Альфа из ниоткуда
Шрифт:
– Хотите, - Петр Дмитриевич помедлил и угадал зачем я здесь, - избавиться от нежелательной беременности.
Я пожала плечами.
– Ничего страшного в этом нет, - усмехнулся он. – Обычное дело. Не в средневековье живем. Ежедневно такое делаю. Не беспокойтесь. Вот наш прайс.
Он взял со стола листок, протянул мне.
Цены действительно были демократичными, только у меня и на это не хватало.
– Если нет денег – не беспокойтесь, - продолжил врач. – Сейчас выпишу вам бумажку, как выйдете из здания, направо, там банк. У нашей клиники с ними договор – без проблем дают кредиты на любые процедуры. Писать, что будете делать вы, конечно же, не буду. Подождите минуту.
Он достал из кармана белого халата телефон, позвонил.
– Галина Викторовна, добрый день. Петр Дмитриевич, ваш врач беспокоит. Как у вас дела? Прошла сыпь? Ну и хорошо. Вы завтра зайдете посмотреть или сегодня? Хорошо, спасибо. Тогда жду вас завтра. Здоровья вам.
Доктор повернулся ко мне.
– Ну вот, пациентки сегодня не будет, освободилось окно, можем все сделать уже сегодня.
– Я не знаю. Еще думаю…
– Уговаривать я вас не буду. Отговаривать тоже. Скажу только, что все истории, мол, потом не забеременеете – выдумки. Это я вам как врач говорю. Так что звоните, записывайтесь. Бумажку я вам все равно выпишу, можете сейчас пойти в банк, все оформить. Деньги поступят на счет клиники. Если процедуру не сделаем – через две недели вернутся в банк без процентов.
Он встал, взял какой-то бланк. Принялся черкать в нем ручкой.
– Оксана. А дальше?
– Оксана Андреевна Король.
– Когда родились?
– Восемнадцатого июня девяносто шестого.
– Двадцать пять, значит. Кем работаете?
– Временно не работаю.
– За это не переживайте. Кредит они все равно дадут, процедура не дорогая. Сейчас штамп поставлю, - Петр Дмитриевич щелкнул печатью, - и можете идти в банк. Очередей в это время там обычно нет. Как оформите…
Кабинет внезапно наполнился звуками тяжелого металла.
Петр Дмитриевич достал из кармана телефон.
– Добрый день. Слушаю…
Он тут же побледнел на глазах. Взгляд из добродушного и веселого стал испуганным, загнанным. Что ему такое сказали? Сообщили о смерти близкого родственника? О болезни? Об уничтожающем его дом пожаре?
Одним движением он смял мой бланк.
– Слушаю. Хорошо.
Телефон отправился в карман. Бланк – в стоящую в углу мусорную урну.
Доктор достал из кармана пачку сигарет, извлек одну, закурил, хоть до этого он вряд ли курил прямо здесь.
– Извините, наша клиника не может вам помочь, – дрожащим голосом сказал он.
– То есть? Может, в другой день? У вас что-то произошло…
– Не приходите больше к нам по этому вопросу. Мы не можем вам помочь, – как завороженный, говорил он. – Извините. Ко мне вот-вот придет другой пациент.
– Вы же говорили…
– Наконец-то до меня стало доходить происходящее.
– Это был он? Алекс? Отец ребенка? Вы его знаете? Что он сказал?
– Выметайтесь! Иначе позову охрану! – выкрикнул Петр Дмитриевич, резко встал и открыл передо мной дверь в коридор.
Тогда я выбежала из больницы, трясясь от нервов. Сразу же побежала в другую. Там меня и к врачу не пустили.
Был лишь один вопрос – да кто он, черт возьми, такой? Бог? Дьявол собственной персоной?
Тогда я еще не знала, что вскоре встречу его прямо в своем сером, неприметном дворе. И что он меня не вспомнит.
Глава 4
Шатаясь, Алекс вошел в лифт, оперся на стенку, закрыл глаза. Темное пятно на его джинсах разрослось еще больше. Черт, да он бы умер, не позови я его к себе! Странно, что вообще согласился. На мое предложение подняться сперва призадумался, наклонился ко мне, будто обнюхивал, а затем кивнул.
– Я помогу, - сказала ему, когда створки лифта разошлись.
– Я сам, - он просверлил меня взглядом за очередную попытку помочь, пошел по коридору, пошатнулся. Показалось, что оборотень вот-вот упадет, но удержать равновесие получилось.
– Сюда, - открыла дверь, впуская его внутрь.
Он вошел, шатаясь, добрался до комнаты, задел новогоднюю ёлку, которая тут же грохнулась на пол, и плюхнулся на диван.
Я метнулась к нему, расстегнула куртку, подняла свитер. Он что, пережил апокалипсис? По всему телу синяки, две кровоточащие раны на животе, еще одна на ноге, порез на шее и огромная шишка на затылке. На мгновенье показалось, что он не дышит, и сознание нарисовало мрачную картину – приезжает скорая, полиция, а я знать не знаю кто он…
Все-таки живой. Пульс есть, хоть и слабый. А еще у него жар.
Нашла спирт в аптечке, принялась промывать раны.
Внезапно он зашевелился, дернулся, будто собирался встать, и что-то зашептал.
– Что? – я склонилась к нему.
– Орлова, - шептал он. – Орлова. Нужно увидеть…
И опять умолк.
Орлова? Если это фамилия, то никого с таковой я не знала. Может, улица? Тут, недалеко есть улица Орлова. Он туда собирался? Он там живет? Не похож он на того, кто жил бы на неприметной улице в спальном районе.
Ладно, не до этого.
Раны Алекса и правда затягивались почти что на глазах.
Я всегда боялась крови. Мои дедушка и бабушка были врачами, и настаивали, чтобы я пошла по их стопам, но я просто физически не могла. А тут промывала раны оборотня без намека на страх или брезгливость…
Заклеив порезы, стянула с Алекса окровавленные брюки. Промыла, продезинфицировала и заклеила с обоих сторон дыру на бедре, благодаря высшие силы, что выстрел был сквозным, и не придется доставать пулю.
Свитер пришлось разрезать. Надеюсь, не разозлится. Укрыла горячее тело одеялом, подложила под голову подушку.
Жар все не спадал. Сделать бы укол жаропонижающего. Дома только таблетки, но круглосуточная аптека рядом. Понятия не имею, сколько нужно колоть оборотню, да и уколов никогда в жизни не делала, но пойду. Иначе он сгорит у меня на глазах.
Переступила через упавшую ёлку, набросила куртку, выбежала на улицу.
Погода разбушевалась не на шутку. Холодный ветер и дождь когтями впивались в лицо, забирались под одежду, больно кусали. Сапоги тут же промокли. Уже давно надо купить новые, но никак денег не хватает.