Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).
Шрифт:
Этот вывод подтверждается многими документами, вышедшими из-под пера самого Горчакова. Важнейшими документами такого рода могут считаться ежегодные отчеты МИД, составлявшиеся Горчаковым для императора. Первым из них стал отчет за 1856 г. В нем новый министр совершенно определенно утверждает, что «согласие с Францией предоставило бы нам такие гарантии, которых мы не имели в тех старых союзах, к которым наша политика была привязана до сих пор». «Обе империи, – продолжал Горчаков, – органически и географически находятся в отношениях, которые не содержат в себе ни соперничества, ни противоборства». Как на самом континенте, так и на морях, утверждал министр, между Россией и Францией не существует никаких разногласий, что служит надежной основой упрочения их дальнейшего сближения. «Только их согласие может восстановить нарушенное Англией равновесие на морях и гарантировать континент от всех неожиданностей, которыми чревата угроза английского доминирования» [117] .
117
АВПРИ.
Обозначая линию новой русской дипломатии в отношении Франции, князь Горчаков подчеркивал: «Постепенно сокращать дистанцию, которая в течение последних 25 лет отделяла нас от французской нации; поощрять в ней тенденции симпатии [к нам], зародившиеся в ходе войны; привлекать ее к себе повсюду, где наши интересы совпадают; предоставить ей возможность опереться на нас, для того чтобы освободиться от зависимости от Англии; наконец, заложить основы стабильного согласия, которое служило бы залогом безопасности для [всей] Европы и величия для двух [наших] стран» [118] .
118
Там же. Л. 246.
Определенно высказываясь за сближение с Францией, Горчаков прекрасно видел препятствия, которые могут появиться на этом пути. Одно из них определялось происхождением и природой власти Наполеона III, не имеющей четких принципов, устойчивость которой в решающей степени зависит от внешних успехов. «Успех – его [Наполеона III] единственная цель», – полагал Горчаков [119] . Это могло бы увлечь императора французов в рискованные предприятия, в которых Россия не может быть ему помощницей.
119
Там же. Л. 246–246 об.
Другая потенциальная опасность, по убеждению Горчакова, заключалась в сохраняющейся привязанности Наполеона III к союзу с Англией, которую желательно бы ослабить. Наполеон, как полагал Горчаков, понимает, что «если Англия может много чего сделать во вред Франции, то Россия может многое – в ее пользу». Отсюда и желание императора французов уравновесить союз с Англией союзом с Россией. Но подобный «треугольник» не отвечает интересам России, которой предпочтителен двусторонний союз, без британского участия. Следует попытаться оторвать Францию от Англии, хотя это и представляется делом трудно осуществимым, учитывая степень влияния Лондона на Париж [120] .
120
Там же. Л. 247–247 об.
Какова же, по мысли Горчакова, должна быть в этих условиях политика России в отношении Франции?
Его ответ сводился к следующему: «Отвечая на открытость императора Луи-Наполеона, мы могли бы поощрять его расположение к нам, и следовать по пути согласия, отвечающего нашим интересам… Но в то же время мы должны были бы обезопасить себя от [его] амбициозных увлечений, пределы которых нам неизвестны, как и от непостоянства, свойственного французской нации в определении своей судьбы. Одним словом, – резюмировал князь Горчаков, – мы не должны делать: ни слишком много, ни слишком мало. Первое было бы чревато подчинением наших собственных интересов попыткам, из которых мы не могли бы извлечь для себя никаких преимуществ; второе могло бы отпугнуть от нас государя, имеющего большое влияние и наделенного твердой волей, подтолкнув его к поискам поддержки у других. Итак, мы принимаем его авансы, сделанные с искренними намерениями, но не берем на себя никаких обязательств» [121] .
121
Там же. Л. 248–249.
Таковы были намерения нового министра иностранных дел в отношении Франции. Их разделял и государь. Правда, император Александр, по примеру Наполеона, упорно державшегося за союз с Англией, желал примирить сближение с Францией со своим прочно усвоенным пруссофильством.
Взаимные зондажи и контакты, осуществлявшиеся в порядке строгой конфиденциальности между российскими и французскими дипломатами на завершающей стадии Крымской войны, отражали обоюдное желание Александра II и Наполеона III не только к примирению, но и к сближению двух стран, получившему развитие в последующие годы.
Глава 3
Чрезвычайное посольство
графа де Морни (1856–1857)
Сводный брат императора
29 апреля 1856 г., вскоре после полудня, к дому, где проживал в Париже генерал-адъютант граф Алексей Федорович Орлов, первый уполномоченный Российской империи на мирном конгрессе, завершившим Восточную (или Крымскую, как ее вскоре назовут) войну, подъехали две дворцовые кареты, украшенные гербами и вензелями императора французов Наполеона III. Через несколько минут в дверях появился граф Орлов в сопровождении трех флигель-адъютантов Е.И.В. – полковника Альбединского, полковника князя Витгенштейна и капитана князя Левашова. Орлов занял место в первой карете, а его спутники проследовали во вторую. Менее чем через полчаса оба экипажа были уже у парадного входа в Тюильри, где Орлова и его спутников встречал герцог де Камбасерес, главный церемониймейстер двора, вводивший иностранных послов на высочайшую аудиенцию в Тронный зал.
