Александрийское звено
Шрифт:
– Я ждал твоего звонка, – сказал ответивший Брент Грин. – Ты слышала про Ларри Дейли?
– Не только слышала, но и видела. Мы, можно сказать, сидели в первом ряду.
И она рассказала генеральному прокурору о том, что произошло в ресторане.
– Что вы там делали? – спросил Грин.
– Завтракали, причем за его счет.
– Откуда у тебя эта легкомысленная болтливость?
– Когда у тебя на глазах взрывают человека, поневоле станешь легкомысленным.
– Что происходит? – спросил Грин.
– Те же люди, которые убили Дейли, пытались убить нас с Кассиопеей, но нам удалось от них смыться. Они,
– Знаешь, Стефани, мне кажется, что у тебя жизней – как у кошки.
– Дейли рассказал мне важные вещи, Брент. Готовится нечто ужасное, и у него есть доказательства.
– Предателем оказался он?
– Вряд ли. Скорее корону в конкурсе на предательство придется отдать вице-президенту. Дейли много чего собрал на него.
На другом конце линии воцарилась тишина. Стефани слушала.
– Улики – серьезные? – спросил наконец генеральный прокурор.
– Для «Вашингтон пост» будет вполне достаточно. Дейли был очень напуган, поэтому и обратился ко мне. Ему была нужна помощь, и он мне кое-что оставил.
– В таком случае твоя жизнь в опасности, Стефани.
– Я это и без тебя знаю. Мне нужна твоя помощь.
– Разумеется, ты ее получишь. Что тебе нужно?
– Те флэш-карты, которые я взяла в доме Дейли… Они связаны с уликами, которые есть у меня. Сам Дейли погиб, но другие-то остались! Заговор не делается в одиночку.
В трубке воцарилась тишина.
– От Коттона в последнее время не было известий? – спросила она.
– Мне об этом не сообщали. А что с Торвальдсеном? Он связывался с Кассиопеей?
– Ни разу.
Сердце Стефани билось где-то внизу живота. Она окончательно убедилась в том, что Брент Грин – предатель, и Кассиопея, глядя на ее осунувшееся лицо, тоже поняла это.
– Нам нужно встретиться, Брент. В частном порядке. Только ты, я и Кассиопея. Что у тебя с расписанием?
– Ничего такого, чего я не мог бы отменить.
– Хорошо. У Дейли были какие-то очень серьезные доказательства. Он сказал, что они указывают на конкретных лиц, вовлеченных в заговор. Он собирал эти улики довольно долго. На одной из флэш-карт, которые я тебе отдала, находится запись, в которой начальник аппарата вице-президента говорит о возможном преемнике нынешнего президента после того, как тот погибнет. Но есть и кое-что еще. Нам нужно встретиться. В доме Дейли. Ты можешь туда приехать?
– Разумеется. Ты знаешь, где спрятана информация?
– Он рассказал мне.
– Так давай разберемся с этим.
– Согласна. Значит, встретимся через полчаса.
Стефани отключила телефон.
– Увы, – проговорила Кассиопея.
Стефани не могла рассчитывать на чужие промахи.
– Мы должны быть натянутыми как струна. Дейли убили по приказу Грина. Теперь это не вызывает сомнений. И он же стоит во главе заговора, собираясь убить президента.
– И нас, – проговорила Кассиопея. – Те люди определенно работали на саудовцев. Саудовцы, видимо, считают, что Грин и вице-президент – на их стороне. Но вице при этом ведет дела с орденом Золотого Руна. Из чего следует, что саудовцы ни хрена не получат. Главный приз заберет орден и использует его по своему усмотрению.
Чем ближе они подъезжали к Вашингтону, тем больше становилось пробок. Стефани
– Остается надеяться на то, что арабы поймут это раньше, чем решат разобраться с нами.
78
Синайский полуостров
Джордж Хаддад вел своего палача в Александрийскую библиотеку. Яркий свет в подземном помещении, в которое они пришли, с непривычки ослеплял. Стены казались живыми благодаря мозаичным изображениям сцен повседневной жизни: цирюльник, бреющий клиента, мозольных дел мастер за работой, художник, пишущий картину, женщины, ткущие льняное полотно. Хаддад до сих пор помнил, какое впечатление произвели на него эти образы, когда он впервые вошел в этот зал, но его теперешний спутник оставался холодным как лед.
– Откуда поступает энергия?
– У вас есть имя? – спросил Хаддад.
– Это не ответ на мой вопрос.
Хаддад удивленно вздернул кустистые брови.
– Я старый человек и вряд ли представляю для вас угрозу. Я просто любопытствую.
– Меня зовут Доминик Сейбр.
– Вы прибыли по собственной воле или по чужой?
– По собственной. Решил стать библиотекарем.
Хаддад улыбнулся.
– Эта работа не из легких.
Сейбр немного расслабился и стал разглядывать зал, в котором они оказались. Он словно оказался в соборе. Вогнутые стены, куполообразный свод, отполированный до зеркального блеска красный гранит… Колонны – не привезенные сюда, а вырубленные из этой же горы, – соединяли пол с потолком и были снизу доверху покрыты изображениями – букв, лиц, растений и животных. Ниши и тоннели, в которых когда-то были копи фараонов, заброшенные за столетия до рождения Христа, в последующие столетия были переделаны людьми, одержимыми одним – Знанием. Тогда это помещение освещалось факелами и масляными лампами. Лишь в последнюю сотню лет новые технологии позволили счистить многовековую сажу и восстановить былую красоту.
Сейбр указал на мозаичное изображение на дальней стене.
– Что это?
– Передняя часть египетской повозки, украшенная головой шакала. Иероглифы до сих пор не расшифрованы. Каждая из комнат библиотеки имеет свой символ, соответствующий ее названию. Сейчас мы с вами находимся в Комнате чудес.
– Ты так и не сказал мне, откуда здесь берется энергия.
– От солнца. Электричества оно дает не много, но достаточно для освещения, компьютеров и телефонов. Известно ли вам, что идея использования солнечной энергии родилась более двух тысяч лет назад? Превращать свет в электричество. Однако эта теория была предана забвению, и лишь в последние пятьдесят лет эта мысль снова пришла кому-то в голову.
Сейбр мотнул стволом пистолета в другую сторону.
– Куда ведет эта дверь?
– В следующие комнаты. Комнату знаний, Комнату вечности, Комнату жизни. В каждой из них хранятся рукописи. В этой их – примерно десять тысяч.
Хаддад прошел в центр зала. На полках лежали тысячи рукописных свитков.
– Большую их часть уже невозможно прочитать. Время взяло свое. Но тут есть иные, воистину замечательные труды: математика Евклида, медицина Герофила, история Мането… Они были созданы еще до того, как появились первые фараоны. А лирика Каллимаха? Его изумительное стихосложение и поэтическая грамматика?