Алекс и Алекс
Шрифт:
— Во-о-о-от. Значит, что? Значит, шестьдесят суток — это максимум, который его тут могут держать. — Завершил логическую конструкцию старик. — Его пятьдесят восьмой забег — это последний день, когда его тут могут держать. Потому что забег номер пятьдесят восемь равно сутки номер шестьдесят.
— А ну как его всё равно не выпустят? — предположил на пробу верзила. — Ну, ты ж сам понимаешь, какие у нас законы и правила. Что и кто кому сделает, если его по новому кругу на карцер упекут?
— Вот тут уже не прокатит, — серьёзно и собрано
— Вы будете меры принимать? — попытался изобразить такую же серьёзность более молодой, но у него это плохо получилось.
Между строк в воздухе повисло явно недостаточное понимание «хулиганом» последствий того, что Кол, помимо прочего, был официальным мультимиллионером. И, при желании (ещё и принадлежа к весьма определённой касте), вполне мог испортить жизнь кому угодно из охраны или режима даже самостоятельно (не говоря уже о «мохнатых ушах» и не говоря о том, что каста за Кола бы моментально вписалась за пределами заведения, всеми доступными средствами — пожелай он того).
Также, между строк осталось недосказанным то, что неподъёмный по меркам хулигана штраф для Кола был хорошо если дневным доходом. А то и того меньше. Почему старик не заплатил смехотворный (для него) штраф — для верзилы было неясно. А сам Кол отшучивался в стиле «да это у меня с психикой что-то не то. Вот, посижу тут, поправлю мозги», ударение делалось на первом слоге.
— Меры уже приняты, — холодно уронил старик, опираясь на решётку и внимательно глядя по сторонам. — О-о-о, вон и замы… сейчас через пару минут пойдут двери отпирать, видимо…
— Кол, а какие меры приняты? — неожиданно даже для самого себя выдал хулиган, тут же пожалев о собственной смелости.
К его моментальному облегчению, переходящая в наглость простота осталась без последствий.
— Нас тут не так мало душ, и почти все далеко не сироты, — намекнул на внешние ресурсы дед. — Многие так и вообще могут в любой момент отсюда сорваться — и привет.
Он явно имеет ввиду не только себя, и они все наверняка между собой общаются, сообразил тридцатилетний.
— Как думаешь, охрана, режим, «уши» — они все греются со своей работы тут? Или на окладах сидят? — продолжил старик. — Вот я тебе по секрету намекну: если отсечь у них левые финансовые потоки, то они через неделю дистрофиками станут. А у каждого — семья, такие же падлы-дети, жёны с амбициями… И наверх надо что-то отдавать, — завершил логическое построение Кол. — Если Спринтера беспредельно на лишний круг замаринуют, то левые финансы перекроются сегодня же, до полуночи. И не разблокируются до тех пор, пока Спринтера не выпустят. Потому что за забором тоже есть жизнь.
— Как так? — опешил хулиган. — Как это возможно?
— А мы все потерпим, —
— Штрафы и компенсации далеко не все смогут выплатить! — эмоционально вскинулся верзила. — Вас, толстопузиков, хорошо если десятая часть от общего числа! А то и того меньше.
В запале спора он даже не понял, что проговорился одним словом сразу дважды.
А Кол был достаточно зрелым и не стал показывать, что связь здоровяка с «мохнатыми ушами» — далеко не секрет ни от кого из тех здесь, у кого за спиной есть хотя б один миллион… Потому что те, перед кем выслуживался хулиган, в свою очередь старались никак не напрягать тех, у кого были деньги. Таких, как Кол.
— Если снимемся мы — та самая десятая часть, о которой ты говоришь… ну или если мы просто решим «не курить» с месячишко, то финансовый поток как раз на девяносто пять процентов и сократится. — Снисходительно сообщил дед. — Правило двадцать — восемьдесят. В нашем случае более верное как десять — девяносто.
Примечание. Кол намекает на то, что называется правилом Парето.
Впрочем, Хулиган такими материями явно не владел. Плюс, ему было невдомёк, что этот разговор — ещё одно, запасное, предостережение администрации от противоположной стороны. Поскольку его регулярное «общение с кем надо» лично для Кола секретом не было.
— Спринтер слишком многим глянулся, да и напомнил кое о чём, о чём забывать бы вообще не следовало, — пробормотал себе под нос старик. — Уж его тут точно не бросят. Просто не те деньги на кону встанут, чтоб админы на какие-то принципы шли и беспредел плодили. Своя шкура им-то всяко дороже. Чем эфемерные принципы. Тщ-щ-щ-щ, вон он…
Кол указал глазами на открывающуюся автоматически шлюзовую дверь, из-за которой тут же показался виновник этой беседы.
Средних кондиций пацан, возрастом лет пятнадцати-шестнадцати на вид, встал сразу на пороге, разминая шею и потягиваясь.
От «сетки» понеслись свист и приветствия десятков наблюдающих:
— Давай!.. Воткни им и сегодня!.. Покажи класс!.. Сприн-тер!.. Сприн-тер!..Сприн-тер!.. — скандировала толпа.
Пацан шутовски раскланялся на все стороны, потряс в воздухе сжатыми в рукопожатии ладонями и чуть довернул голову в сторону подошедшего сотрудника режима.
— Сутки ограничения личных действий ввиду повышенных мер безопасности истекли, — проговорил подошедший, как делал это уже много раз до этого (он сам либо его сослуживцы). — Можете проследовать во второй сектор.
Эта сцена повторялась изо дня в день, но сегодня, если верить Колу, был последний раз.