Алёша Карпов

Павлов Николай Алексеевич

Они кладут сосны одну на другую крест-накрест. Так лучше и легче их распиливать, не зажимает пилу. Сосны, как правило, ложатся туда, куда хочет положить их лесоруб. Но иногда дерево вдруг ляжет не там, где нужно. Так случилось и сегодня. Перед обеденным перерывом Федор подрубил на своей делянке большую сосну. Сделав зарубку и оставив сестер подпиливать, он подошел к Спиридону.

— Давай, сосед, закурим, — предложил Федор. Усевшись на колодник, друзья вынули кисеты. Недалеко в стороне Федя с матерью обрубали у сваленных деревьев сучья. Пыхтины продолжали пилить. Зубья пилы подошли уже

к самой зарубке, а дерево все еще не падало. Вынув пилу, сестры решили подтолкнуть его, но в это время сосна качнулась, треснула и повалилась в другую сторону, — повалилась на сваленные деревья, туда, где были Федя с матерью. Пыхтины дико закричали. Заметив опасность, Федя бросился в сторону. Он успел выбраться на полянку, но до безопасного места не добежал. Упавшее дерево накрыло его концами сучьев.

Услышав крики, Карповы кинулись на зуевскую делянку. Первым прибежал Алеша. Федор со Спиридоном с искаженными лицами и трясущимися руками пытались вытащить из-под дерева Марфу, но это им не удавалось. Ее пригвоздило к земле толстым сучком, который прошел сквозь тело. Она была мертва. Сестры Пыхтины растерянно суетились около Феди. Алеша схватил друга за руки и начал вытаскивать из-под сучьев. Худой, истощенный Федя легко поддавался усилиям друга. Лицо, руки и ноги у него были синие, но кровь от небольших царапин виднелась только на шее. Подбежавший дедушка вылил на Федю ведро воды. Мальчик пришел в себя, вскочил на ноги, но тут же с жалобным стоном снова рухнул на землю. Его перенесли к балагану и положили у костра. Туда же перенесли и Марфу. Со всех концов сходились лесорубы, угрюмо глядя на покрытый пологом труп. Женщины плакали.

В это время из-за деревьев показалась двуколка. Из нее грузно вылез лесничий Плаксин. Бросив вожжи, он подошел к толпе лесорубов.

— Что за сходка, почему не работаете? — грубо спросил лесничий.

Ему показали на труп Марфы.

— Что заболела, умерла?

— Нет, убило, — угрюмо ответили из толпы.

— Убило! Чем же это, как?

— Да вот так, деревом прихватило. Не успела убежать, оно и прихлопнуло.

— Ну, ясное дело. Сама виновата. Пенять тут не на кого.

Лесорубы стояли молча, хмурые и мрачные.

Вперед подался Спиридон. Согнувшись, всхлипывая, он растерянно смотрел на людей. Плечи его дрожали. Он так изменился за эти минуты, что его трудно было узнать.

— Как же это так, братцы, — плача, говорил он, — что же теперь делать? Дома двое маленьких. Помогите моему горю, посоветуйте… Куда я теперь?..

К Спиридону подошла Марья. От сильного волнения она долго не могла вымолвить слова. По щекам ее бежали слезы. Она молча взяла Спиридона за руку и подвела к Феде. Вначале Спиридон не понимал, в чем дело, только смотрел на сына, затем, как бы очнувшись, стремительно рванулся вперед, подхватил Федю на руки, прижался к нему и глухо зарыдал.

Плаксин подозвал к себе дедушку Ивана.

— Слышь, мил человек, — произнес он безучастно, — скажи всем и этому, — он указал на Спиридона, — пусть идут к тому балагану. У меня с вами разговор будет.

Когда лесорубы подошли к указанному месту, лесничий без всяких объяснений объявил им о снижении расценок на двадцать процентов. От неожиданности многие ахнули.

— С ума сошли! Мы и так голодаем! — послышались возмущенные возгласы.

— Последние гроши отбираете!..

— Креста на вас нет!

— Да вы очумели, что ли?

— Бога побойтесь! Это грабеж! — возмущались лесорубы.

Лесничий нетерпеливо махнул рукой.

— Тише! Ишь, разгалделись. Не шумите, все равно не поможет. Новый управляющий приехал. Англичанин. Новые порядки привез, ихние, английские, никуда от них не денетесь. Надо подчиняться.

— Да как же жить-то будем, Василий Ефимыч? — взмолился дедушка Иван. — Неужели на земле правды нет? Мы тогда и рубить не будем… Бросим…

— Это дело ваше, можете бросать, — отрезал лесничий. — Никто плакать не станет. Завтра со всех деревень башкиры начнут съезжаться, они согласны.

— Значит, нам так и так крышка? Да мы царю жаловаться будем, — горячился дедушка.

— Эко хватил, — усмехнулся лесничий, — царю? Да разве англичанин нашему царю подвластен? У него свои законы, английские. Что хочет, то и делает. Завтра пришлю лесников, обмерять будут. Приготовьтесь.

Толпа подавленно замолчала, хотя глаза многих горели гневом. Сознавая жестокую несправедливость, люди вместе с тем не знали, что делать.

К лесничему неожиданно подошел Алеша.

— Дяденька, а дяденька!

— Чего тебе? — сердито спросил Плаксин.

— Давайте, дяденька, мы на англичанина забастовку сделаем и, как в городе, будем ходить с песнями, — стараясь придать голосу солидность, спокойно предложил Алеша.

Плаксин взмахнул плеткой:

— Цыц! Сопляк, зубы вышибу!

Алеша испуганно отскочил. Он не мог понять, почему лесничий так рассердился.

— Я тебе, подлецу, покажу забастовку, я тебе покажу! Хватит! — вдруг закричал лесничий. — Расходитесь, хватит!

Когда лесничий уехал, лесорубы стали обсуждать, как лучше поступить. Марья предлагала бросить работу.

— Все равно заводу нужны будут дрова. Еще приедут, попросят и цену старую оставят.

— А башкиры? — робко спросил кто-то.

— Про башкир он наврал. Не поедут они дрова рубить да еще задаром. Они не дураки.

Однако решительных таких, как Марья, было мало. Большинство предлагало послать к управляющему делегацию с просьбой оставить старые расценки.

— Человек ведь он, увидит, как нам тяжело. Может, поймет?

— Поймет, черта с два, — сжав кулаки, ответила Марья.

Глава десятая

На заводе, которым управлял теперь только что приехавший англичанин Петчер, то и дело происходили аресты. Полиция усиленно разыскивала подпольный комитет и руководителя большевистской организации Захара Михайловича Ершова. О Ершове ходили всевозможные слухи. Одни говорили, что он отказался от своих прежних убеждений и бежал за границу. Другие, наоборот, доказывали, что Ершов скрывается в Екатеринбурге и продолжает революционную деятельность. Некоторые даже уверяли, что видят его на заводе.