Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
— Присутствовал. Но письменного приказа наш штаб так и не получил.
— Вы можете отдать приказ обстрелять армейской артиллерией японские позиции перед вашим соседом слева?
— Нет, не могу. У генерал-квартирмейстера, как вам известно, таких полномочий нет.
— Надо искать выход из положения. Полки 10-го корпуса уже вышли на исходные позиции для атаки. Что можно сделать?
— Выход, думаю, есть.
— Какой?
— На станции Суятунь стоит поезд главнокомандующего. Я скачу туда с просьбой отдать приказ об огневой поддержке
— Прекрасно. Только спешите. О решении главнокомандующем проинформируйте меня немедленно.
Куропаткин принял генерал-квартирмейстера в штабном вагоне, сидя за картой Южной Маньчжурии. На столе лежали телефонограммы и несколько неподписанных приказов.
— Ваше превосходительство. Начальник вашей артиллерии просит через меня отдать приказ о проведении огневой поддержки атаки соседнего 10-го корпуса. Цели нам известны.
Ответ главнокомандующего поразил спокойствием и благодушием:
— Огневая поддержка корпуса из армии генерала Гриппенберга от вас не потребуется.
— Позвольте спросить, почему?
— Я только что отправил приказ командующему 2-й армией ничего не предпринимать против японцев. Кроме атаки самого города Сандепу.
— Но в таком случае 10-й корпус пойдёт без огневой поддержки.
— Корпус останется на позиции. Атаковать Сандепу будут полки другого армейского корпуса.
— ?!
— Я решил не рисковать под Сандепу. Лишние потери вдали от границ России не нужны.
— Но, ваше превосходительство, идёт война. Как быть на ней без разумного риска?
— Войска надо беречь для решающего сражения. Я за них ответственен перед государем.
Михаил Васильевич писал о том случае из истории Русско-японской войны следующее:
«...С минуту на минуту можно было ожидать атаки -10-го корпуса, изолированной, неподдержанной. Полетели телеграммы, телефонограммы, и притом помимо прямого начальства. Куропаткин развенчал сразу своё звание Главнокомандующего и стал всем, если бы можно, до ротного командира включительно.
Атаку успели приостановить. Разъяснение лежало на столе Куропаткина - позиция по 2-й армии. Когда она была получена и почему сразу не попала в руки по адресу — не знаю.
В ночь на 14-е получено категорическое сообщение Гриппенберга, что Сандепу взят, но с утра от многих офицеров, командированных в соседние корпуса, стали поступать сначала сбивчивые, а потом определённые сведения, что самая главная часть этого селения обращена в обширное укрепление, весьма сильное. Эта-то часть и не взята, а если не взята она - не сделано ничего.
И тут, по-видимому, сделано немало промахов в отношении подготовки артиллериею разведки раньше, чем лезть.
А в результате... и 15 января, когда я продолжаю, ещё не окончено дело под Сандепу и вообще в западном районе. По-видимому, там понесены уже значительные потери, и как хотелось бы, чтобы они сплочены были успехом.
Но и теперь уже можно сказать, что нам недостаёт очень многого, кроме мною ранее высказанного: необходимость давать всякому действовать в пределах его обязанностей, самостоятельно, но под ответственностью...».
Всё же начальный успех атаки японских позиций у Сандепу был несомненный. От главнокомандующего требовалось только наращивать усилия, оперировать огневыми налётами армейской артиллерии, приказывать распорядительно. Или иначе говоря - командовать атакующими войсками. В таких случаях генерал Алексеев говорил нижестоящим военачальникам:
— Мало у вас ещё уменья вести бой. Много тратилось труда в мирное время на показную сторону армейской жизни».
— На войне надо воевать. Инициативно, тактически грамотно, стратегически верно.
— Нельзя атаку прерывать на полпути. Завершать только в случае явной неудачи, при несоразмерных боевых потерях или когда войска растеряют наступательный дух...
— Против австро-венгров и германцев надо воевать с учётом опыта войны в Маньчжурии. Опыт боев под Сандепу показывает, как не должно готовить наступление...
— Атака японских позиций у Сандепу была проиграна не полками, а армейским начальством. Которое не хотело побеждать…
Действительно, сражение за хорошо укреплённое китайское селение показало генерал-квартирмейстеру 3-й Маньчжурской армии, как нельзя воевать. Чем он, профессионал-оперативник, только ни занимался в дни проигранного русской армией сражения. Дни «пролетали» между телефонными разговорами, столом для служебных совещаний и беготнёй по штабу. Пришлось заниматься даже погрузкой батареи полевых пушек в железнодорожные вагоны, подменяя нижестоящего начальника.
Об оперативном же руководстве армейскими дивизиями, изготовившимися для атак, которые так и не состоялись, не было и речи. А ведь это было прямой служебной обязанностью генерал-квартирмейстера полевой армии. И никого другого, кроме командующего 3-й Маньчжурской армией генерала от кавалерии Каульбарса. У Алексеева с ним состоялся непростой разговор:
— Александр Васильевич. Имею смелость заметить, что, в случае приказа главнокомандующего перейти в наступление, оперативное управление мы можем утратить.
— Откуда вы взяли, что Куропаткин прикажет нашей армии наступать?
— Соседняя армия, как явствует из полученных телефонограмм, уже имеет частные успехи.
— Ну и что из этого?
— В таком случае тактически верным будет приказ главнокомандующего о расширении фронта атаки за счёт войск нашей армии.
— Такого приказа, Михаил Васильевич, мы не получим.
— Почему?
— Главнокомандующему известны не только частные успехи соседей, но и их частные неудачи. К тому же армия уважаемого мною Оскара-Фердинанда Гриппенберга несёт большие потери. Даже при его шведской настойчивости успеха здесь не будет.