Александр Грин
Шрифт:
«– Подумать только, какие деньги брошены на пустяки!
– Это не пустяки, Тоббоган, – живо отозвалась девушка. – Это праздник. Людям нужен праздник хоть изредка. Это ведь хорошо – праздник! Да еще какой!
Тоббоган, помолчав, ответил:
– Так или не так, я думаю, что, если бы мне дать одну тысячную часть этих загубленных денег, – я построил бы дом и основал бы неплохое хозяйство».
Тут вот что любопытно. Когда в эпилоге все встанет на свои места, мещанин Тоббоган исчезнет как персонаж, недостойный авторского и читательского внимания, Биче выйдет замуж за почтенного человека по имени Гектор Каваз, в рассудительном и степенном образе которого при желании можно увидеть черты Казимира Петровича Калицкого, а Дэзи соединится с Гарвеем и станет Дэзи Гарвей,
Об этом счастье впоследствии много спорили. Одни гриноведы полагали, что герой романа обрел свое Несбывшееся, другие – что оно так и осталось невоплощенным. «Нужно считать Грина плоским проповедником банальных истин, чтобы думать, будто герой его обрел Несбывшееся в уютном маленьком домике, построенном для Дэзи по его собственному проекту», – писал В. Е. Ковский. [428]
Но в любом случае, в отличие от раннего рассказа Грина «Продавец счастья», герои которого терпят на протяжении всей своей жизни нужду и счастливы без денег, теперь все упирается именно в них, и вся конструкция романа, независимо от того, сбылась в нем или нет мечта, рассыплется в пух и прах, если у Гарвея не будет поверенного по фамилии Лерх, снабжающего его деньгами.
428
Ковский В. Е.Романтический мир Александра Грина. С. 134.
Об этом второстепенном персонаже хорошо рассказано в небольшой филологической заметке писателя и литературоведа Олега Постнова:
«Герои Александра Грина точно, порой скрупулезно характеризуются с точки зрения их материального положения. Томас Гарвей, протагонист романа „Бегущая по волнам“ (1928), оказывается в Лиссе из-за внезапной болезни. Он посылает письмо „своему поверенному Лерху“ с просьбой о деньгах; тот отвечает сотней фунтов, а впоследствии шлет еще тысячу, дав Гарвею повод припомнить величину своего капитала: „около четырех тысяч“…
Это имя и та же сумма встречаются в письмах Пушкина к Михаилу Иосифовичу Судиенке. В одном из них (от 22 января 1830 года) Пушкин просит прощения за не отданный вовремя долг, объясняя задержку нерасторопностью своего поверенного и тем, что он не помнит имени поверенного Судиенки. К 12 февраля 1830 года долг Пушкиным возвращен, и фамилия поверенного известна: „Les 4000 r. en question vous attendaient tout cachet depuis le mois de juillet <…> Il y a un mois que Mr Lerch est venu revendiquer la somme et qu'il l'a touch tout de suite“ („Эти 4000 ждали вас в запечатанном конверте с июля месяца <…> Месяц тому назад г-н Лерх пришел за этими деньгами и немедленно получил их“).
Удивительно не то, что Грин был осведомлен об этих письмах (с 1898 по 1925 год они издавались несколько раз), что имя Лерха писателю понравилось и что он выстроил в своем романе тайную игру вокруг малозаметного эпизода пушкинской биографии. Удивительнее судьба самого Пушкина, не устающая заботиться о том, чтобы даже самая незначительная его строка, вплоть до суммы долга из деловой бумаги, рано или поздно превратилась в еще один яркий штрих русской изящной словесности». [429]
429
Постнов
Все это необыкновенно интересно и изящно и несомненно доказывает опору Грина на предшествующую литературную традицию, но к рассказанному Постновым сюжету можно добавить одно замечание: фамилия Лерх впервые встречается не в «Бегущей по волнам», а в рассказе «Серый автомобиль», где Лерх выступает в роли хозяина инфернального казино: «Казино Лерха известно как колоссальный приют всякому преступлению. На его фронтоне ночью таинственно и печально белеет мраморная Афина Паллада. У озаренных ступеней, сходящих веером к скверу, толпятся продавцы кокаина, опиума и сладострастных фотографий». И нет никакой уверенности, что и фамилия Лерха, и сумма в четыре тысячи имеет отношение к Пушкину, не являясь результатом совпадения. Пусть даже мистического, чего в жизни Грина было немало. Хотя, с другой стороны, Пушкин и в карты любил играть.
У «Бегущей по волнам» был и еще предшественник – рассказ «Словоохотливый домовой», о котором уже говорилось в одной из предыдущих глав. В этом рассказе возникает схожая ситуация совпадения-несовпадения человеческих душ, только вместо мужчины и двух женщин любовный треугольник образован женщиной и двумя мужчинами, один из которых ее муж, а другой – его друг.
Рассказ, напомню, ведется от имени домового.
«Ей было двадцать, а ему двадцать пять лет. Вот, если тебе это нравится, то она была точно такая, – здесь домовой сорвал маленький дикий цветочек, выросший в щели подоконника из набившейся годами земли, и демонстративно преподнес мне. – Мужа я тоже любил, но она больше мне нравилась, так как не была только хозяйкой; для нас, домовых, есть прелесть в том, что сближает людей с нами. Она пыталась ловить руками рыбу в ручье, стукала по большому камню, что на перекрестке, слушая, как он, долго затихая, звенит, и смеялась, если видела на стене желтого зайчика…
Засыпая, она говорила: „Филь, кто шепчет на вершинах деревьев? Кто ходит по крыше? Чье это лицо вижу я в ручье рядом с тобой?“ Тревожно отвечал он, заглядывая в полусомкнутые глаза: „Ворона ходит по крыше, ветер шумит в деревьях; камни блестят в ручье, – спи и не ходи босиком“.
Затем он присаживался к столу кончать очередной отчет, потом умывался, приготовлял дрова и ложился спать, засыпая сразу, и всегда забывал все, что видел во сне. И он никогда не ударял по поющему камню, что на перекрестке, где вьют из пыли и лунных лучей феи замечательные ковры».
Несмотря на то, что Филипп лишен таланта слушать музыку поющего камня, они живут счастливо, но счастье их длится до тех пор, пока не возвращается из плавания его друг Ральф, в отличие от Филиппа этим даром наделенный. Он встречает Анни в лесу, у ее камня, и две родственные души узнают друг друга.
«…человек вышел из-за поворота дороги и подошел к ней. Шаги его становились все тише, наконец, он остановился; продолжая улыбаться, взглянула она на него, не вздрогнув, не отступив, как будто он всегда был и стоял тут.
Он был смугл – очень смугл, и море оставило на его лице остроту бегущей волны. [430] Но оно было прекрасно, так как отражало бешеную и нежную душу. Его темные глаза смотрели на Анни, темнея еще больше и ярче, а светлые глаза женщины кротко блестели.
Ты правильно заключишь, что я ходил за ней по пятам, так как в лесу есть змеи.
Камень давно стих, а они все еще смотрели, улыбаясь без слов, без звука; тогда он протянул руку, и она – медленно – протянула свою, и руки соединили их. Он взял ее голову – осторожно, так осторожно, что я боялся дохнуть, и поцеловал в губы».
430
Выделено мной. – Авт.