Алфавита. Книга соответствий
Шрифт:
Замка. Марта была знаменита тем, во-первых, что потеряла их и, во-вторых, что это трагическое происшествие, грозившее обойтись руководству Literarisches Colloquium Berlin чуть ли не в сорок тысяч марок, не произвело на нее совершенно никакого впечатления, – она только бодро облаяла начальника, вознамерившегося упрекнуть ее за содеянное, и заявила, что, как бы скоро ни собрались ее рассчитать, она все равно готова уволиться из этого долбаного Literarisches
Colloquium Berlin значительно раньше.
Когда
– Fьr ka-ka!.. Ху-ху-ху!.. Fьr ka-ka!.. Ху-ху-ху!..
То еще было явленьице эта Марта…
Коротко говоря, я совершенно забыл, как живут нормальные люди.
Я барабанил по клавишам, как заяц, и носился вокруг озера, как бешеная собака, а мечтал лишь о том, чтобы закончить свою писанину, которая четвертый год тяжким грузом висела на плечах.
Потом появился Марек Шнечински. У него была месячная стипендия, он приехал из Вроцлава и, как скоро выяснилось, говорил по-русски. Мы обнаружили множество одинаково интересующих нас тем и подружились.
Марек оказался весельчаком того самого свойства, которое лично я полагаю единственно приемлемым, – меланхолического.
Вечерняя беготня по озерам и паркам заканчивалась, как и прежде, заходом в магазин. Мы покупали преимущественно круглые в сечении предметы – банки с фасолью (из нее Марек готовил чили), банки с супами (чтобы вообще ничего не готовить), банки с пивом (потому что бутылки надо сдавать, а это хлопотно) и бутылки с вином (которые мы все равно не сдавали).
Однажды при подходе к воротам Замка желтый пластиковый пакет, только что выданный мне в немецком магазине, разошелся по швам, и покупки раскатились.
Марек грустно смотрел, как я гоняюсь за ними по всей улице.
Когда я кое-как укутал их останками пакета и взял под мышку, он спросил, указывая на сверток:
– Знаешь, что это?
– Ну? – хмуро переспросил я. – Что?
Марек развел руками и печально ответил:
– Это ответ Германии на взятие Берлина…
Зиё
Когда я, в очередной раз утомленный шумом (см.) двигателей и дребезгом самолетных динамиков, возвращался из Душанбе, Женя тут же зазывал меня в свой кабинет.
Подробно изложив последние новости, касавшиеся, как правило, все более детального изучения анатомии свиньи (см.), он вкрадчиво переходил к делу:
– Ну что, понравились Зиё твои новые переводы?
– Вроде бы, – отвечал я, пожимая плечами.
– И в гостях у него был?
– Был.
– Ну?
– Что "ну"?
– Рассказывай.
– Я тебе уже сто раз рассказывал.
– Нет, ты уж расскажи, пожалуйста.
Я вздыхал:
– Ну, хорошо. Слушай. Прихожу я, значит, к Зиё…
– Утром?
– Нет, не утром. Часам к двенадцати.
– Ага.
– Стол уже накрыт. Сидим…
– Стол какой?
– Стол как стол. Под белой скатертью. Его только при моих визитах используют. Так-то, если на минутку забегаю, он всегда в углу стоит.
Книгами завален.
– На столе что? – спрашивает он, плотоядно облизываясь.
– Как всегда. Две тарелочки с чаккой… ну, с кислым молоком. Свежая лепешка разломлена на куски…
– Какие куски?
– В смысле?
– Какой величины?
Я показываю:
– Вот такие. С пол-ладони.
– Так, – удовлетворенно кивает он.
– Разложены по всему столу. Два блюдца с изюмом и орехами. Я первым делом пробую изюм. Чмокаю, ахаю, потом спрашиваю: "Зиё, ин хуб мавиз аз кучо?" А он разводит руками и отвечает: "Аз бозор".
– Это что значит?
– Зиё, откуда такой хороший изюм? С базара!.. Это у нас с ним шутка такая.
– Понятно. Еще что?
– Еще обязательно большая тарелка зелени. Гашниш… то есть, тьфу, кинза… укроп, райхон…
– Это что?
– Это этот, как его… этот… базилик. Лук обязательно. Лук нежный, не горький… все чистое, в капельках воды, просто сияет!..
Женя ерзает и закатывает глаза.
– Так-так-так, – говорит он затем, тяжело сглатывая слюну.
– Ну вот. И бутылка водки, разумеется. Рюмки, естественно… Что еще?.. все, пожалуй. Зиё разливает водку, мы выпиваем и закусываем.
– Чем?
– Как чем? Я же тебе говорю: зелень, то-сё… берешь стрелку лука, пару веточек кинзы… сворачиваешь в такой комок… макаешь в кислое молоко… и – ам!
– Вкусно?
Теперь я закатываю глаза, а Женя, на меня глядя, стонет и качает головой, как перед обмороком.
– Ну?
– Ну и все. Болтаем себе помаленьку, едим все эти мелочи… а в это время жена на кухне гремит капкиром о казан.
– Капкир – это что?
– Слушай, я тебе сто раз говорил. Типа шумовки.
– А с вами не сидит?
– Нет. Только если я, например, с женой приду. Тогда посидит немного.
Женя сладко жмурится:
– Да… Вот он – Восток!.. Ну?
– Опять "ну"! Когда все выпьем и почти все съедим, сынишка приносит блюдо с пловом. Едим плов. Правда, перед пловом еще бывает суп.
"Сиёалаф", например. Из черной травы. Есть такая трава. Охапками на базаре продают.
– И?
– Странный суп. Черный-черный. Но вкусный. Но если суп или, не дай бог, пельмени там какие-нибудь перед пловом – это вообще убийство.