Александр Юдин
Шрифт:
На закрытом совещании Совдепа выступил комиссар Красной гвардии М. Н. Петров (В. И. Буров-Петров). Он, как всегда, говорил спокойно, убедительно. Председательствовал на собрании Д. Е. Пичугин. В прошлом простой крестьянин, Дмитрий Егорович вступил в партию в империалистическую войну. Вместе с революционными матросами Петрограда солдатом Измаильского полка отвоевал власть Советов, слушал пламенные речи Ильича. Он выбрал верную дорогу в жизни и шел по ней твердо и прямо.
Став заместителем председателя Совдепа, Д. Е. Пичугин решительно повел линию на передачу власти Советам, ездил по уезду, разъясняя линию
На совещании был изложен план действий: провести предварительно встречи с рабочими и фронтовиками, действовать небольшими группами, ночью снять патрулей, арестовать офицеров, демобилизовать учебную команду.
Александр Юдин принял участие в этой операции.
В ту же ночь небольшая группа фронтовиков подошла к зданию учебной команды — это было одно из подразделений 34-го Сибирского полка.
Выбили у часового винтовку. Замотали солдату полотенцем рот.
Вошли в казарму. Дневальный, сидя на стуле около тумбочки, крепко спал. У него вынули штык, скрутили руки. Потом прошли в кабинет ротного. Там спали двое офицеров. Их разбудили. Бледные, они стояли у стены и согласны были выполнить любое указание.
Поставили свою охрану к пирамидам с оружием и разбудили солдат.
Когда учебная команда была поднята и выстроена, именем революции объявили о демобилизации. Ликованию солдат не было предела.
Дмитрий Егорович Пичугин после всего вызвал к себе Юдина.
— Спасибо, дорогой, спасибо. А теперь поезжай в свои Васильки, устанавливай власть Советов там.
Они тепло расстались. Юдину было выдано удостоверение уездного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
— В случае чего, шли нам гонца, поможем, — говорил на прощание Пичугин. — А лучше старайся опереться на бедноту и установить власть своими силами.
— Слушаюсь! — отвечал Александр Алексеевич.
Морозы ударили яростно, заковали землю и воду. Начались бураны. Юдин выехал из Кургана с попутчиком-соседом Алексеем Дементьевичем Могильниковым. Санки катились, повизгивая на выбоинах, обжигало щеки. Александр Алексеевич тормошил замерзающую Марию Ивановну.
— Учись сибирячкой быть!
Не верилось, что близок час, когда он будет дома.
В Васильки въехали глубокой ночью. Домик Юдиных стоял одиноко, с заколоченными крест-накрест окнами. Брат Семен, отец и мать умерли от тифа, Тимофей и Михаил жили теперь где-то в чужих краях. Ночевать остановились у Могильникова. Долгую зимнюю ночь вели разговор о житье-бытье.
Бурлила разбуженная большевистской правдой вся огромная страна. Волновалась и маленькая зауральская деревня Васильки.
На следующее утро прогнал на коне по деревне десятник: «На собрание, товарищи!» Пришли к месту схода не только фронтовики, как предполагал Юдин. Вряд ли когда-нибудь бывало такое в Васильках. Во дворе старостиного дома, где собирался сход, негде было яблоку упасть. Мужики, бабы, ребятишки. Крики. Смех.
Юдин поднялся на крыльцо, взял слово.
— В Васильках объявляется Советская власть, — начал он. — С сегодняшнего дня земля передается крестьянам…
Все загалдели, захлопали в ладоши. В этот день единодушно была принята резолюция о поддержке Советской власти…
Перед весной волисполком распределил землю богачей
Кулачье притаилось в бессильной злобе, замолкло.
А вскоре Александр Юдин в своих родных Васильках уже организовывал коммуну. Сорок человек записалось в нее — решили строить новую жизнь по-новому.
Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем!— пели коммунары.
В конце мая, ночью, из Кургана в Васильки к Александру Алексеевичу Юдину прискакал нарочный. Ему предписывалось срочно явиться в распоряжение уездного военного комиссара.
Когда муж прочитал короткую и категоричную бумажку, Мария Ивановна сказала:
— Куда ты, туда и я.
— Хорошо, — согласился Юдин [19] .
19
ЦГАСА, ф. 164, оп. 292.
— Убирались бы отсюда поскорей! — ворчал Александр Мартынович Ветров, выдавая разрешение на получение продуктов начальнику белочешского эшелона, прибывшего на станцию Курган. — Корми вас тут по четыре-пять дней, когда самим есть нечего.
Но чешский представитель, не понимая по-русски ни слова, моргал глазами и терпеливо ждал, когда комиссар даст распоряжение на получение еды.
Чешским эшелонам, отправлявшимся на восток, было приказано выдавать продукты питания, снабжать всем необходимым, оказывать всевозможное содействие в продвижении на родину.
Но чехи вели себя странно. Целыми неделями эшелоны стояли на станции, и если уходил хотя бы один состав, вместо него появлялись два-три. К началу контрреволюционного мятежа на станции Курган сосредоточилось 6 эшелонов белочехов, в которых находилось более 2700 солдат и офицеров. Они разоружили железнодорожную охрану, взяли под свой контроль телеграф, вмешались в работу службы движения.
Александр Мартынович Ветров — крепкий, невысокого роста, смуглолицый сибиряк, с крупным мясистым носом, работающий заместителем председателя Совдепа по снабжению, выходил из терпения.
— Ну, какого вы черта стоите? — убеждал он чехов. — Жрать хотите, а домой не едете?
Вечером они встречались с Дмитрием Егоровичем Пичугиным.
Дмитрий Егорович выслушивал своего снабженца и соглашался:
— Да, товарищ Ветров! Объедят и обопьют. Но это было бы еще ничего… Они просят у нас разрешения поехать для заготовки продуктов на юг, к казахам. Вот это хуже!
— Как же быть?
— Корми их пока досыта, а там увидим.
А на дворе за окном плескался май, тополя зеленели, благоухая клейковиной. Тобол играл изумрудом, цвел по берегам неизменным таволожником. На чистом, глянцево-голубом небе целый месяц мелкими пушистыми хлопьями висели белые облачка, солнце жгло нещадно, нагревая каменные плиты тротуаров на бывшей Дворянской улице так, что на них жарко было ступать.