Александр Невский. Сборник
Шрифт:
На севере эти краски тускнеют. В Суздале сдержанность, труд и прикованность, часто на всю жизнь, к одному городу, к одному болотистому, неплодородному полю. Мысль не могла рыскать по всей земле. Для этого не было и южных просторов. Здесь княжества затеряны среди широко, во все стороны растекающихся рек, неизвестно куда выводящих, никуда не влекущих, как прямой и многоводный Днепр, устремлённый к Византии. Поэтому на Суздале по сравнению с Киевом лежит печать глухого провинциализма, медвежьего угла.
И князь, и бояре, и смерд здесь упорно работают над землёй. Пусть они иногда сталкиваются в своих интересах, спорят и восстают. В них всегда есть единая воля.
В Суздале уже не чувствуется парчи. Образ Суздаля — серая, сермяжная Русь. И суздальский князь, и боярин, становясь хозяевами-вотчинниками, входят в быт. Их богатые одеяния вливаются в сермяжную Русь, становятся в ней неотъемлемым, ярким пятном. Киевцы презрительно называли суздальцев «мужиками залешанами». И правда, Суздаль — это
Одновременно с Суздалем на севере был ещё один государственный центр, по своему складу отличный и от Киева, и от Суздаля — Господин Великий Новгород. Целый ряд исторических причин повлияли на создание в Новгороде совсем особенного государственного строя.
Первые варяжские князья не долго пробыли в Новгороде и ушли на юг. Киев сделался центром их интересов и стремлений, и Новгород был предоставлен самому себе. Неплодородная северная почва заставляла население заниматься охотой, рыболовством и бортничеством. Новгородским землям не хватало хлеба и они должны были покупать его: источником жизни стала торговля. Сам Новгород Великий был средоточием огромного края. Новгород создавался и богател трудами самого населения, без особого участия княжеской власти. Власть в нём принадлежала тому, кто держал в своих руках торговлю — крупным купцам-боярам. Само население создавало страну и само население принимало участие в её усилении. Поэтому верховной властью в Новгороде было вече, собрание всех свободных новгородцев. Это вече направлялось и руководилось боярами, но иногда «меньшие» люди восставали на людей «больших», на боярство. Это основное противоречие новгородской жизни — фактическое господство боярства и одновременная подчинённость его вечу — было источником постоянных распрей и междоусобий. В одном новгородцы были едины: в отстаивании своих вольностей. Князь для них был только предводителем войска и судьёй, и они постоянно пытались ввести княжескую власть в эти границы. Прикованность князей к Приднепровью помогала новгородцам. В Новгороде не было своего княжеского рода, как в других областях. В течение 11-го и 12-го веков князья постепенно уступали свои права новгородцам. Вступая на княжества, они стали давать Новгороду договорные грамоты, в которых определялись их права. Эти права были очень ограниченны. Так, князь не мог начинать войны без согласия Новгорода, должен был посылать тиунами на волости новгородцев, а не своих дружинников, не выдавать без посадника грамот, не судить холопов без участия в суде их господ, не собирать для себя дани в коренных новгородских владениях, пользоваться только княжьими сёлами, не приобретать для себя и для своих мужей земель в новгородских пределах, охотиться только в Русе и на 60 вёрст вокруг Новгорода, варить мёд и ловить рыбу только в Ладоге, не затворять немецкого двора, вести торговлю с заморьем только через новгородских купцов и т. д. Всякая попытка князя перешагнуть эти границы вызывала отпор Новгорода. Поэтому князья за редким исключением не усиживались подолгу в Новгороде.
В Южной Руси княжеская власть и земский строй существовали одновременно и разъединённо и так и не слились, не образовали единства. В Северо-Восточной Руси княжеская область поборола земский строй и подчинила его себе. В Новгороде же, обратно Суздалю, земский строй усилился за счёт княжеской власти. Эта самостоятельность Новгорода наложила на него свой особый отпечаток, сказалась во всём складе новгородской жизни.
Возвышение Суздаля столкнуло его с Новгородом. В Северной Руси оказалось два средоточия. Крепкий своей княжеской властью Суздаль и богатый, свободолюбивый Новгород. В облике Суздаля и Новгорода — глубокая разница. Суздаль — мужик залешанин, крепкий своей связью с землёй, медленным, но верным ростом из болот. В Новгороде есть крепость горожанина торговца, упрямого и свободолюбивого.
Новгород стал на пути Суздаля. Началась постоянная борьба суздальских князей с Новгородом. Эта борьба не похожа на южные усобицы. Это была борьба двух воль, двух упрямых стремлений.
Такова была историческая обстановка на Руси к началу 13-го века — времени рождения Св. Александра Невского. На юге — разрушающийся Киев, на севере — Суздаль и Новгород.
Св. Александр связан и с Суздалем, и с Новгородом. Поэтому его образ в детских и юношеских годах встаёт на фоне двух исторических картин: сермяжного, строгого, размеренного Суздаля и буйного, пёстрого Новгорода. И уже только в зрелых годах мы видим Св. Александра в ханской ставке в глубинах Азии, на перепутье русской истории, когда ему пришлось княжить в совсем новых, небывалых условиях и искать новых, неизведанных прежде путей.
