Алексей и Варвара
Шрифт:
Искорка от детской первой
Разгоралась нынче вновь.
Простота её движений,
Нежный, но игривый взгляд,
«Ладно, время для решений,
Шаг вперёд или назад».
(Вот моменты жизни целой,
Где хозяин, братец, – ты.
Будь же честен, будь же смелый,
Эти качества важны).
Встал, расправил шире плечи,
Медленно пошёл навстречу:
«Здравствуй, Варя», – ждёт ответ,
Слёзы: «Лёша, ну привет!».
Долго
Говорили по душам
И смеялися, и пели,
Слышно было тут и там.
Солнце, наблюдая встречу,
Видя, как друг дружку лечат,
Что есть мочи ночь держало,
Раскраснелось и упало.
Фонарей здесь не водилось,
Так что тьма к пруду спустилась,
Взяв в заложники кусты,
Добралась и до воды.
Тень ползёт по коже нежной,
Стынет в жилах кровь,
Только нет у ней надежды,
Ведь горит любовь.
Светится снаружи Варя,
Лёша – изнутри,
Всем в округе свет свой дарят,
Как ты не крути.
Взявшись за руки, пошли
По тропинке узкой,
Рады, что друг друг нашли
Тут в деревне русской.
Дело шло уже к венцу,
Лето близилось к концу,
Всюду слышно птичье пенье,
Только нет благословенья.
Медлит Варенькин родитель,
Выжидает, не спешит,
Словно хитрый предводитель,
Что не трогал меч и щит.
Вскрылась правда-то в итоге.
Варенька стоит в пороге
Вся в слезах, намокший ворот:
«Уезжаю, Лёша, в город,
Мать с отцом давно решили
Нам не дать жениться,
Сами, да и мне внушили,
Что пора учиться.
В петербургский институт
Примут меня скоро.
Может, нам не место тут,
Едем, милый, в город?»
Холод побежал по телу,
Замерли глаза:
«Боже, боже, что же делать?
Отпускать нельзя», —
Ничего ей не ответив,
Двинул по крыльцу,
И понёсся словно ветер
Он к её отцу.
Мчался Лёша с хмурым ликом,
Пролетая над землёй,
Не слыхал он пенье, крики,
Только сердца вой.
«Стой», – шептали мать с отцом
Глубоко внутри,
Нёсся с каменным лицом,
Вспомнив блеск витрин:
«Снова полчища реклам —
Пошлость, глупость, стыд и срам;
Снова эгоизм на блюде,
Сами строят, сами губят,
Все разводятся в итоге,
Забывают о природе,
Верят в деньги, а не Богу
И бегут чужой дорогой.
Совесть – редкая там птица.
Ну зачем, зачем туда?
Скрыты масками там
Слёзы, – Варя, ну беда».
Ярость быстро донесла
В дом её родных,
Мысли все сожгла дотла,
Кроме слов простых:
«Мать, отец, ну для чего?
Для чего ей в город?
Вы ж не знаете его,
Там не свет, а морок,
Там душевный голод,
Там сердечный холод».
«Хватит! – отвечал сурово
Отчий голос эхом, —
Уезжает, то не ново,
Ты не будь помехой.
Если любишь, отпусти,
Пусть сама вернётся,
Или вместе с ней иди,
Как пред светом солнце».
Лёша помолчал немного,
Помолился тихо Богу,
И открылась будто дверца,
Что от разума, от сердца.
«Не оставлю я семью,
Хватит с них уж боле,
Пропадёт там, сам верну,
Вот что в моей воле!»
Всё на этом порешили.
Провожали, ели, пили,
Плакали, чуть-чуть смеялись
И под вечер распрощались.
Песнь вторая
На железной на карете
В девяносто лошадей
Докатилась на рассвете
До Петровских площадей.
Город скроен был по-царски,
Весь украшен и умыт,
Всюду яркие-то краски
И холодный друг – гранит.
Он держал Невы теченье
Крепкими руками.
Вечное любви влеченье —
То вода и камень.
Тут ещё один союз,
Но узрит не всякий
Скромность их незримых уз —
Смольный и Исакий.
Смольный – женский монастырь,
А Исакий – богатырь.
Твёрдость с нежностью веками,
Снова то вода и камень.
Между ними нерушимо
С божьей помощью стоит,
Не пройдёшь его ты мимо,
Отшлифованный гранит.
Вот загадка Петрограда —
Как он сделан, как не пал,
Видно, стойкость Ленинграду
Столп тот передал.
Острова, мосты, каналы,
Памятник большой и малый,
Театры всюду и музеи,
Под ногами топчут змея,
Побеждая тьму незнанья
Той культурой русской,
Шепчут стариною зданья
Да под выстрел пушки…
Но заглянем-ка мы в щёлку
Городских ворот,
Чтоб расставить всё по полкам,
Чем живёт народ.
Люди добрые, не злые,
Но безвольные порой.
Старики и молодые
Друг за друга не горой.
Потерялись поколенья,
Разошлись в единых мненьях,
Не поймут, что друг без друга