Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
Корпус этот был щитом Юго-Западного фронта при обороне, его тараном при наступлении. По трофеям он занимает первое место, взяв 130 000 пленных и 110 орудий...».
«В XXIV корпусе (Цуриков, Некрасов) прославилась 48-я пехотная дивизия Корнилова - у Стрыя, Мезо-Лаборча, Такошан, Малого Перемышля и Гомонны в Венгрии. Воодушевлённые своим вождём, измаильцы, очаковцы, ларго-кагульцы и рымникцы не спрашивали, сколько врагов, а только, где они. За семь месяцев многотрудной суворовской горной войны с октября 1914 года по апрель 1915 года
Понеся жестокие потери у Дуклы (самой жестокой была утрата Корнилова), дивизия под командованием генерала Е. Ф. Новицкого отчаянно билась всё лето 1915 года, особенно отличившись на Таневе, где контратаковала через реку, по грудь в воде. В строю Очаковского полка после этого дела осталось только 60 штыков (взвод), но он ни на мгновение не утратил своей боеспособности...».
«4-я дивизия - Железные стрелки - была всю войну ударной фалангой 8-й армии Брусилова при наступлении, «дивизией скорой помощи» при обороне, выручив за первые 14 месяцев войны 16 различных корпусов. В первых боях бригадой (4-я стрелковая бригада в ходе войны была развёрнута в дивизию. — А. Ш.) командовал герой Шипки генерал Вау фал, сдавший её генералу Деникину.
...Чарторыйск, где 16-й (стрелковый) полк взял целиком восточнопрусский 1-й Гренадерский кронпринца.
Всего дивизией за войну было взято 70 000 пленных и 49 орудий...».
«На долю II Кавказского корпуса генералов Мищенко и Бека Мехмандорова выпали самые трудные бои германского фронта — Сувалки, Сохачев, Баура, Прасныш, Любачев на Сане, Холм, Владова, Вильна. И во всех этих сражениях, как и вообще за всю войну, II Кавказский корпус не оставил неприятелю ни одного трофея, не потерял ни одного орудия. Явление, неслыханное ни в одной армии, ни союзной, ни неприятельской. С первых же своих боев в Августовских лесах кавказские гренадеры получили от восточно-прусских гренадер прозвание «жёлтых дьяволов». Контратака эриванцев выручила тогда всю нашу 10-ю армию...».
«В бою 14 мая у Тержаковского леса 310-й пехотный Шацкий полк шестью ротами разбил внезапной атакой 70-й и 71-й венгерские полки, захватив 28 офицеров, 1300 нижних чинов и 14 пулемётов.
31 мая полк сокрушил пять неприятельских (200-й, 201-й, 202-й, 203-й австрийские и 17-й германский полки), взяв 68 офицеров, 3 000 нижних чинов и 26 пулемётов.
В один из следующих дней утомлённый полк, располагаясь на отдых, выставил плакат неприятелю: «Перед вами - Шацкий полк. Советуем оставить нас в покое». За всю ночь австрийцы ни разу не выстрелили.
15 лет спустя уже в эмиграции, в Белграде, бывший командир Шацкого полка генерал Васильев, предъявляя для льготного проезда свою инвалидную карточку, услышал вопрос контролёра (как оказалось, уроженца Баната, служившего на войне в венгерских войсках):
— Не тот ли вы Васильев, что командовал Шацким полком, которого у нас все так боялись?»
«2-я (особая стрелковая) бригада — генерала Дитерихса — отправлена была на Балканский фронт в Салоники. В ноябре 1916 года она рванула казавшиеся неприступными германо-болгарские позиции и взяла Битоль, положив на своей крови начало грядущего освобождения Сербии. Геройская бригада вся легла в этом победном бою, и когда пришло приказание выйти в резерв, исполнять его было уже некому.
Сменившие русских стрелков французские егеря могли только отсалютовать полю, где недвижно на своей последней и вечной позиции лежали битольские победители. Так погибла 2-я Особая бригада русской армии - единственная воинская часть в мире, ни разу не отступившая за всё своё существование!»
Генерал Алексеев не читал вышеприведённых строк. Они были написаны уже после Гражданской войны в России историком Керсновским. Но о всей этой боевой работе Михаил Васильевич знал не понаслышке.
Видя, как гибнет романовская Россия, он не раз задавал самому себе один и тот же вопрос:
— Пролито море крови русских солдат и офицеров. Но ведь они отдавали свои жизни в боях за Россию. За какую Россию?..
Пока на фронтах шли бои местного значения, а вернувшийся в Ставку после лечения генерал Алексеев заканчивал план новой кампании, положение в тыловой России стало характеризоваться думскими лидерами как «взрывоопасное».
В день отъезда Верховного главнокомандующего из столицы в Могилёв, 23 февраля, в Петрограде вспыхнули волнения. Тысячные толпы вышли на улицы с единственным пока требованием:
«Хлеба!..»
Причиной беспорядков стал слух о том, что для петроградцев будут введены хлебные карточки.
Но уже через несколько дней забастовали крупные военные заводы и их рабочие тоже вышли на улицы. В людских толпах всё больше и больше появилось агитаторов от левых партий, поднялись красные транспаранты и флаги уже с политическими лозунгами: «Долой самодержавие!», «Долой войну!». Народ распевал революционные песни. Распространялись огромными тиражами антиправительственные листовки и газеты.
Полиция и жандармы, которых уже мало кто боялся, произвели многочисленные аресты агитаторов и наиболее буйствующих демонстрантов. Но эффект таких действий получился противоположный: обстановка в столице не разрядилась, а накалилась ещё больше.
Командующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант С. С. Хабалов, на которого у императора Николая II были особые надежды, стал терять контроль над столичным гарнизоном. Он был вынужден отправить в Могилёв на имя императора телеграмму следующего содержания:
«...Число бастующих исчисляется в 250 тысяч человек. Принимаемые меры результата не дают. Отмечается брожение в резервных пехотных полках гарнизона».
Сейчас трудно выяснить, советовался ли Николай II со своим начальником штаба, но из Могилёва в столицу за подписью государя была отправлена на имя генерала Хабалова такая телеграмма:
«Повелеваю завтра же прекратить беспорядки, недопустимые в тяжёлое время войны с Германией и Австрией».