ГЛАВА I
Св. Александр Невский родился 30 мая 1219 года в уделе своего отца — Переяславле-Залесском.
Над впадением Трубежа в глубокое и волнистое Клещино озеро Переяславль белелся своим каменным собором Спаса Преображения — постройкою Юрия Долгорукого — четырёхугольным с тяжёлою главою на тонком барабане, с высокими узкими окнами, массивным и тяжёлым, но в котором уже сквозит будущая стройность суздальских храмов. Город окружали земляные валы и деревянные стены детинца. За стенами взгляд захватывал светлый круг озера, кайму поёмных лугов и леса и перелески, наступавшие на низменные и болотистые берега. У города на холме стоял Никитский монастырь. За три четверти века до рождения Св. Александра Невского переяславский купец Никита, стяжавший себе неправедное богатство, раскаялся в сотворённых неправдах и обидах, оставил дом и имущество и ушёл в этот монастырь спасаться на столпе. Там он прославился под именем Никиты Столпника.
Отец Св. Александра — князь Ярослав Всеволодович — сын Всеволода Большое Гнездо и внук Юрия Долгорукого — был типичным суздальским князем. В его образе уже слагается облик будущих скопидомных собирателей земли — московских князей. Некоторые черты особенно сближают Ярослава с его дядей Андреем Боголюбским. В их характере и во всём их образе чувствуется кровная, родовая связь. Они оба наиболее ярко воплотили особенности своего рода.
Основной чертой суздальских князей было глубокое и коренное благочестие. Они глубоко чувствовали красоту церковных служб, церковного пения и храмостроительства. Каждый из них оставил по себе храмы, которые он любил крепкой любовью, как своё творение и как свой дар Богу. Эта любовь сквозит в самих описаниях построения храмов. «Христолюбивый Князь Андрей уподобился царю Соломону и доспе в Володимере церковь камену соборную святыя Богородицы, пречудну вельми и всеми розличными виды украси ю от злата и сребра и пять верхов ея позолоти, дери же церковныя трои золотом устрой, каменьем, дорогим жемчугом украси ю многоценным и всякими узорочьи удиви ю, и всеми виды и устроением подобна бысть Соломонови святая святых». Андрей Боголюбский приходил по ночам в любимый Боголюбский храм Рождества Пресвятой Богородицы, зажигал свечи и долго стоял посреди полутёмной церкви, любуясь её росписью, полом, измощенным мрамором красным, разноличным, блеском изукрашенной драгоценными камнями и жемчугом ризы на чудотворной иконе. Перед утренней Андрей первый приходил в церковь и сам затеплял свечи и лампады. Часто он вставал ночью до петухов и приходил слёзно молиться перед иконой. То же благочестие отличает и Ярослава. О нём летопись говорит как о просветителе Корелии, где он крестил «мало не вся люди». И весь быт княжеской семьи, в которой родился Св. Александр, был проникнут глубоким и исконным благочестием.
Эта любовь к церкви и понимание церковного благолепия была у тех суздальских князей, которые в своей политике выступают кремнёвыми, подчас чёрствыми владетелями. Только в церкви раскрывалось и размягчалось их сердце. Окружающая жизнь была иной. И они обращали к ней иное лицо. Пролежавши ночь перед иконой со слезами умиления, Андрей или Ярослав выходили утром из храма властными и суровыми князьями-самодержцами.
Суздальские князья-хозяева держали землю крепкой рукой, и для многих эта рука была тяжёлой. В них чувствуется тяжёлая, но верная поступь, знающая, куда она направляет шаги. Они умели смиряться и выжидать. Но, выжидая, они не забывали. Их отличает незабывчивость, подчас злопамятность. В своих войнах они предпочитали медлить, утомлять противника, пользоваться распутицами, разливами рек, холодами. Но, раз уверившись в победе, они шли решительно и становились беспощадными к врагам. На большинстве суздальских князей и, главным образом на Андрее и Ярославе, лежит печать медлительности, тяжести, расчётливого взгляда.
Но эта медлительность не была равнодушием или апатичностью. Под этой сдержанностью лежит большая страстность, большое властолюбие. Андрей в молодости любил врываться в самую гущу сечи и рубился, не замечая, что с него сбивали шлем. Вся его жизнь — это прорывы страстности и честолюбия через внешнюю оболочку выдержки. Вспышки необузданной натуры и сгубили его.
Ярослава отличает та же страстность. В свои молодые годы он вполне отдался ей, пошёл на Мстислава с новгородцами на старшего брата, не слушая доводов своих бояр и самонадеянно отвергнув предложение мира. Липецкий разгром и изгнание из удела послужили ему уроком на всю жизнь. Он сделался выдержанным и расчётливым.
Глубоко верующий, благочестивый, суровый и замкнутый, с прорывами гнева и милосердия, — таким встаёт перед нами образ отца Св. Александр.
О его матери — княгине Феодосии — известно очень мало. Летописные сказания противоречивы даже в указаниях того, чьей она была дочерью. Её имя изредка и кратко упоминается в летописи и всегда только в связи с именем мужа или сына. Житие называет её «блаженной и чудной». У неё было девять человек детей. Через житие Св. Александра она проходит тихой и смиренной, отдавшей себя своему женскому служению.