Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»
Шрифт:
На следующий день Яковлев вынул из своего кармана ту самую «козырную карту» в виде акта о передаче «протоколов» из одного мидовского подразделения в другое. Все-таки это был официальный документ, подтверждавший наличие пакта Молотова — Риббентропа.
Теперь, в ходе повторного голосования, число депутатов, высказавшихся «за», выросло сразу на четыреста человек.
Так была перевернута еще одна вчера тайная страница советской истории.
Уже позже, в 90-е годы, Яковлеву позвонил президент России Б. Н. Ельцин и сказал, что те самые «секретные протоколы» обнаружены в Президентском архиве (прежде — Архив Политбюро ЦК КПСС) и, судя по всему, М. С. Горбачев был прекрасно о них осведомлен.
Был осведомлен — это подтвердили и другие источники. Но, тем не менее, Михаил Сергеевич, выступая на Первом съезде нардепов, решительно отверг наличие в архивах пакта, а своему верному В. И. Болдину, охранявшему главные партийные секреты, велел никаких справок на сей счет никому не давать. Включая ближайшего соратника А. Н. Яковлева.
Получается, Александр Николаевич рыл землю в поисках нужных документов, а они преспокойненько лежали у него под носом в том же здании ЦК под надежной охраной Болдина и с согласия Горбачева. Такие там, на Старой площади, царили нравы.
Похожая история произошла и с документами, связанными с расстрелом польских офицеров в Катыни. Несмотря на все запросы, которые Яковлев делал заведующему Общим отделом, тот неизменно отвечал: у нас ничего нет. И только в декабре 1991 года, фактически покидая Кремль, президент СССР передал президенту России пакет с архивными бумагами времен 40-х годов, которые прямо свидетельствовали о расстреле польских военнослужащих и гражданских лиц.
Для Александра Николаевича так и осталось тайной — почему Михаил Сергеевич, громко выступавший за открытость, гласность, новое мышление, не решился обнародовать эти трагические факты из недавней советской истории. Не хотел еще одной порции черной краски? Боялся окончательно рассориться с представителями «старой гвардии»?
Вопросы остаются.
Затем началась эпопея выборов первого президента СССР. Идею президентского правления Яковлев поддержал, выступая на заседании Верховного Совета 27 февраля 1990 года — его об этом попросил Горбачев.
С трибуны он говорил о том, что введение нового политического института совершенно необходимо стране, что мы уже опаздываем с этим, медлить нельзя. Что это даст новые импульсы демократическим процессам, будет способствовать сочетанию разных форм и средств управления государством, оптимальному разделению властей.
Отвечая на вопрос журналиста, не опасно ли отдавать всю полноту власти Михаилу Горбачеву, он вспомнил о том, что сам генсек долгое время сомневался, нужно ли нам президентское правление, считал, что такая форма правления не соответствует советским традициям [282] : «Не ему лично нужна власть, и не к себе он ее примеривал. Поэтому и настаивал и настоял, чтобы выборы Президента проводились исключительно на альтернативной основе. Если же его не изберут, что ж — история распорядится именно так, и колокола судьбы зазвучат иначе. Хотя лично я считаю, что в стране нет сейчас другого человека, способного объединить все силы на этом острейшем этапе. Кто бы и что ни говорил, это — реальность».
282
Здесь и далее см.: ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 1. Д. 210. Вырезка из газеты «Час пик» от 5 марта 1990 г.
Корреспондент продолжал допытываться: а не рвется ли все же Горбачев к неограниченной власти? Нет, отвечал на это Александр Николаевич, он лишен таких амбиций: «Вспомните, что его нередко упрекают в половинчатости. Но если проанализировать, где именно проявляется так называемая половинчатость, так это в решениях человеческих судеб, судеб народов. Здесь он действительно колеблется, потому что на весах — жизни. И я думаю, господь бог простит ему эти колебания».
Таких высказываний — в ходе интервью, на разного рода встречах и собраниях — было немало. Кажется, Яковлев никогда и ничем не дал себя заподозрить в нелояльности к Горбачеву, неизменно подчеркивая его роль лидера. А ведь уже тогда между ними пробежал холодок, уже в те месяцы Михаил Сергеевич стал настороженно относиться к своему ближайшему соратнику. Но подробнее об этом — ниже.
Сами выборы первого и последнего президента СССР проходили на съезде народных депутатов в марте 1990 года. И опять Михаил Сергеевич обратился к Александру Николаевичу с просьбой: ты должен выступить, тебе верят.
Между тем обстановка на том съезде сложилась очень напряженная, далеко не все были убеждены в том, что изберут именно Горбачева. Одни ругали его за излишний либерализм, упрекали в недостаточной жесткости. Другие, напротив, ставили в вину застойно-партийные привычки, говорили, что Горби явно отстал от демократического поезда.
В числе кандидатов на высший государственный пост называли фамилии Бакатина, Рыжкова и… Яковлева. Однако сам Александр Николаевич о президентстве не помышлял. А тем, кто подходил к нему с таким предложением, пожимал руки и хитро улыбался: дескать, спасибо, ребята, но давайте быть реалистами. О другой кандидатуре, кроме Горбачева, он тогда и не помышлял.
В зале заседаний съезда народных депутатов СССР. [Из архива Л. Шерстенникова]
Выйдя на трибуну, сказал: «Не будем играть в прятки: сегодня идет речь об избрании Президентом страны конкретного лидера — Михаила Сергеевича Горбачева. Кажется, с этим согласны почти все» [283] .
Еще в том выступлении ответил тем, кто ратовал за всенародное голосование. Да, сказал, идея эта звучит привлекательно. «Но мы — политики, законодатели и потому обязаны отдать предпочтение конкретному состоянию, а не абстрактным размышлениям, промедление может отбросить нас назад» [284] .
283
Яковлев А. Омут памяти.
284
Там же.
В Кремле. [Из архива Л. Шерстенникова]
Идея всенародного голосования, сказал Яковлев, хороша при многопартийной системе, а пока надо считаться с тем, что идет борьба между силами, твердо стоящими на позициях перестройки, и антисилами. Да, согласился он, вопрос есть, надо ли совмещать в одном лице две важные должности — президента и генерального секретаря. «Но стоит ли нам сегодня вставать на путь противостояний, каких-то подозрений, особенно в условиях необходимости объединения здоровых сил общества?» [285]
285
Там же.