Александровские Кадеты. Смута. Том 1
Шрифт:
Да, вот что бы сказал?.. Сказал бы, что Вера просто притворяется и никого в Охранном она знать не знает, а просто пытается усыпить его, Фёдора, подозрения. Играть сестра и впрямь может, а он, её брат… он бы и сам рад обмануться. Так хочется, чтобы Вера и впрямь не имела бы никакого отношения к смутьянам, а служила бы, как подобает Солоновым, России и Государю, верная присяге…
Ох, сомнения, сомнения, скребут на душе кошки, и даже котёнок Черномор, уж на что неразумный, а и то чует что-то, беспокоится, ходит кругом да около, мяучит… что-то будет? Вывезет ли кривая?..
Миновала Родительская суббота, настало Сретенье. Январь уступил место
Петя после этого шёл, глядя на свой «Дневникъ усп?ваемости» глазами, полными слёз. Чтобы он ненароком не свалился с лестницы, Фёдору пришлось даже поддерживать друга под руку. Севка Воротников не преминул погыгыкать, однако Лёвка Бобровский на него прикрикнул – и Севка тотчас же прекратил.
Стрелявших в Илью Андреевича так и не нашли. Жандармские офицеры приезжали, крутились вокруг Приората, да так ни с чем и убрались восвояси, лишь изронив глубокомысленно, что, дескать, скорее всего, дело рук террористов БОСРа, однако от заявлений этих, понятно, никому не было ни жарко ни холодно.
Корпус, однако, продолжал готовиться – наставал государев смотр. В Гатчино пришла тишина, но армейские и казачьи патрули так никуда и не исчезли.
Лиза Корабельникова исправно слала Фёдору письма в розоватых конвертиках, а Зина Рябчикова – Пете Ниткину в лимонных.
После Сретенья настала пора Сырной седмицы, Масленицы, и именно на ней, почти перед самым смотром, Фёдору Солонову пришло ещё одно письмо, с клеймом Военно-медицинской академии.
Илья Андреевич Положинцев писал неразборчиво и нетвёрдо, но, верно, не хотел никому диктовать.
«Дорогой ?ёдоръ, обстоятельства поистин? чрезвычайныя вынуждаютъ меня обратиться къ Вамъ. Я уже им?лъ случай уб?диться въ Вашей смекалк?, храбрости и ум?ніи держать слово.
Въ теченіи многихъ м?сяцевъ Вашъ покорный слуга пытался разобраться въ загадочныхъ явленіяхъ, им?вшихъ м?сто въ подвалахъ корпуса, равно какъ и въ иныхъ подземныхъ ходахъ Гатчины. Им?ю вс? основанія подозр?вать, что эти ходы используются инсургентами, злоумышляющими противъ мира и спокойствія, а также противъ самой особы Государя Императора. Не им?я строгихъ доказательствъ, а также принимая во вниманіе, какую т?нь даже слухи объ этомъ могутъ бросить на славное имя Александровскаго кадетскаго корпуса, я не рискнулъ обращаться съ этимъ въ Охранное отд?леніе. Но посл?дніе событія, увы, вынуждаютъ меня къ р?шительному д?йствію.
Какъ ни стремительно было совершённое на меня нападеніе, я сум?лъ разгляд?ть одного изъ нападавшихъ. Это былъ подростокъ, развитый для своихъ л?тъ; од?тъ въ полушубокъ и красный шарфъ. Курчавый, горбоносый. На переднемъ зуб? золотая коронка. Сейчасъ, лежа въ постели и им?я массу свободнаго времени, я, посл? н?которыхъ усилій, смогъ припомнить, что прим?рно подобнымъ образомъ Вы, ?ёдоръ, описывали своего недруга Іосифа Бешанова. Если это и въ самомъ д?л? онъ, то, скор?е всего, мы им?емъ д?ло съ акціей соціалъ-демократовъ, т?хъ самыхъ эсъ-дековъ, съ коими им?ла несчастіе связаться Ваша сестра.
А это говоритъ о несомн?нной связи производящихъ разысканія въ нашихъ подземельяхъ и подвалахъ лицъ съ этимъ крайне опаснымъ крыломъ инсургентовъ.
Разум?ется,
Над письмом Ильи Андреевича Фёдор просидел весь вечер. Вернее, просидели они с Ниткиным. Петя, со свойственной ему рассудительностью, тут же заявил, что поездку в Петербург он организует, ибо и мама, и тётя Арабелла, и даже Петин дядя-опекун, генерал-лейтенант Сергей Владимирович Ковалевский, – все считали, что кадета Солонова настоятельно требуется пригласить в гости. А уж там они сообразят, как передать письмо Илье Андреевичу.
– Выходит, и он считал, что инсургенты у нас там шалят…
– Как и Бобровский, – буркнул Фёдор. Признавать правоту Лёвки не шибко приятно, но что поделать.
– Но про машину молчок.
– Ясное дело, Петь, что молчок! Я б тоже на его месте молчал.
– Конечно, он её там ладил-ладил, а потом…
– Да может, ещё и не он!
– А кто же?
– Профессор нам про Илью Андреевича ничего не говорил! Только и сказал, что, мол, с трудом нашли место!
– А как бы они её туда засунули? – возразил здравомыслящий Петя. – Ясно, что кто-то из корпуса только это и мог сделать! Нет, Федь, ты как хочешь, а Илья Андреевич – он оттуда.
Спорить Фёдору не хотелось. Может, оно и так, может, и нет – что это меняет в главном? В главном – что инсургенты-эсдеки, встревоженные, насколько понял Федя, разысканиями Ильи Андреевича в подземельях, решили его застрелить? Хотя…
– Погоди, что-то не складывается, Петь.
– Да чего ж не складывается-то?
– Ты послушай! – Федя даже слегка хлопнул друга подушкой, и у бравых кадет едва не завязалась благородная подушечная дуэль, но оба они вовремя вспомнили про письмо. – Послушай! Если эсдеки всё знали про эти ходы, да так, что решили – Илья Андреевич для них угроза, то почему ж они их раньше не использовали? Прошли бы тихонечко к самому дворцу, постреляли б государев конвой… Особенно когда тот штурм-то был? Под шумок бы всё и сделали!
Петя ответил не сразу, задумался, видать, Федины доводы оказались убедительны.
– Думаю, не всё у них готово было, – изрёк он наконец. – Ещё думаю – к самому дворцу, наверное, не подойти. Мы ж так ту потерну и не прошли до конца. Может, там тупик или ещё что.
– А может, – вдруг осенило Фёдора, – они как раз тот приоратский ход тоже нашли, и он-то как раз куда надо и ведёт? Может, потому они в Илью Андреевича и стреляли?
– О! – Петя поднял палец. Помолчал, подумал и снова изрёк: – О!
Одобрив сей достойной царя спартиатов тирадой догадку друга, Петя с энтузиазмом принялся развивать теорию дальше.
И выходило, что таки да, инсургенты, скорее всего, потерпев неудачу в зимних выступлениях, решили действовать хитрее. Ведь удалось же им взорвать эшелон Семёновского полка? Так отчего бы не повторить, только поднять на воздух теперь уже весь императорский дворец с августейшим семейством!
И значит, они выследили Илью Андреевича, а дальнейшее было уже «делом техники», как выразился Петя. Зима, вечер, темно, выскочить, выстрелить – и бежать. План, увы, удался. И это значило, что инсургенты очень близки к исполнению своей миссии.