Александр Грин
Шрифт:
События в Феодосии,
или
29-е явление Нины народу
Действие 1-е
Местный кооператив
Нина (входя). Будьте дубры, у вас есть чай? Продавец. Чай есть. Только что получили. Н и н а. Давайте сюда… четверку. Нет, две четверки. Три четверки.
Женщина (в стороне). И чтой-то я не пойму. Влетает, как королева, и ей чаю давай! Кто такая?
Другая женщина. Ета, слышь, приехала из Парижа; все ходит и везде чаю просит. Намедни, говорят, на метерелическую станцею пришла да и бух: «А чай у вас есть» – Дело-то ночью было. Так прахвессор ей в ноги так и упал: «Помилуйте, – говорит, – нет у нас чаю, не убивайте!» А в руке у нея револьверт аграмадный… «Всех, – грит, – перестреляю,
Женщина. Страсти какия!
(Косится и отодвигается от Нины подальше.)
Приказчик. По вашей книжке видно, что чай вы получили два раза.
Нина. Да-а… А мне нужно еще!
Приказчик. Да зачем вам?
Нина. Очень мне нужно чаю, ей-богу! Клянусь вашим здоровьем; пусть вы умрете на месте! Дайте четверичку! Приказчик. Получите. Нина. И-ги-ги! А-га-га! А еще нельзя? Приказчик. Получите.
Нина. Спасибо. (Берет чай уходит и возвращается.)Одну! Только одну четверочку! Приказчик. Гм… Получите.
Нина. Спасибо. (Про себя.):Три четверки. Две в неприкосновенный запас, а третью Саша будет пить. Он такой чудак: не знает, что какао вкусное… О, какао! Кака-о-о! Кака… ка… (Уходит.) [385]
385
Публикация Ю. Царьковой.
И дальше в том же духе.
В доме – культ Грина. Когда он работает – тишина, женщины ходят на цыпочках, каблуками не щелкают, посудой не гремят, всех знакомых отваживают. Грин возмущался: в меблированных комнатах и общих квартирах прошлого к таким условиям он не привык. А тут – все ради него. И в комнате всегда порядок и чистота. С этой заботы начинался день Нины Николаевны.
«Проснувшись рано, я первым делом иду в комнату Александра Степановича. Вчера он работал допоздна. По полу и по столу раскиданы окурки, пепел. Воздух кисло застоявшийся. Распахиваю окно, собираю окурки и пепел, мою пол и, вымыв, снова разбрасываю окурки по полу, но в меньшем количестве, чем прежде. Александр Степанович не разрешает, чтобы его комната убиралась, чтобы в ней мылся пол. Не потому, что он неопрятен, но он жалеет меня. Ему кажется, что мыть пол – труд для меня непосильный. А для меня это не труд, а радость. Зато когда Александр Степанович придет в комнату, пол будет сух, воздух чист – в окно веет запахом моря». [386]
386
Там же. С. 67.
Быть может, именно к этому времени относятся стихи Грина, адресованные жене:
Золотистая Нина, Лазурно сияя, И рдея, как цвет сольферино, Зарделась, блестела, Приют убирая Веселого Грина. А после нея здесь осталась улыбка Неба, лучей, сольферино. Ты здесь была, ненаглядная цыпка, Стараясь для старого Грина. [387]«Часов в девять, а иногда и позже – завтрак. Горячее мать быстро подогреет или жарит внизу в кухне. До женитьбы на мне Александр Степанович не завтракал по утрам. Мог похмелиться, но ничего не ел до обеда. С полгода, когда мы жили еще без матери, я боролась против этой вредной его привычки, так как с детства была приучена к плотной еде рано утром, ибо тогда и зараза не так легко к человеку пристает – так внушали мне родные. Постепенно и Александр Степанович привык к этому.
387
Публикация Ю. Царьковой.
Если он не писал утром, то мы втроем плотно завтракаем в семь часов, часов в одиннадцать – легонько, второй раз, в два-три обедали, в пять часов – чай с булочками, печеньем, сладким и вечером, в восемь часов, негромоздкий ужин – остатки второго от обеда, кислое молоко или компот, а иногда только чай с бутербродами. Мать моя была отменная хозяйка и кулинарка». [388]
Вечерами Грин играл с тещей в карты. Он очень любил «дурачка», «акульку», «66». «Играли азартно, ссорились, мирились, расходились, побросав карты на пол, и снова начинали игру». [389]
388
Там же.
389
Там же. С. 72.
И так изо дня в день. В сущности жизнь совершенно обывательская, размеренная, да еще с мещанскими мечтами: «Мы с Александром Степановичем всегда мечтали о красивом доме, красивых вещах и уютном комфорте». [390] Именно так пишет Нина Николаевна, как писала когда-то о комфорте и надежде на семейное счастье Вера Павловна. Но то ли Грин с возрастом изменился, то ли второй жене удалось чуточку подвинуть его к обыденной жизни, от которой когда-то шарахался и он, и его герои. Но только чуточку – мечтам о красивом доме и собственной вилле сбыться было не суждено.
390
Воспоминания об Александре Грине. С. 348.
«Никогда у нас не было для этого достаточно денег. Если же и появлялось некое их небольшое излишество, то Александр Степанович отправлялся в бильярдную гостиницы „Астория“ в Феодосии и там большей частью проигрывал их своему излюбленному партнеру, маркеру, некоему Владимиру Ивановичу». [391]
Нина Николаевна упоминает его сдержанно, но можно представить, как ненавидела она этого Владимира Ивановича, разорявшего их семью.
А мужа просила об одном – не пить. «Саша, голубчик, послушай меня. Не прикасайся больше к вину ни в каком количестве. У нас есть все, чтобы жить мирно и ласково». [392]
391
Там же.
392
РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 69.
Он старался, но иногда приходилось худо, Грин становился раздражителен, угрюм, больше курил, меньше ел, терпеть дальше было невмоготу, и тогда теща с видом заговорщика, но при этом с согласия жены подносила ему бутылку, прося «ничего не говорить Ниночке». Он веселел, весь день ходил в приподнятом настроении, ночью, когда «ничего не подозревающая» жена ложилась спать, выпивал, а утром теща давала ему на кухне опохмелиться и наливала крепкого чаю. Случалось это примерно раз в месяц, в полтора. Так и жили.
В Феодосии Грины смотрелись старомодно.
«На пляж в Феодосии не ходили, Александр Степанович не выносил курортной раздетости, особенно пропагандируемой в те годы в Феодосии.
Летом Александр Степанович всегда ходил в суровом или белом полотняном костюме, или в темно-сером люстриновом, который он очень любил…
Александр Степанович по характеру своему был молчалив и сдержан. Мы часто разговаривали так, что наш разговор звучал, как птичий. В Феодосии нас называли „мрачные Грины“. На самом деле мы никогда не были мрачны, мы просто уставали от светских разговоров, переливания из пустого в порожнее. Городок интересовался – живет писатель. А как живет, никто не знал». [393]
393
Воспоминания об Александре Грине. С. 352.
Так же странно выглядел Грин и в Коктебеле у Волошина, куда по соседству наведывался один или с женой.
«Когда мы ездили в Коктебель, где раздетость мужчин и женщин доходила до крайности, Александр Степанович особенно подтягивался и меня просил надевать самое строгое платье. Мы с ним почти всегда были единственными одетыми людьми, кроме разве художника Богаевского, также весьма щепетильно относившегося к беспорядку в одежде. Нам нравилось видеть гримасы или скрытый в глазах смех раздетых гостей Макса Волошина при виде нас, сугубо городских, провинциальных, даже в чулках, – подумайте! Александр Степанович не любил модных тогда платьев до колена, и я носила платья чуть ниже половины голени. Это тоже нередко вызывало женский смех». [394]
394
Там же.
Для сравнения можно привести воспоминание о Волошине Марины Цветаевой, относящееся, правда, к более раннему периоду в истории Коктебеля, но вряд ли многое изменилось там с этой точки зрения за десять лет. «Голова Зевса на могучих плечах, а на дремучих, невероятного завива кудрях узенький полынный веночек, насущная необходимость, принимаемая дураками за стилизацию, равно как его белый парусиновый балахон, о котором так долго и жарко спорили (особенно дамы), есть или нет под ним штаны». [395]
395
Цит. по: Басинский П., Федякин С.Русская литература… С. 172.