Александра
Шрифт:
— Барлас?
— Он самый. Только уже не тысячник, а тёмник.
— Ты сказал две тысячи их с тобой пришло? А остальные?
— Остальные на Дон ушли. Эти две тысячи родственник Барласа ведёт. Зовут, — князь усмехнулся, — Бату, что значит крепкий. Вооружены хорошо. У всех либо кольчуги, либо пластинчатый доспех. По сути, они тоже тяжёлая конница. И ещё, матушка, обоз я привёл. Пушки. Твой полковник, Евсей, как узнал, что я иду к тебе, собрал все оставшиеся в Корпусе пушки, да ещё у пушкарского приказу выпросил вновь отлитые, те, которые успели на лафеты
— Шрапнельные снаряды?
— Они самые. Картечь, потом ядро с цепью…
— Книппеля?
— Они. И цельнолитые чугунные ядра тоже. Мало ли, ворота выбивать у крепостей? Вот только обслуга у пушек, необстрелянная. Знающих то ты забрала, да на Дон ушли, а ещё в Персию. Так что полковник послал кадетов второго года обучения. Сказал, что пусть и не обстрелянные, но грамотные. На полигоне шибко хорошо стреляют.
— Ничего, обстреляются.
— Да, мортиру ещё привёз. Такую же, как у тебя две есть. Тоже только отлили её, да на лафет поставить сумели и пару раз всего стреляли, для проверки.
— А рельсы для неё?
— Это тоже есть. Загрузили на специальные повозки, тоже у свёкра твоего сладили, да так и привезли. Шибко я торопился, матушка. Гонца впереди себя в Венден то отправил, да он назад вернулся. Сказали, что ты только что ушла вот сюда. Нам проводника дали. Торопился я. Вижу успел.
— Успел Иван Михайлович. Спасибо тебе. — Взглянула на Ивана Васильчикова. — Лейтенант, иди принимай новые пушки и новых людей.
— Слушаюсь. — Ваня выскочил из шатра. Я смотрела на план-схему. У меня появилась мысль.
— Королева Александра свет Вячеславовна. — Обратился ко мне Воротынский. — Не посвятишь меня в твой план, как поляков с литвинами воевать собралась?
— Посвящу. И есть мысль у меня. Я, Иван Михайлович, для тебя и твоих пяти тысяч, отдельное задание дам. Какое скажу позже. И так господа, сейчас я расскажу, как мы будем уничтожать войско Грифичей. Вы выслушаете и потом можете высказать свои мысли. Кстати, граф маршал, кто из Грифичей против нас встал?
— Сам герцог Померании Богуслав Х и его старший сын Георг.
— И кто из них решил на себя надеть корону Ливонии? Сам папаша и сынку отдаст?
— Вроде и сам Богуслав не против королём стать. — Ответил граф маршал.
— Он то не против, да я против.
Потом обсуждали сам ход сражения. Несколько по настоящему дельных и полезных мыслей высказал Георг фон Фрунсдберг и герцог Баварский. Князь Воротынский в основном молчал и слушал. Граф маршал согласился со словами Георга и герцога. Наконец, я всех отпустила. На землю опустились сначала сумерки, а потом и ночь.
— Князь, тебе приготовят место, где сможешь отдохнуть.
— За меня не беспокойся, я могу и на земле спать, подложив под голову седло. Царица, тут такое дело. Не мог я при всех сказать, но…
— Что? Говори, Иван Михайлович. — Приблизил своё лицо к моему уху.
— Великий Государь, здесь не далеко. Ждёт тебя.
— Где?
— Пойдём, я тебя провожу.
— Князь, Василия здесь не должно быть. Москва официально не участвует в этой войне.
— Я знаю. Он тайно приехал. Даже в Москве не знают, что он здесь. Официально он уехал на богомолье в Троицкий монастырь.
— Веди меня.
Мы вышли. Возле шатра располагалась охрана. Солдаты Корпуса и мои трое палатинов — Айно, Богдан и Никифор.
— Богдан, коня мне.
Он привёл. Я вскочила в седло. Князь Воротынский тоже. Мои палатины так же вскочили в сёдла. Воротынский посмотрел на моих парней.
— Они едут со мной. Больше никто. — Воротынский кивнул. Мы поскакали на север от лагеря. Заехали в лес. Там стоял воинский лагерь. Хорошо укрытый. Нас встретили воины охранения. Узнали князя и меня.
— Они со мной. — Сказала я, указав на палатинов.
Проехали в центр.
— Князь, сколько с Василием воинов?
— Две тысячи.
— Удивительно, две тысячи конных, а их никто не обнаружил.
— Скорее всего обнаружили, но посчитали частью твоего войска, Матушка.
Возле шатра я спрыгнула с коня. Охрана меня пропустила. Остальные остались на улице. Великий Князь обернулся, когда я зашла. Некоторое время мы стояли так и смотрели друг на друга.
— Саша.
— Вася. — Я кинулась к нему. Обхватила за шею и прижалась губами к его губам. Поцелуй был долгий. Он тоже меня обнимал. — Ты как здесь? Что ты делаешь, Василий?
— Тебя хотел увидеть. Особенно после твоего письма. Места себе не находил.
— Со мной всё хорошо.
— Я вижу. Воевать опять собралась, непоседа?
— Собралась, Василий. Иначе никак. Я корону Ливонии никому не отдам.
— Я это уже понял. Чувствую всю жизнь мне ждать тебя придётся. И детям тоже матушку свою ждать. Ты ведь не успокоишься?
— Успокоюсь, когда лезть ко мне перестанут. Василий, ты не должен быть здесь. Москва официально не участвует в этой сваре. Не надо, прошу тебя.
— Я знаю. Я уеду перед рассветом. — Он смотрел на меня. Я улыбнулась.
— Тогда не будем терять просто так драгоценное время. — Расстегнула мундир. Сбросила его. Василий помог снять с меня кольчугу. А потом и всё остальное. А я помогала раздевать его. А после было ложе любви. Откуда только силы брались, что у меня, что у него. И сколько раз я ощущала его плоть в себе. Мы старались не стонать сильно. Всё же шатёр. Я накрывала его губы, когда он взбирался на самый пик блаженства. А он в свою очередь своими губами гасил мой сладостный стон. Позже, когда лежали уже в изнеможении, я на его груди, а он гладил меня по волосам, переходил на спину, между лопаток. Вёл ладонью по моей коже и заканчивал на моих ягодицах, потом начинал всё сначала. Мы молчали. Все слова были сказаны. Но я всё же решилась. Он должен знать.