Александр Македонский
Шрифт:
Мы не в состоянии даже сказать, был ли Павсаний убит стражей на месте или его схватили, пытали и приговорили к смерти на войсковом собрании, после получения показаний. Рассказ, имеющийся в «Вульгате», приходит в противоречие с тем, что повествуется в Оксиринхских папирусах (XV, 1798, 1, строки 6–8) и у Юстина (IX, 7 и XI, 2, 1) 13. Как бы то ни было, новое царствование началось кровавой баней: по крайней мере семь смертей. Но что толку тому удивляться, а тем более возмущаться! Во-первых, такова была обычная практика монархий Ближнего Востока, в том числе и Македонии, родовое же правосудие ничего общего не имеет с нашим правосудием, а во-вторых, многоженство всюду влечет за собой неизбежные конфликты между матерями возможных престолонаследников либо между единокровными или самозваными братьями. Стоило Олимпиаде, гордо облачившейся в траур по убитому супругу, вернуться из Эпира (160 км), как она тут же отдала распоряжение умертвить младенца последней царицы, ее соперницы, а саму ее принудила повеситься, потребовав смерти и ее дяди и опекуна Аттала, а затем наказав Александру как примерному сыну «отыскать и покарать виновников покушения», что фактически означало устранение его соперников:
Говоря по правде, царского титула Александр удостоился лишь целый месяц спустя после смерти Филиппа. И не потому, что ему еще не исполнилось двадцати, а потому, что наиболее высокопоставленный и прославленный человек при дворе, Антипатр, исполнявший роль регента, должен был созвать собрание вооруженных македонян, которому, по традиции , и принадлежало право назначать государя. Можно себе представить, какой эффект произвел приказ о всеобщей мобилизации, разосланный из трех дворцов — в Эгах, Эдессе и Пелле и обращенный ко всем свободным мужчинам Македонии, которые были способны носить оружие и которые обитали на землях, простиравшихся от истоков Чрны и озера Преспы на западе и до устья Неста напротив острова Фасос на востоке, то есть на территории площадью 30 тысяч квадратных километров, на три четверти гористой и фактически лишенной дорог, где было всего восемь округов и двенадцать присоединенных или находящихся под протекторатом Македонии областей. Если подлежащий мобилизации контингент действительно составлял, как утверждает «Вульгата» ( Диодор,XVII, 17, 3–5), 24 тысячи пехотинцев и 3300 кавалеристов, и если плотность населения, согласно данным топонимии и археологии, аналогична той, какая была в конце прошлого века, общая численность населения Македонии могла находиться в пределах от 520 до 550 тысяч человек. В 336 году почти половина македонских армий была занята в Малой Азии ( Лолиэн,IV, 44, 4), и поскольку их действия были весьма успешны, не было оснований их отзывать. После тщательной агитационной обработки, проведенной военачальниками и людьми из свиты Филиппа, около 10 октября 336 года войско, численность которого составляла самое большее 10 тысяч человек, принимая в расчет кампании, в которых Александр уже принял участие, а также отсутствие достойных соперников, шумными выкриками провозгласило Александра «царем македонян».
Поскольку настоящего выбора не было, речь здесь идет о чем-то принципиально отличном от выборов как таковых. Царь принял на себя обязательство исполнять национальные религиозные культы и гарантировать их отправление, вести своих солдат к победе, быть справедливым в дележе добычи и завоеванных территорий, возвеличивать свою страну, постоянно заботясь о ее процветании. Распорядитель культов, верховный судья, главнокомандующий, щедрый жертвователь, он должен был оставаться на посту благодаря своим успехам и благосклонности судьбы, делая подарки, а в случае нужды прибегая к строгости. Если государь не исполнял своих обязанностей, собрание могло отказаться отправиться в поход, исполнять его распоряжения и приказы, а в крайнем случае — и сместить. Однако после того как воины давали личную присягу своему провозглашенному царю, эта присяга накрепко связывала их с главнокомандующим, а торжественные жертвоприношения подчеркивали священный характер такого назначения.
Александру оставалось лишь дать высшим греческим учреждениям возможность утвердить свое назначение, в то время как собранные со всех концов греческого мира мастера и художники возвели вечное пристанище для праха умершего царя. Это был колоссальный (высота 14 м, диаметр 120 м) курган в Палатице к югу от Вергины, где в октябре 1977 года в ходе раскопок, которые проводил Манолис Андроникос, были обнаружены две великолепные погребальные камеры с преданными огню останками и утварью Филиппа II и какой-то молодой царевны, быть может, Киннаны, его дочери, выданной за Аминта в 337-м и убитой в 316 году ( Диодор,XIX, 52, 2).
Немного найдется месяцев в жизни Александра, которые были бы так наполнены положительной деятельностью и решительными поступками, как осень 336 года. Стоило вести о смерти Филиппа разнестись по Греции, как повсюду к власти снова пришли враждебные Македонии партии. Пример здесь подали Афины со стоящим в их главе Демосфеном, которые вели агитацию в Фессалии, Фивах, на Пелопоннесе. Оставив на земляных работах наименее обстрелянных из своих солдат и забрав с собой всю легкую кавалерию и копейщиков, Александр, обогнув горные массивы Оссу и Пелион, внезапно оказался на юго-востоке Фессалии и принудил местную знать, собравшуюся в Фарсале, подтвердить звание македонского царя как правителя и защитника фессалийцев, некогда присвоенное его отцу. Не встречая сопротивления, он прошел Фермопильское ущелье и в местечке Антела, где сошлись на осеннее собрание амфиктионы, представители Священного союза в Дельфах, заставил их подтвердить свое звание «Предводителя», или «Вождя» Греции.
