Александр II
Шрифт:
– Николай Григорьевич, – спросил Радецкий, – вы предполагаете, Сулейман-паша попытается перейти Балканы у вас на Шипке?
– Сужу по оживлению, замеченному у Казанлыка. По слухам, туда направляются таборы от Старой Загоры. Я поручил полковнику Рынкевичу выслать разведку для проверки данных.
Радецкий раскатал карту, долго смотрел на неё. Столетов снова сказал:
– И если, Фёдор Фёдорович, такое случится и к нам резервы своевременно не поспеют, то вся надежда на собственные силы.
– Но почему Шипка? Отчего не Осман-Пазар либо иное место? – Радецкий вопросительно поднял
Конечно, с Радецким нельзя не согласиться, но предчувствие лишает Столетова покоя. Неожиданно он поворачивает голову, подзывает следовавшего в отдалении поручика Узунова:
– Поручик, представьте себе, вы оказались бы на месте Сулейман-паши, ваши планы?
Стоян не ожидал такого вопроса, растерялся. Столетов улыбнулся подбадривающе:
– Даже в положении поручика вы должны мыслить как генерал, ибо генералами не рождаются.
– Я бы, ваше превосходительство, на Шипку не пошёл.
– Любопытно. Поясните!
– Позиции укреплённые, будут большие потери и вынужденная задержка. Поискал бы другого пути.
– Где, какого?
– От Сливного, например, есть возможность объединиться с армией, стоящей у Разграда, и здесь развернуть войска.
– Вы мыслите, как генерал Радецкий.
Столетов замолчал. Суждения поручика не разуверили. Прежняя, собственная убеждённость не покидала его всю оставшуюся часть пути…
Радецкий думает, что Сулейман-паша попытается искать объединения с Мехмет-Али. Ну а если с Осман-пашой? Тогда только Шипка.
Именно здесь, где менее всего ожидается прорыв турецкой армии, Сулейман и предпримет удар всеми наличными у него силами…
Генерал перевёл коня на шаг… Горы. Они теснились к дороге, готовые раздавить её… Ему, Столетову, много повидавшему на своём веку, одному из образованнейших офицеров российской армии, знатоку нескольких европейских и восточных языков, служившему среди песков Средней Азии и в Крыму, всегда самой милой, до щемящей боли в сердце, оставалась родная Владимирщина с её российским простором, могучими лесами и речной гладью…
И снова вернулся к действительности. Первые работы по укреплению перевала закончились. Но оборона Шипки потребует строительства новых укреплений. Где укрыть резервы, как наладить снабжение продовольствием и боеприпасами? Беспокоила доставка воды, которую надо было поднимать снизу под постоянным обстрелом неприятеля.
Возвратившись на Шипку, Столетов догадался: в его отсутствие случилось что-то важное. Появился начальник штаба, доложил: он лично с офицерами наблюдал с горы Святого Николая, как с горного хребта Малые Балканы спускается многочисленное войско. Османы движутся такой плотной массой, что оказалось невозможным сосчитать, сколько же таборов идёт на перевал.
Турки растекаются по равнине, жгут сёла. Горит Казанлык, горят Шипка и Янина. Он, Рынкевич, велел болгарским ополченцам отойти от селения Шипка, не дав боя.
Столетов одобрил действия полковника, попросил собрать офицеров.
Дожидаясь их прихода, генерал с горечью думал: тяжко русскому солдату видеть зверства османов, но каково болгарским дружинникам? Они ли не знают всего творящегося сейчас в Долине Роз и что за дым и смрад тянется по ущелью?..
Кажется, прогноз его, Столетова, подтверждается, армия Сулейман-паши будет прорываться через Шипкинский перевал. Надо укрепить Шипку. Батарея стоит на Круглой горе, на Лесной, на горе Святого Николая. На Стальной горе батарея крупповских пушек, отбитых у османов… Мало сил у защитников, пять болгарских дружин да десять рот орловцев. А три сотни казаков, которых Столетов рассчитывал использовать против конных черкесов, пришлось спешить. Казачьи лошади подбились и требовали отдыха.
Трудно, ох как трудно. Укрепления, отрытые ещё в июле солдатами и болгарами, слабые. Скобелев генерал храбрый, но в оборонительных сооружениях не разобрался, информировал штаб Дунайской армии, что позиции у Шипки чрезвычайно сильные.
А чем измерить вину великого князя Николая Николаевича? Ведь знает, какими пришли на Шипку дружины болгар – без палаток, шинелей, без запасного белья, в поношенной обуви. Ко всему интенданты задерживаются с продовольствием. Сто граммов хлеба – суточная норма. Спасибо, жители окрестных деревень и Габрово взяли на себя снабжение защитников перевала.
Сколько же бросит Сулейман-паша таборов на Шипку? Для атаки на перевал он постарается использовать все обходные тропы. Их бы перекрыть, а где силы взять? У османов неиссякаемый резерв, чего нет у него, Столетова.
Подумав о неравном соотношении сил, генерал вспомнил брата Александра, ставшего известным физиком. Тот говаривал: я-де люблю рассуждать языком цифири и законов. Однако по какому закону и какой цифирью отражать эту тьму османов, которые полезут на защитников перевала с часу на час?
Собрались офицеры, пришёл генерал Кренке.
– Я намерен немедленно слать уведомление генералу Радецкому о срочном резерве, – сказал Столетов. – Пусть Фёдор Фёдорович снимет часть сил у генерала Дерожинского в Габрово и направит на Шипку. На первый случай хотя бы оставшиеся там пять рот орловцев.
– Учитывайте, – заметил Рынкевич, – если генерал Радецкий нас поддержит, прибудет не ранее чем через неделю.
– Будем держаться, – сказал Депрерадович.
– Позвольте, – вмешался генерал Кренке. – Я не против донесения в штаб генерала Радецкого и не возражаю против резерва, однако нельзя писать в столь категоричной форме о плане Сулеймана. А вдруг он направит таборы через Янину на Габрово, а вы требуете оголить генерала Дерожинского. Пусть резерв изыскивает штаб генерала Радецкого.
– С этим нельзя не согласиться, – сказал Столетов. – Не будем столь категоричны.
В штабе Балканского отряда с полудня царило оживление. Не смолкая, стучал телеграф, шуршали картами штабные офицеры, переговаривались вполголоса.
За дощатым, крепко сбитым столом, чуть склонившись над столешницей, сидел Фёдор Фёдорович Радецкий и озабоченно перебирал телеграфную ленту. Рядом с генералом молча стоял заместитель начальника штаба – подтянутый седой полковник. Радецкий отодвинул телеграмму: