма неплохо и для Валерки, и для Алека.
Поскольку до конца 70-х годов домашний телефон являлся страшным дефицитом и ставился либо заслуженным людям, либо партийным и прочим профсоюзным функционерам, то обладание этим чудом техники начала двадцатого века, в придачу к служебной машине и даче, служило признаком принадлежности, как минимум, к номенклатуре среднего уровня. Но технический прогресс не стоял на месте, и к середине 80-х годов, с увеличением количества АТС и их емкости, значимость этого атрибута советской успешности стала постепенно девальвироваться, спускаясь с высших и средних ступенек власти на нижние и дальше в народ. Будучи профсоюзным деятелем местного значения, Валерка единственный у нас на площадке такую роскошь заимел практически сразу после получения квартиры. Все прочее народонаселение нашего этажа являлось страждущим, долготерпящим рядовым контингентом общегородской очереди на жилье без права на установку телефона в квартире. Предполагалось, и так это и было на самом деле, что облагодетельствованные отдельной жилплощадью и личным теплым туалетом, граждане ни о чем дополнительном помышлять не должны, поскольку специально строить сложную инфраструктуру для их частных разговоров государство не намерено, поэтому наша семья, тоже лишенная данного средства связи, на правах ближайших соседей частенько пользовалась его телефоном, благо ни он, ни Наташа никогда не отказывали нам. Взамен моя мать иногда следила за детьми, когда Валерка с Наташей уезжали за товаром, а присмотреть за ними было некому. Обычно Наташа отводила детей к своей подруге-разведенке, у которой дочка была одного возраста с их сыном. Так они выкручивались из ситуации. Теперь все изменилось, ведь именно эта Наташина подруга была тем злополучным вечером со знакомым Арзу. Потому других вариантов с няней, кроме моей матери в этом качестве у Валерки не осталось вообще.