Александра
Шрифт:
— Вася, я хочу тебе кое-что сказать.
— Что, Саша?
— Я не праздна.
Он напрягся, потом взял моё лицо в свои широкие ладони и поднял его. Вглядывался в мои глаза.
— Что ты сказала?
— Беременная я. И почему-то уверена, что будет мальчик. У тебя будет сын, Василий. Наследник.
Он отпустил моё лицо и сцепив свои руки на моей спине прижал меня к себе. Некоторое время мы молчали. Потом он спросил:
— Саша, ты уверена?
— В том, что я беременна? Конечно уверена. Тем более, опыт в этом деле у меня уже есть.
— И что мне с
— Не надо, Василий. Я должна быть здесь. И ты прекрасно это понимаешь.
— А если что с дитём случиться? А если тебя ранят или не дай бог убьют?
— Не ранят и не убьют. Я же не полезу в кровавую бойню. А если что, меня охрана сама увезёт куда подальше. Ничего с малышом не будет. Срок ещё маленький. Всё будет хорошо. Сначала хорошо проучу Грифичей. Потом Пястов и Литву с Польшей заставлю заплатить мне. Польша деньгами, а Литва землями.
— Как землями?
— А так. Заберу север Литвы. Чтобы не повадно было ходить ко мне без приглашения.
— Саша, Литва сильна. Они на тебя все свои силы бросят.
— Не бросят. Думаешь я зря людей на Дон отправила.
— Подожди, так ты хочешь, чтобы они напали на Литву с юга?
— Конечно.
— Но их мало. Твои калмаки эти. Их всего семь тысяч. Хорошо, пусть ты усилила их полевой артиллерией своей. Но их всё равно мало.
— К ним присоединятся казаки. Это порядка трёх, трёх с половиной тысяч.
— Ты думаешь крымчаки будут сидеть спокойно?
— Не будут. Они тоже пойдёт на Литву. Ширины с Мансурами принесли мне клятву верности, на Коране.
— Ой смотри, Саша, обманут они. Как пить дать, обманут.
— Не обманут. Им это не выгодно. Ширины и Мансуры понимают, что против того катка, который накатывается на них с Востока им без меня не выстоять. А Ширин не дурак, да Мансуры тоже далеко не глупые. Так что пойдут в набег на Литву. И, возможно, ещё и Польшу зацепят. Тем более, им добыча нужна. А ходить на Русь я им запретила. Теперь у них только два пути за ясырём бегать, это либо Кавказ, либо Литва с Польшей.
— Рисковое, Саша, дело ты затеяла. Не спокойно мне.
— Я слышала такое выражение, кто не рискует, тот не выигрывает. — Про шампанское говорить не стала, так как Василий не понял бы…
Перед самым расцветом, мы оба оделись. Василий помог мне надеть кольчугу. Я ему помогла.
— Ну вот, Сашенька. Не дал я тебе отдохнуть.
— Ничего страшного. Зато я такой заряд сил и бодрости получила, что меня на долго хватит. — Тихо засмеялась я, уткнувшись ему в грудь. Он погладил меня по голове. Поцеловал в макушку.
Его охрана в две тысяч ратников уже свернула лагерь. Все были готовы выдвигаться.
— Вась, а шатёр, разве сворачивать не будут?
— А я тебе его оставлю.
— У меня же есть.
— Ещё один будет. Специально для тебя вёз, мало ли. — Он улыбнулся. Вскочил на коня. Держалась за его стремя.
— Я люблю тебя. — Сказала ему, глядя с низу в верх.
— Я тоже тебя. Больше жизни, Сашенька…
Стояла и смотрела в след коннице, пока она не скрылась за стволами деревьев. Шатер свернули люди князя Воротынского и принесли в мой уже лагерь.
Солнце показалось из-за горизонта. Моя армия занимала позиции, вставая каждый на своё место, согласна плана. Три мортиры были поставлены на рельсы. Заряжены, осталось только выставить трубку взрывателя и можно стрелять. Готова была и остальная моя артиллерия. Ровными рядами стояли пешие — стрелки, пикинеры, мечники, лучники и арбалетчики. Такими же стройными рядами на своих местах стояли эскадроны тяжёлой и легкой конницы. Барабаны пока молчали. На другом конце поля, выстраивались польско-литовские войска. К нам подъехал гонец, сказал что-то граф маршалу. Это был его человек.
— Ваше Величество. Артиллерия Грифичей заняла свои позиции. Можно начинать, пока они не ожидают.
— Согласна. — Посмотрела на Айно. — Пусти одну дымную стрелу. — Айно кивнул, взял приготовленную для этого стрелу с паклей, пропитанной смолой. Поджёг от факела с пустил стрелу в верх. Это был сигнал для Васильчикова. Поляки с литвинами только ещё строились, как моя артиллерия открыла беглый огонь шрапнельными снарядами. Молчали только три моих мортиры. Они ждали своего часа…
9 часов спустя…
Ехала по полю битвы в окружении охраны. Рядом со мной ехал на коне и граф маршал. Георг фон Фрундсберг был где-то среди батальонов пехоты. Иван командовал артиллерией. Герцог ускакал со своими рыцарями, когда кавалерия начала атаку на левый фланг противника, опрокинув его. В этот момент с тыла по польско-литовским войсками ударил пятитысячный отряд князя Воротынского. Разгром был чудовищный.
Ехала смотрела на поле. Господи, сколько мёртвых, раненых и искалеченных. Сколько убитых лошадей. Горы трупов. Стоял смрад от пролитой крови, которой пропиталась вся земля, внутренностей, сгоревшим порохом. Слышны были стоны умирающих, просьбы о помощи. По полю уже во всю сновали трофейные и санитарные команды. Раненых противников добивали, своих сносили к госпитальным палаткам, где уже во всю трудились мои медики. Я тоже сейчас впрягусь спасать своих солдат. До чужих мне дела нет. К нам направлялась группа рыцарей. Мы остановились. Это был Вильгельм, герцог баварский. Его доспех был посечёт, но молодой мужчина на это не обращал внимания. Он вёз в руке штандарт Грифичей и был счастлив. Подъехал. Я покачала головой.
— Вильгельм, а самому обязательно было бросаться в самую гущу битвы? — Спросила его.
— А как ещё, Ваше Величество?! Зато смотри, я взял штандарт герцога Щетинского Богуслава Х. И кстати, моя королева. Оба Грифича захвачены. Богуслав ранен. А его сын Георг, сам отдал мне свой меч.
— Тебя стоит поздравить с победой над Грифичами?
— Нет, Ваше Величество. Это твоя победа. А я всего лишь, как ты говоришь, был твоим солдатом. Очень много высокородных поляков и литвинов сдались в плен. Я, если честно, впечатлён таким чудовищным разгромом и избиением. Я бы даже назвали это резнёй и поголовным истреблением. Разве так можно, Ваше Величество?