Александр I
Шрифт:
– А я с дочерью. Устрой, Господь, в добрый час!
Генерал Сухов усердно перекрестился.
Бал продолжался до самого утра; во всю длинную ночь весело пировали гости, радушно угощаемые добрым хозяином. Танцы почти не прерывались; князь Сергей весь вечер танцевал с одной Ириной на зависть другим барышням и на пересуды их маменек и бабушек.
– Посмотри – ка, Анна Ивановна, как молодой князь увивается около губернаторской дочки, – ехидно говорит полная некрасивая дама, мать шести
– Смотрю и удивляюсь, Татьяна Фёдоровна, – улыбаясь, отвечает та.
– Впрочем, удивляться нечему, – это так понятно.
– Вы думаете, молодой князь женится на ней?
– Натурально! Невеста завидная – ведь губернатор миллионы имеет.
– И что хорошего нашёл он в этой девочке?
– Не понимаю, какая-то сухопарая…
Вот двое молодых людей, провинциальные львы, одетые по-парижскому, ведут между собою такой разговор:
– Я просто завидую князю! – говорит один.
– Ещё бы не завидовать! – отвечает другой.
– Красавица и миллион приданного.
– А что для тебя лучше, Пьер, – красота или миллион?
– Понятно, миллион.
– А князь будет обладать и миллионом, и красотою.
– Военным счастье!
Почти перед утром накрыли ужин, тоже роскошно сервированный.
После ужина гости стали разъезжаться – кому близко было до дому; многие остались ночевать и в отведённых им комнатах расположились спать на мягких диванах и постелях. Мужчины – на половине князя, а женщины – на половине Лидии Михайловны.
Опустела великолепная зала; музыканты тоже ушли отдохнуть – в продолжение дня и ночи они почти без отдыха играли. Огни везде погашены, и в огромном княжеском доме настала тишина. Всё спало крепким сном.
ГЛАВА XXI
Сергей, по приезде в Каменки, рассказал отцу и матери всё, что с ним случилось на войне; он с большим чувством и жаром описывал, как на ферме доброго австрийца Гофмана нашёл себе радушный приём и как молодая девушка, Анна, ухаживала за ним во время болезни, заботилась и не отходила от него.
– Я много, много обязан Гофману и его милой дочери! Они спасли меня от смерти, – такими словами закончил молодой князь свой рассказ.
– О, если бы мне увидать Анну – я бы её расцеловала! – громко проговорила Софья, со вниманием выслушав рассказ брата.
Старый князь ничего не сказал; он встал и стал задумчиво ходить по комнате.
– Что же, за их уход надо послать им денег, – сказала княгиня, зорко посматривая на сына; она догадалась, что Сергей если не влюблён, то увлечён этой «немкой».
– Мама, что ты говоришь? – с укором сказал Сергей.
– А что, мой друг? Это в порядке вещей.
– Она
– Полно, Серж! Вероятно, старик немец и его молоденькая дочь, немочка, узнали, что ты богат, знатен, – ну и приложили все свои труды, в надежде получить с тебя щедрую награду, – хладнокровно сказала Лидия Михайловна.
Слова матери покоробили Сергея; он побледнел и, не сказав ни слова, сердито вышел из комнаты; Софья тоже вышла вслед за братом.
– Ты понял? – спросила у мужа княгиня.
– Понял: «немочка» увлекла.
– Не только увлекла – он влюблён.
– Что же нам делать?
– А вот что, князь: скорее женить Сергея… А если мы будем медлить, то он женится без нашего спроса на этой сентиментальной немочке.
– Избави Бог! Я никогда не назову немку своей невесткой!
– Пожалуй, не называй… Может, ихняя дружба так далеко зашла, что он принуждён будет назвать её женою.
– Лида, что ты говоришь!
– Полно, князь, не притворяйся непонимающим! Лучше поговорим, как спасти Сергея.
– Но как, как?
– Через несколько дней мы дадим бал в честь Сергея. На этот бал, конечно, приедет Сухов с Ириной?
– Разумеется, он первый мой гость.
– Красавица Ирина, надеюсь, своею прелестью очарует Сергея, а мы с тобой, князь, – пожалуй, и сам Сухов – давно считаем её невестою нашего Сержа.
– Лучшей партии я и не желаю для сына. Ах, Лида, если бы наше предположение сбылось!
– И сбудется, только надо действовать осторожно.
– Я во всём, княгиня, полагаюсь на тебя – ты на эти дела тонкий дипломат, – сказал князь Владимир Иванович и с чувством поцеловал руку у своей жены.
– Мы упросим Ирину погостить у нас: скоро святки, начнутся гаданья, веселье, молодёжь поедет кататься, Ирина пококетничает с Сержем – и, поверь, он забудет свою сентиментальную немку и полюбит Ирину, я уверена. Только не надо раздражать Сержа и по возможности во всём с ним соглашаться. Я несколько горячо поступила, мои слова его рассердили – не надо бы так резко выражаться.
– Верно, ты пересолила, – засмеялся князь.
– Что за выражение!
– Прости, – так с языка сорвалось.
Между тем княжна позвала своего брата к себе. Половина княжны состояла из трёх комнат, небольших, но мило отделанных и с большим вкусом обставленных; усаживая брата на мягкое кресло и садясь с ним рядом, она у него спросила:
– Серж, ты любишь Анну?
Князь посмотрел на сестру, в её чудные, добрые глаза; он прочёл в них беспредельные к себе сочувствие и любовь.
– Да, да, люблю, – тихо ответил он, – люблю больше жизни, больше всего на свете!
– И она тебя тоже любит?