Алёша Карпов
Шрифт:
Через неделю, вскинув котомку на плечи, в том же дырявом армяке и тяжелых отцовских сапогах, Алеша отправился на поиски работы.
Глава тридцать вторая
Прошло три месяца с тех пор, как Алеша ушел из дому, но подыскать постоянную работу ему все еще не удавалось.
— Мальчишек не принимаем, взрослых девать некуда, — слышал он везде один и тот же ответ.
— Я могу выполнять наравне с мужиками любую работу, — просил Алеша. — Примите — увидите.
Его принимали
— Вы должны понять, что за такую работу платить больше нельзя. Надо лучше работать.
— Мы и так гнем спину по четырнадцать часов, сколько же еще можно? — возмущались рабочие.
— Четырнадцать часов? — усмехался англичанин. — Это ничего не значит. У вас нет квалификации. Немецкие рабочие зарабатывают больше. Но то мастера. Им скажи, они сделают. А здесь все должен знать я. Нет, русским платить больше не за что.
— Русским нельзя, а вам можно? Нашли себе серую скотинку.
— Мы — мастера, должны жить лучше. Квалификация!..
Выслушав как-то подобное разъяснение, Алеша сказал:
— И кто вас только просил сюда. Русские и без вас обошлись бы. Кровососов-то у нас и своих хоть пруд пруди.
Англичанин удивленно посмотрел на Алешу, потрепал его по плечу и, склонив набок голову, сказал:
— О… парень понимает. — И в тот же день услал его за город на заготовку гравия.
Стояла ранняя весна. Широко, куда ни глянь, раскинулась приуральская лесостепь. Она только что проснулась от зимнего сна и с каждым днем становилась все наряднее. Временами над степью проносились грозы с ливнями, но от этого она только хорошела. На полях с утра до поздней ночи трудились крестьяне. Появились первые всходы пшеницы, зеленела рожь, всюду сеяли овес, садили овощи. По вечерам в степи горели костры, слышались песни.
Алеша любил слушать эти песни. Протяжные, заунывные, они хватали за сердце, навевали грусть. Сегодня песня слышалась почему-то в необычное время. Солнце еще не село, крестьяне работали. Да и песня была какая-то необыкновенная. Ее пели несколько сильных мужских голосов, — доносилась она с тракта. Следом за Алешей, побросав ломы и кувалды, слушать песню вышли все рабочие карьера. Вскоре из-за пригорка показался тонкий блестящий штык, затем голова солдата.
Колодников звонкие цепи Вздымают дорожную пыль. —услышал Алеша. Он побежал к тракту. На пригорок вышло еще двое солдат, а за ними группа одетых в серое людей.
— Арестантов ведут! — крикнул кто-то. — Каторжников.
ИдутЭто была дышащая горькой правдой песня политкаторжан. Когда песня замирала, становился слышней тягостный звон кандалов.
Алеша подбежал к дороге. Солдат крикнул:
— Ближе чем на десять шагов не подходи — стрелять буду.
В первый раз видел Алеша осужденных на каторгу. Все они казались ему одинаковыми: в серой одежде и высоких колпаках, с обветренными задумчивыми лицами. Когда кандальники подошли ближе, двое передних сняли колпаки и помахали ими стоящим около кювета рабочим, обнажив наполовину выбритые головы. Всмотревшись в их лица, Алеша от неожиданности застонал. Он узнал Ершова и Папахина.
— Захар Михайлович! Трофим Трофимович! — закричал Алеша. — Привет вам от нас. От рабочих. Не тужите! Мы все равно вас выручим…
Старший конвойный обнажил саблю:
— Марш отсюда! С каторжниками разговаривать не разрешается. Отойдите. Иначе велю стрелять.
Алеша отбежал от дороги, сложил ладони рупором и снова закричал:
— Выручим! Не тужите, вы-ы-ру-у-учим!
В ответ еще несколько раз взметнулись колпаки, и арестанты скрылись за поворотом дороги, но до слуха оставшихся долго еще доносился кандальный звон.
Когда рабочие вернулись в каменоломни, никто не хотел приниматься за работу; стояли угрюмые, подавленные, все думали об одном и том же.
— И лучшие думы народа в сознании гордом несут, — вслух повторил Алеша.
— Отбить бы, — вздохнув, сказал кто-то из рабочих. — Броситься бы невзначай, обезоружить и кандалы долой…
— Хватился. Задний ум хорош, да толку-то в нем сколько? Не по силам нам это дело.
Алеша укоризненно посмотрел на говорившего:
— Неверно толкуешь. По-твоему, что же, им теперь навечно в Сибири пропадать? А рабочим, значит, и думать больше не о чем? Нет, теперь наша очередь пришла на их место становиться. Стеной подняться надо, а буржуев заставить вернуть каторжан обратно. Там ведь таких тысячи, и все ждут, когда мы освободим их. Кто же о них еще позаботится, как не мы, рабочие…
Это было первое публичное выступление Алеши. Произошло оно под впечатлением встречи с каторжниками.
Вернувшись на стройку, Алеша неожиданно встретил там Володю Луганского. Он нанялся работать по монтажу электрооборудования. Друзья проговорили целый вечер. Алеша рассказал обо всем, что произошло с ним за эти семь лет. О ссылке Ершова Луганский, оказывается, знал. Выслушав рассказ о взрыве в шахте, Володя сказал:
— Одним словом, чужаки — захватчики. Все гребут под свою лапу. А нас, рабочих, за скот считают…