Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
Михаил Васильевич Алексеев, стратег Первой мировой войны, который начал её с многомиллионной Русской армией, а закончил, собирая в новую русскую армию, названную им же белой Добровольческой, разрозненные группы офицеров, юнкеров и мальчишек-кадетов? Что он думал о своей причастности к крушению династии Романовых в 1-м «Ледяном» походе? Истории это неизвестно.
Глава девятая
ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ «ВРЕМЕННЫХ»
Итак,
Но ему на несколько дней пришлось забыть о фронтовых заботах, переложив их на плечи своих ближайших помощников, надлежало заниматься «устройством дальнейшей судьбы» отрёкшегося от престола императора.
Михаилу Васильевичу на следующий день после отречения передали листок бумаги, на котором государь излагал четыре свои просьбы, адресованные новому главе правительства России князю Львову.
Во-первых, разрешить ему и его в одночасье поредевшей свите беспрепятственный проезд в Царское Село для воссоединения с членами семьи.
Во-вторых, гарантировать безопасность временного пребывания в Царском Селе его семье и свите до полного выздоровления детей.
В-третьих, предоставить и гарантировать ему лично, семье и свите беспрепятственный переезд по железной дороге в Романов (сегодня город Мурманск. – А.Ш.) для последующего убытия на Британские острова.
И, в-четвёртых, разрешить возвратиться после окончания войны в Россию для постоянного проживания в крымской Ливадии, в собственном, полюбившемся ему давно дворце.
К этому можно лишь добавить, что бывший всероссийский самодержец предложил Временному правительству, главу которого он сам и назначил, достойное решение своей дальнейшей судьбы. Во всяком случае, в случае исполнения всех своих просьб он ничем не угрожал безопасности новой России. Но в Петрограде думали совсем иначе.
В тот же день у генерала Алексеева состоялся продолжительный телефонный разговор с князем Львовым:
— Георгий Евгеньевич. Передо мной письмо отрёкшегося государя с рядом просьб. Позвольте зачитать вам их.
— Михаил Васильевич, только короче. В Думе идёт назначение новых министров.
— Хорошо. Первая просьба о переезде из Могилёва в Царское Село. К семье, к заболевшим детям.
— Пока разрешение такое дать не могу. Надо проконсультироваться с думскими фракциями, как быть с низложенным царём.
— Вторая просьба. Полковник Романов просит обеспечить ему, семье и свите личную безопасность. И здесь, и в Царском Селе.
— Почему полковник? Разве он ещё служит в армии?
— Точно так, Николай Романов по сей день числится в списках по корпусу офицеров Генерального штаба. Его никто в отставку не отправлял.
— Я подумаю о приказе. Нельзя бывшего царя оставлять в армии. Может возникнуть брожение, у него есть сторонники.
— Я вас понял. О создавшейся ситуации мною будет доложено новому Верховному сразу же по его прибытии в Могилёв.
— Правильно. Решайте вопрос о полковничестве в Ставке, а не в столице. Третья просьба о чём?
— Он просит свободы выезда в Романов, а оттуда на союзном пароходе или военном корабле в Лондон.
— Это опасная просьба, Михаил Васильевич. Смею вас в том заверить. Нам ещё не известно, как отреагировала на низложение Николая II английская столица. Там же королевство, сильная монархия. Могут быть разборки в Антанте.
— Так что же мне ответить по третьей просьбе?
— Пока ничего. Скажите, что этот вопрос будет решаться в правительстве и Думе.
— Вас понял. Так и будет сказано.
— Четвёртая просьба?
— О ней можно и не говорить, Георгий Евгеньевич.
— Почему так?
— Просьба чересчур наивная.
— Тогда и не надо о ней говорить. У меня к вам, поскольку вы остались в Ставке пока за Верховного главнокомандующего, следующее приказание.
— Какое? Я вас слушаю внимательно.
— Чтобы оградить себя и меня от нежелательных эксцессов, обеспечьте надёжную охрану бывшего государя. Где он сейчас пребывает?
— Всё там же. В хорошо известном вам штабном царском поезде, стоящем на Могилёвской станции.
— Пусть там пока и находится. На всякий случай уберите из бывшей царской свиты всех офицеров. И отправьте их подальше. Например, на Румынский фронт или на Кавказ.
— Будет исполнено, Георгий Евгеньевич. Но я, со своей стороны, настаиваю на одной просьбе.
— Какой, Михаил Васильевич?
— Прошу ускорить отъезд из Ставки бывшего царя. Для этой цели пришлите из Петрограда своих представителей.
— Почему такая спешка? Пусть полковник Романов сидит в своём штабном вагоне, как и раньше в нём сидел.
— Георгий Евгеньевич, поймите, что чем раньше это случится, тем лучше будет для работы Ставки. И, наконец, для самого бывшего императора.
— Не волнуйтесь, Михаил Васильевич. Этим вопросом я займусь лично. А вы там продолжайте руководить войной...
Вопрос о дальнейшей судьбе последнего Романова решался Временным правительством в длительных спорах. Наконец, министры сошлись на том, что надо признать низложенного монарха и его супругу лишёнными личной свободы и поселить пока в Царском Селе. То есть речь шла, по сути дела, о домашнем аресте.
Бывший государь «всея Руси» отбыл из Могилёва при большом стечении народа на городском вокзале. Прощание Николая Романова с высшими чинами Ставки во главе с генерал-адъютантом Свиты Его Императорского Величества прошло весьма корректно, но при полном молчании собравшейся вокруг толпы, в которой преобладали люди в солдатских и офицерских шинелях: