Алексей Кольцов. Его жизнь и литературная деятельность

Огарков В. В.

Соловьем залетнымЮность пролетела,Волной в непогодуРадость прошумела!

(«Горькая доля»)

По летам и кудрямНе старик еще я:Много дум в голове,Много в сердце огня!

(«Путь»)

Иль у соколаКрылья связаны?Иль пути емуВсе заказаны?

(«Дума сокола»)

И каким грустным аккордом звучит заключительный куплет песни «Много есть у меня», сначала

широкой и размашистой:

Но я знаю, на чтоТрав волшебных ищу;Но я знаю, о чемСам с собою грущу…

Но мы не можем выписать здесь всех кольцовских шедевров и отсылаем читателя к его известной книжечке.

Мы повторяем, что только благодаря врожденному сильному таланту, благодаря глубокому влиянию народной жизни и природы, глубокому знанию этой жизни и любовному проникновению во все подробности народного быта можно было написать такие прекрасные песни, какие мы находим у Кольцова. При всех своих внутренних достоинствах они до того гармоничны, что сами просятся на музыку, чем и объясняется то обстоятельство, что они были излюбленным материалом для многих русских композиторов. Список музыкальных пьес, написанных на слова Кольцова, – список, вероятно, не совсем полный – мы приводим здесь, в дополнение к очерку.

Мы уже указывали, что пребывание Кольцова у друзей, в Петербурге и Москве, где кипели философские споры и дебатировались глубокие вопросы «о тайнах неба и земли», не прошло бесследно для его поэтической деятельности. Под влиянием идей, воспринятых там, в кружках литераторов, но не вполне, может быть, осознанных и разработанных поэтом, написано большинство так называемых «дум» его. Эти стихотворения представляют большею частью раздумья сильного, но не изощренного образованием ума, для которого закрыты многие расширяющие духовный горизонт сферы знания… В думах поэт старается разрешить величайшие проблемы жизни мира и духа или, лучше сказать, не разрешить, а поставить только вопросы об этих вековечных тайнах. Думы, конечно, далеко не имеют того значения, как песни. Они менее удачны и по форме, но, тем не менее, и среди них попадаются прекрасные вещи. В особенности хороши те пьесы из этого отдела или те части этих дум, в которых поэт обращается от мучающих его сомнений о природе и жизни к сладкой вере и надежде. «Тяжелы мне думы – сладостна молитва!» – восклицает он.

В известной молитве «Спаситель, Спаситель, чиста моя вера!» прекрасно выражена печаль духа о неведомом грядущем, о «темной могиле», о том, чем заменится «глубокое чувство остывшего сердца».

Следует также отметить в отделе дум прекрасное стихотворение «Могила». Интересно также и стихотворение «Поэт», поражающее глубиною и образностью мыслей, правда, недостаточно обстоятельно разработанных.

Но, говоря об увлечении Кольцова в эту пору «высокими материями», мы все-таки должны сказать, что сильный и трезвый ум поэта предостерег его от туманных мистических бредней, которые часто становятся уделом менее сильных духом людей, отдающихся области глубоких вопросов о «началах начал». Эти свойства ума Кольцова ясно выражены в его известной пьесе, посвященной кн. Вяземскому: «Не время ль нам оставить».

В заключение мы должны сказать о роли, которую поэзия Кольцова играла в том плодотворном стремлении нашей интеллигенции к изучению народа и к народности в литературе, которое, оформившись в тридцатых – сороковых годах, выразилось особенно сильно в последнее время. Эта роль Кольцова, творчество которого представляет богатый вклад в сокровищницу знаний о народе, кажется, мало отмечается литературными историками. А между тем эта роль немаловажна. Уже сами произведения поэта дают, как сказано выше, богатый материал для ознакомления с характером и жизнью народа. А светлые образы пахаря и жницы, этих кормильцев и поильцев земли русской, вырастающие из каждой строчки кольцовских песен, служили правдивым ответом на те представления о народе как о «холопе» и стаде баранов, которые были так свойственны крепостному времени… Но эти простые люди, герои песен Кольцова, не были такими низкими существами: у них был целый мир своих дум, забот, радостей и печалей, стремлений и надежд, – и весь этот мир ясно смотрит со страниц книжечки поэта-прасола… Такие произведения, рисуя поэтическими, прочувствованными,

но вместе с тем и правдивыми красками народный мир, считавшийся по недоразумению вместилищем только одной грубости и животности, в общем должны иметь громадное значение в пробуждении интереса к нему и желания поближе с ним познакомиться. Песни Кольцова в форме романсов проникали в самые богатые и значительные салоны и познакомили их завсегдатаев со светлым миром крестьянства, изображаемым поэтом.

Что касается прогресса нашего поэтического языка – влияние Кольцова здесь тоже не осталось бесследным: он обогатил его, узаконив в нем многие новые простонародные обороты и простую русскую речь… Впервые открытая им для поэзии и воспетая жизнь народная не могла не найти впоследствии и других певцов «народной радости и горя», на которых в известной степени влиял своими песнями поэт-прасол. Из таких певцов можно указать, например, на Некрасова и Никитина.

И если б Кольцов, крупный, истинно народный поэт (после всего сказанного мы имеем право назвать его этим достойным именем), мог теперь встать из могилы, то он убедился бы, что не всуе жил и страдал на земле… Бедный прасол, представитель – по рождению и обстановке, но не по уму и стремлениям – «темного царства», тщетно рвавшийся к закрытой для него области знания и умерший с тоскою о недостигнутом идеале, он вводит обширный круг читателей в светлое царство своей благородной поэзии; он открывает нам закрытую до того для поэтического изображения область души народной, – души этих вечных тружеников, обделенных светом знания, но в тяжелой борьбе с невзгодами все-таки не утративших человеческого образа… Он заставляет нас любить нашего пахаря, сочувствовать ему и печалиться его печалями… И звуки кольцовских песен, величавых и широких, как родные степи и поля, и трогательно печальных, как стон пахаря в этих степях и полях, не исчезнут бесследно из памяти читателей…

Источники

1. В. Г. Белинский. Сочинения. Изд. Солдатенкова и Щепкина.

2. А. В. Кольцов. Стихотворения.

3. М. Ф. Де-Пуле. А. Б. Кольцов в его житейских и литературных делах и в семейной обстановке. СПб., 1878.

4. «Воронежская беседа» за 1861 г.

5. А. Н. Пыпин. Белинский, его жизнь и переписка.

6. И. И. Панаев. Литературные воспоминания. Воспоминания о Белинском.

7. И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений. Т. 10. 1884.

8. Русские люди. Изд. М. О. Вольфа. Т. 2. 1866.

9. М. Парунов. Кольцов и его песни. СПб., 1874.

10. П. Полевой. История русской литературы. СПб., 1872.

11. Н. А. Добролюбов. А. В. Кольцов, его жизнь и сочинения. Изд. А. И. Глазунова. М., 1865.

12. Наши деятели. Изд. Баумана. Т. 8. 1880.

13. Журналы «Русский вестник», «Отечественные записки», «Дело», «Телескоп», «Библиографические записки», «Сын отечества», «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник» и др.

14. Газеты «Киевские губернские ведомости», «Дон» и др.

Приложение. Список стихотворений Кольцова, положенных на музыку русскими композиторами

Для одного голоса (с аккомпанементом фортепиано)

«Ах, зачем меня силой выдали…» Песня. П. Булахов, К. Вильбоа, И. Романус, А. Рубинштейн, кн. Н. Трубецкая, А. Христианович. Цыганские песни.

«Без ума, без разума меня замуж выдали…» Песня. А. Даргомыжский, кн. Н. Трубецкая. Л.

«Бегство» («Уж как гляну я на поле…»). Малашкин, Б. Прокунин.

«Веселый час» («Дайте бокалы!»). Н. Афанасьев, Алябьев, Баранович, А. Дюбюк, Ельховский.

«Всякому свой талан» («Как женился я, раскаялся…»). Даргомыжский.

«В непогоду ветер…» Песня. Баранович, П. Булахов, Дроздов, П. Москалев, В. Соколов, А. Христианович. Цыганские песни.

«В поле ветер веет…» Песня. А. Астафьев, А. Варламов, В. Глинка, Г. Ломакин, Б. Прокунин, В. Соколов, А. Христианович.