Ровно в 14 часов в зал вышел император Наполеон. С приветливой улыбкой, как старого друга, он приветствовал Орлова, который представил императору сопровождавших его офицеров, а потом вручил Наполеону два конверта с письмами от своего государя. Первое представляло собой формальную нотификацию, т. е. «уведомительное письмо» о восшествии Александра II на престол [122] . Во втором содержалось поздравление царя в связи с рождением 16 марта 1856 г. у Наполеона III и императрицы Евгении сына. Александр писал Наполеону, что «рождение наследника престола, несомненно, упрочит дело, которое Ваше Величество свершает во Франции», и что «по совпадению, ниспосланному Провидением, оно призвано гарантировать утверждение мира, а через него – упрочить отношения дружбы между двумя великими народами, судьбы которых нам доверены» [123] .
122
К тому времени Александр II царствовал уже более года, но из-за состояния войны между Россией и Францией «уведомительное письмо» о вступлении на престол из Петербурга в Париж не посылалось. Это стало возможным только после заключения (18/30 марта 1856 г.) Парижского мирного договора, формально положившего конец Крымской войне.
123
Письмо датировано 3 апреля 1856 г. // Архив внешней политики Российской империи (далее – АВПРИ). Ф. 133 (Канцелярия). Оп. 469. 1856 г. Д. 72. Л. 17 об.
Наполеон был в хорошем настроении, в котором он пребывал со времени рождения наследника. Это важнейшее для династии Бонапартов событие соединилось в душе императора французов с другим – заключением 30 марта Парижского мирного договора, положившего конец Восточной войне и превратившего Наполеона III в арбитра Европы. Вернув себе статус полноценной великой державы, Франция сумела сохранить привилегированные отношения с Англией, но не пошла на поводу британских интересов. Она поставила на место Австрию, ограничив ее притязания на Балканах, а в перспективе – ив Италии. Наконец, еще в ходе работы Парижского конгресса она зарезервировала для себя возможность с подписанием мира наладить добрые отношения с Россией. Не сумев найти общий язык с Николаем I, Наполеон III надеялся, что ему это лучше удастся с Александром II, которому он со времени воцарения последнего неоднократно посылал недвусмысленные сигналы. Именно благожелательное содействие императора французов (как открытое, так и закулисное) во многом облегчило графу А.Ф. Орлову и барону Ф.И. Бруннову возможность добиться на Парижском конгрессе от держав-победительниц менее суровых условий мира, чем можно было ожидать. В Петербурге это понимали, но пока еще не могли в полной мере оценить, что в действительности стоит за неожиданной благожелательностью вчерашнего противника, насколько искренни и серьезны его намерения в отношении России.
Когда официальная часть аудиенции завершилась, Наполеон попрощался с сопровождавшими графа Орлова офицерами, а самого Алексея Федоровича, взяв под руку, пригласил пройти для доверительной беседы в свой кабинет, расположенный за Тронным залом.
Уютно расположившись друг перед другом в креслах, император и граф завели разговор о недавно завершившемся конгрессе. Орлов в самых теплых выражениях поблагодарил своего августейшего собеседника за то, поистине дружеское содействие, которое он оказал императору Александру и его представителям в Париже в достойном окончании войны. Алексей Федорович не преминул отметить и ту важную роль, которую сыграл на конгрессе его председатель, граф Александр Валевский, министр иностранных дел Франции. Со своей стороны, Наполеон заверил Орлова в своем искреннем расположении к императору Александру, с которым он надеется установить прочные и доверительные отношения. К глубокому сожалению, заметил Наполеон, у него в свое время не сложились отношения с покойным императором Николаем, что, как известно, имело печальные последствия для всей Европы. Нужно извлечь уроки из прошлого и сделать все, чтобы исключить саму возможность военного конфликта между нашими двумя странами, завершил свою мысль Наполеон. Затем он воздал должное дипломатическим талантам графа Орлова, в высшей степени достойно представлявшем на конгрессе императора Александра, который не мог бы найти для этой сложной миссии лучшего дипломата. Теперь, после формального завершения войны, должны восстановиться дипломатические отношения между Францией и Россией. Будем надеяться, сказал Наполеон, завершая беседу, что император Александр направит в Париж столь же достойного посла, каким на конгрессе был граф Орлов, чтобы «упрочить отношения доброго согласия, восстановленного ныне между Россией и Францией» [124] .
124
АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1856 г. Д. 148. Л. 329 об. По окончании аудиенции граф Валевский, провожая Алексея Федоровича, сообщил ему, что декретом императора Наполеона граф Орлов удостоен Большой ленты ордена Почетного легиона.