Алекс: восхождение дьявола
Шрифт:
А те, кто нас сравнивал, чтобы меня задеть посильней и вызвать приступ неконтролируемого бешенства вперемешку с обидой на весь мир, в том числе и внутрисемейный, то есть мама моя, обожали акцентировать внимание на ослепляющей яркости этого контраста. Да просто выводило из себя, плющило до безумия, что в моей персоне не видят и не хотят видеть уникальности, с моей гениальной личностью не считаются! Зато непомерно раздутую личность моего недалекого папочки, помешенного на выпивке и сексе, кто-то ненавидел, а кто-то боготворил, разбрызгивая слюни от обезьяньего восторга на рядом стоящих людей, но все равно со всех углов говорили о нем, не переставая. О нем, подлеце
Я же, как пустое место по сравнению с отцом, не был предметом жестких сплетен, либо же слюнявых лобызаний. Всего лишь сын большого человека, он не стоит того, чтобы о нем говорили.
А я ведь тоже человек, живой человек, со своим характером, достижениями. Я достаточно умен и вовсе не урод, хотя мог бы быть немного посмазливей, если б не грубые черты лица и гадкий, ненавистный, пугающий взгляд неестественно синих глаз, доставшийся от отца всем его детям, в том числе и мне.
В отличие от сестры Линды, сутулой крашеной блондинки, которая и мордой, и конституцией тела вышла точной копией папаши в молодости, только без щетины и других причиндалов, свойственных мужикам, я выглядел более нежно и, можно сказать, женственно, нежели она.
Не было у меня разросшихся от тяжелого труда мускулов, как у папаши, зато были высокие манеры и свой собственный, немного наивный, но достаточно гуманный подход к окружающим меня людям.
Милый парень я, если уж начистоту, который привлекает внимание и располагает к себе до той самой поры, пока не называет своего имени.
Да, я парень хоть куда, и складно сложенный, и с чувством юмора, и с красивой улыбкой, и с задатками романтика, которые так в себе и не раскрыл. Нет, не жалею. Не успел раскрыть те задатки, что оказалось к счастью.
Но негативная фамилия Норват, сплошь, как заброшенная могила проклятого, покрытая сплетнями и слухами, не давала мне жить спокойно и чувствовать себя полноценным мужчиной. Дело вовсе не в том, что девушки не смотрели на меня, а, чуть позже приветствия не бросались под меня штабелями. Очень даже смотрели и бросались. Порой, бывали времена, когда от телок, голодных до денег, отбоя не было.
В целом, можно подумать, что жаловаться мне не на что: вниманием не обделен, товарищей дофига и больше, семья есть, деньги есть. Да и я весь, как яркий карикатурный пример избалованного мальчиша-плохиша из богатой семейки, который тусит где хочет, с кем хочет и когда хочет, ни в чем себе не отказывая, с жиру бесится, шкодит направо-налево, и это все мне сходит с рук лишь только благодаря мягкости мамы и относительной отдаленности папаши, который физически не успевает осуществлять тотальный контроль надо мной как за единственным сыном, причем самым старшим из всех его детей.
Но все не так, как кажется на первый взгляд. Я очень несчастен, и мне много чего не хватает, вот потому я и ищу в другом, не относящемся к норме, замену душевной и физической нехватки любви и поддержки.
В общем, понял я очень скоро, что люди не хотят воспринимать Алекса Норвата как самостоятельную, сильную и опасную личность, поголовно считая меня совсем неважным звеном давно существующей цепочки плодовитого и жестокого рода Норват, членов которого можно либо любить и боготворить, как Бога, либо ненавидеть и бояться, как самого аморального преступника.
А потому не принимали всерьез меня и мои попытки общаться с людьми по-хорошему. В итоге, люди сами напросились и начали получать то, что заслуживали – мою лютую ненависть и презрение к каждому, с кем не сходился во взглядах.
Это не я плохой, это все вокруг идиоты, ненадёжные и недостойные меня…
Я понял эту простую истину и взял за образец, как можно и нужно относиться к людям. Они еще поплатятся, а я добьюсь самых вершин и стану в сотни раз популярней всех Норватов, вместе взятых. И через отца переступлю.
Была бы поддержка хоть от кого-то…
Несколько раз обжигаясь в отношениях с девушками, которые были слишком легки на подъем и не оправдывали возложенных мною на них благородных надежд, я узнавал от них же, что подавляющее большинство тех, кто вертится в сфере плотского удовольствия, то есть, шлюшек, имели разовые отношения и с моим отцом тоже.
Мои телки, которые приглянулись больше остальных и запали в сердце, не были исключением: кто-то недавно перед Майклом Норватом ноги раздвигал, а кто-то давненько. Давно, но ведь было же. Прошлого не стереть.
Кто-то из этих шлюшек получил незабываемое удовольствие, а вот над кем-то мой, честный и якобы познавший золотую середину душевной гармонии, супер-папаша поизмывался вдоволь и дал денег за молчание.
А мне же было обидно, что я трахаю тех, кого уже трахнул мой отец, да еще и за бабло. Я этим телкам душу мечтал открыть, поделиться своим сокровенным, а они вон с кем были, твари…
Не знаю наверняка, лишь имею смутные догадки о том гнилостном факте, почему мне частенько попадались те же самые бабы, которых я, получается, доставал с пылу с жару чуть ли не из-под отца. Может, все дело в том, что у нас с отцом совпадают вкусы, нам нравятся один и тот же типаж, а может, мы оба не ищем обязательств, предпочитая трахнуть разок ту, которая первая подняла руку вместе с задратой юбкой в знак согласия ее попользовать, а затем, как удовлетворимся, застегнуть штаны и пойти домой с чистой совестью и опустевшими, вместе с кошельком, яйцами.
Понятное дело, что эта правда, как и любая подобная, не прошла стороной для моей тонкой, ранимой души. Сполна нахлебавшись разговоров о сомнительной славе отца, нелестной, а порой резкой и негативно экстремисткой в плане извращенного секса и отношением к телкам, как к простому товару, я твердо вознамерился переплюнуть его во всем. Даже в самом низменном и мерзком, что мне так не нравилось раньше, а потом, как перевоспитал себя и стал хуже в глазах окружения, в планах прочно осела цель – дорасти до максимального уровня тирании и жестокости, причем, в ускоренной программе. Стать совершенным негодяем, у которого вообще нет и не было никакой морали и нравственности. Майкл Норват пусть и дальше останется конченным похотливым ублюдком, тираном, не имевшим совести, жалости и приличия, а Алекс Норват пойдет до самого конца всевозможных и невозможных пределов, поломает их и, в конечном итоге, подчинит себе весь мир, который покорно ляжет у его ног тогда, когда сам Алекс Норват этого захочет.
Отец не изменится уже никогда, слишком окостенел его примитивный пропитый и прогулянный разум. Но это не мешает ему быть невероятно принципиальным и требовать невозможного от всех-всех, а в особенности, от меня. Только вот он права не имеет требовать от меня что-либо.
Мое сознание и восприятие всего, кто и что меня окружает, начало ломаться еще с раннего детства, когда я, не понимая, почему у меня есть отец, но живет он в другом доме, с другой женщиной, а не с моей мамой, воспитывает Линду, мою сестру наполовину, а я живу с мамой, которая страдает от одиночества и ощущения ненужности. Я всегда жил с мамой, отец приходил к нам поначалу раз в неделю и подолгу заседал в гостях.