Александр проследовал
В начале 335 года Александр вернулся в Эги. Вооруженные македоняне и делегации союзных или покоренных государств сопровождали юного государя, облаченного в расшитый плащ, когда он предавал огню набальзамированное тело Филиппа и его украшения на вершине гигантского кургана, который насыпали тысячи рук в низменной долине Галиакмона (совр. Альякмон). На пол подземелья Александр опустил тяжелую шкатулку из декорированного звездами золота, куда были заключены прах отца и его диадема. Александр укрыл все это пурпурной, расшитой золотом тканью, которая еще и сегодня кажется наполненной живыми токами той эпохи. Тут же он устроил погребальные игры: они состоялись в Дионе, у подножия Олимпа; в программу входили скачки и мусические состязания. А чтобы подчеркнуть преемственность в политике, в ожидании приготовления союзных соединений к вторжению в Азию Александр готовился принудить балканские народы принять участие в освобождении греческого мира от персов. Подобно тому как он заставил замолчать своих противников на юге, ему следовало подавить в зародыше всякое помышление о независимости от Македонии или нападении на нее у народов, обитавших на северо-востоке и западе, — трибаллов, фракийцев, иллирийцев, «поскольку он был убежден, что, если ослабит хватку, все на него набросятся» ( Плутарх«Александр», 11, 4).
Весенняя кампания 335 года готовилась — как на суше, так и на воде — тщательно и со знанием дела 15. Ее ход известен нам лишь на основании нескольких параграфов «Анабасиса» Арриана (I, 1–6) и «Географии» Страбона (VII, 3, 8), причем оба ссылаются на воспоминания Птолемея I, составленные сорока годами позднее описываемых событий. Отметим здесь лишь три эпизода, которые будут повторяться в следующих кампаниях: овладение перевалом с боя; форсирование крупной реки; достижение успеха с помощью артиллерии (метательных машин). Кампания, которую провел Александр с марта по май 335 года, — быть может, самая блестящая и стремительная за все его царствование. Она привела его от Амфиполя, сборного пункта македонян и их балканских союзников, через долины Струмы, Месты, Марицы и Осыма — через Дунай к современной Александрии в Румынии, что составляет по прямой с севера на юг примерно 400 километров. Ущелья, леса, горные потоки, горы, степи были пройдены менее чем за месяц.
Целью кампании было усмирение и покорение независимого фракийского племени, кочевавшего между Плевной и Тырновом на севере современной Болгарии. Но чтобы сюда добраться, необходимо было переправить через центральный Балканский хребет, Стару-Планину, вблизи самой высокой его точки (г. Ботев, 2376 м) 15 тысяч фалангистов и лучников, полторы тысячи всадников и чрезвычайно тяжелый обоз. Троянский перевал (1051 м), который варвары перекрыли двух– и четырехколесными повозками, был атакован фалангой с фронта и легкими вспомогательными соединениями агрианов, скатившимися с окрестных вершин. По равнине Александр следовал во главе своей кавалерии. Через высоко поднявшийся Дунай переправлялись ночью, на участке между Белене и Свиштовом. Полторы тысячи всадников и 4 тысячи пехотинцев переплыли реку на плотах, изготовленных из челноков, которые были связаны между собой досками, а также на нескольких греческих судах, пришедших из Черного моря; некоторые плыли на бурдюках. Затем Александр поспешно перебросил армию на иллирийский фронт в современной Албании. Этот обратный путь войска проделали по долине Искыра, через область нынешней Софии и югославскую Македонию (от Титова-Велеса на Битолу), а также перевал Полоске, после чего с помощью машин начали осаду горной крепости Пелион (находившейся, вероятно, на холме возле современной Корчи). Македоняне, которых, в свою очередь, окружили иллирийцы-тавлантии, вырвались из непрочно замкнутого кольца, лишь прибегнув к своим скорострельным метательным машинам, катапультам и баллистам и двигаясь вдоль рек Деволи и Семани, которые вытекают из озера Микри-Преспа. Обманным маневром Александр заставил рассредоточившегося противника спускаться с господствующих высот, благодаря чему смог легко перебить вражеских воинов.
Это позволяет сделать следующие выводы: 1) метательные машины были переносными; 2) кампанию сопровождал крупный инженерный корпус; 3) юный Александр, не имевший рядом с собой ни Пармениона, ни Антипатра, смог добиться от этих разнообразных родов войск превосходных дисциплины и маневренности. Кроме того, мы видим, что Александр был одаренным тактиком. Итоги кампании, которая являла собой генеральную репетицию похода в Малую Азию, таковы: она придала уверенности воинам, привлекла в войско значительный контингент фракийских, пеонских и иллирийских наемников, а также пополнила казну в результате продажи тысяч обращенных в рабство пленников греческим торговцам с Черного моря. Филипп дал сыну прекрасные уроки того, что война способна оплачивать всевозможные счета: это касается и политики, и дипломатии, и экономики.