Алекс и Алекс

Афанасьев Семен

Вот это было почти обидно. Но спорить не буду. Словами и сейчас.

— Вы же далеко не дурак, — он опять сдвинул с носа очки и смотрит как-то укоризненно. — Вы можете за этот месяц как потерять, так и сэкономить несколько десятков тысяч монет. Тем более что ваш чип физиологически, судя по всему, вам такую возможность предоставляет.

— Вы предлагаете за месяц окончить программу Корпуса? — хмыкаю. — А что тогда делают годами остальные несколько курсов? Если так просто в месяц втиснуть годы?

— А мы говорим только об общеобразовательном минимуме, — серьёзно отвечает Бак. — Но именно этот общеобразовательный

минимум в основном и отличает Центр от трущоб. И именно он зачастую определяет, будете ли вы в пятизвёздочном отеле постояльцем или уборщиком. Что до остальных курсов и их сроков обучения, то они учатся годами работать с искрами. Что в вашем случае не обсуждается. И с искрами они учатся работать как индивидуально, так и в различных групповых сочетаниях. Вот именно это и требует упомянутых вами сроков. А освоить указанный минимум и сдать его лично я, на вашем месте, угодив сюда, стремился бы любой ценой. — Он пару секунд сверлит взглядом мою переносицу. — Если б планировал чего-то добиться в жизни, разумеется. Впрочем, решать вам. Я предупредил. И учтите, что наш курс официально признаётся всеми и везде. Но по факту, он намного проще и адаптивнее, чем аналогичные массивы знаний в гражданских заведениях.

— Это как облегчённая кола, но по цене и с этикеткой нормальной? — уточняю.

Он молча кивает.

— Блин, точные науки — две пары в день, шесть раз в неделю. Вы надиктовали ещё на четыре пары ежесуточно. Это девять часов в сутки только чистого учебного времени. То есть, только то, что я должен высиживать в аудиториях, чтоб меня допустили к экзаменам. Вне зависимости от того, что многое я могу сдать уже прямо сейчас. — Рассуждаю вслух, нимало не стесняясь. — Но с учётом перерывов, переходов между аудиториями, это все одиннадцать часов.

Он поощрительно кивает и, кажется, даже начинает испытывать лёгкое любопытство.

— Ещё минимум восемь часов в сутки я хотел бы отдавать полигону. — Продолжаю. — Поскольку, даже если я не останусь тут по окончании месяца, лично вы будете точно знать: выполнение указанного норматива возможно на физиологическом уровне. Или невозможно. Вдруг это может быть полезным кому-то ещё, кроме меня… Остаётся шесть часов в сутках, за которые я должен восстанавливаться, есть, спать, готовиться, стирать бельё, мыться и многое другое

— Не только, — хмыкает Бак. — Судя по тому, как резво вы начали в учебном чате, вам ещё предстоят регулярные конфликты с соучениками, со всеми вытекающими последствиями. Включая восстановление в медсекторе. — Его взгляд по-отечески чист и не замутнён. — Кстати! Это всё никак не должно влиять на вашу работоспособность на полигоне.

— Вы считаете обозначенные вами рубежи по гуманитарке реальными? — спрашиваю в лоб, отметая пиетет.

— Я бы не так ставил вопрос, — возражает он, качая головой. — Вы не на то смотрите. У вас есть уникальная для вашего происхождения возможность пройти этот курс бесплатно, при его номинальной стоимости в пятьдесят тысяч монет.

А вот в этом месте меня неожиданно пробирает по-настоящему. Пятьдесят тысяч монет — это стоимость студии в Центре. На берегу той самой реки… Это уже совсем другой район города, и совсем другая жизнь…

— Как вы думаете,

человек с таким уровнем вложений в самого себя останется на том же социальном уровне? После получения нашего электронного свидетельства? — насмешливо спрашивает он. — Или автоматически что-то изменит в собственной жизни? Например, сходу получив работу, о которой раньше не мог и мечтать? Ну или у вас есть альтернатива, — фыркает он. — Воспылать жалостью к себе, наплевать на шанс и не пытаться. Тем более что у вас есть хорошее для себя объяснение — это ж сложно, почти нереально… Зато выспитесь за месяц! — он оглушительно хлопает ладонями по крышке стола. — А вместо этого можно напрячься, расколупать этот ваш чип в хорошем смысле, и начать стоить на пятьдесят тысяч дороже. За какой-то месяц.

* * *

Виктор с утра ломал голову, где найти этого новенького дятла.

Мало того, что тот прилюдно обосрал его перед всеми дважды. Мало того, что тот обломал ему такую многообещающую групповуху с Саей — та старательно избегала подобных ситуаций и подловить её в подходящем месте удавалось хорошо если раз в пару недель.

Этот Алекс, мать его, ещё и был принят соискателем! Ну как так, за какие заслуги?! Он же младше на год или два! Бля, нет в жизни справедливости…

Гадёныш с утра не находился. К обеденному времени Виктор уже почти упал духом, когда, кажется, на его стороне выступило само провидение.

В столовой, за обедом, привычно наполнив разнос по норме, он уселся за стол с товарищами, когда один из них удивлённо указал подбородком на место возле окна:

— Гляди!

На козырном месте старшего курса, которое нельзя занимать ни в коем случае, сидел этот дурачок.

— Ух ты, он, кажется, ещё и банку открыл, дебил, — добавил Стэн.

Как по заказу, пара старшекурсников зашли внутрь со стороны хозяйственных помещений (что формально не разрешалось) и молча пошли вдоль столов, принимая в большой пакет запечатанные банки с суточным рационом мяса и сосисочного фарша.

— Кажется, сейчас будет что-то интересное, — тихо объявил Виктор, останавливая сам себя от любых действий.

Есть консервированное мясо из пайка было категорически нельзя. Котлеты, жаркое, нарезанную кружками салями — можно. Как и всё что угодно ещё.

Кроме консервированного мяса.

По неписанным правилам, эту часть еды надлежало отдавать старшему курсу по первому требованию. В случае отсутствия банки (например, съел, как этот дурачок сейчас), наказание следовало немедленно и продолжалось вплоть до выпуска этого старшего курса из Корпуса.

Попутно, новенький дурачок ещё и место занял такое, которое занимать нельзя. Выпускники редко ели со всеми (да плюс в общей столовой), но стол возле окна всегда должен быть свободен. Это закон.