Алгол
Шрифт:
— Неет, — захлебываясь слезами, пыталась оправдаться эльфийка.
— Нет? Вы притащили сюда эргла. Мне наплевать на эрглов, но вы позволили ему уйти. Что нам делать, если завтра сюда заявится их летучий отряд? Какой завтра, они могут быть здесь в любую минуту? Оранжереи, лаборатория, все нужно срочно эвакуировать. Мы потеряем массу времени, работа стольких лет пропадет впустую. Что ты скажешь рабам через три года? А?
— Он не скажет, — смогла членораздельно сказать Анелия и тут же сжалась в комок, ожидая удара.
— С чего такая уверенность? Или ты думаешь, что его остановит конэ? Раз он забил
— Это Лакир, он прячется от своих, — поспешила вставить слово девушка, как только в гневной речи учителя появилась пауза. Она прикрывала лицо, ожидая удара. Она заслужила, но все равно было больно. Удара не последовало.
— Теперь подробнее, почему он прячется от своих?
— Это тот самый эргл, из-за которого перекрыли границу. Он прятался от своих. Когда ему дали конэ, он был неотличим от человека. На нем была непонятная маска, которая стекла как мед.
— Кто дал ему конэ?
— Бывший возлюбленный Эланы.
— Безухий позор племени, — усмехнулся учитель.
— Эргл полгода пролежал в подземелье у Эланы. Я узнала о нем только два дня назад.
— Дальше, — поторопил ученицу эльф, когда она пыталась сглотнуть слюну пересохшим горлом.
— Я предположила, что его кома из-за конэ и предложила его заменить на последний вид. Элана сказала, что конэ прижился. Эргл, придя в себя, не изъявлял желания сбежать. К тому же он был прикован к стене цепью, а ее магией не разрушить.
— Почему ты не рассказала мне?
— Элана взяла с меня клятву, что я никому не расскажу.
— Дура.
— Прости учитель, не я притащила его сюда. Можешь допросить рабов, они подтвердят, что я не знала.
— Ты должна была сообщить мне сразу, как только узнала, но ты помогла его разбудить.
— Клятва, я дала клятву.
— Мне ты тоже дала клятву.
— Прости, — Анелия поползла к ногам эльфа.
— Встань.
— Девушка поднялась на ноги быстро, насколько смогла.
— Раздевайся, — небрежно бросил эльф. — Догола, — добавил он, видя замешательство эльфийки.
Через минуту обнаженная Анелия стояла перед учителем. Девушку от нервного напряжения колотил озноб, на боку наливался огромный кровоподтек. Она стыдливо прикрывалась руками.
Эльф встал и тут же ударил обнаженное тело в живот. Эльфийка согнулась от боли, за что тут же получил удар по затылку. Обмякшее тело падает на пол, спасая девушку от болевых ощущений.
Эльф поднял ее тело и, поднатужившись, закинул на плечо. Голая женщина безвольно висела на нем попой кверху. В таком виде она окажется в руках рабов. За предательство стоит отвечать соразмерно. Учитель знал, что для нее унижение рабами страшнее любой пытки. Завтра, а может позже, он вернет ее обратно, не терять же попусту вложенные в нее знания. Она еще ноги ему будет лизать, чтобы он выдернул ее из ада подземелья.
Идя к входу в обитель рабства, он успел подумать, что возможно делает своей ученице одолжение. Если с неба налетят эрглы у нее будет шанс притвориться рабыней и что самое смешное, все рабы это подтвердят. Пока же придется надеяться, что Лакир не кинется к своим. Если сегодняшний день пройдет спокойно, завтра надо предпринять меры к его устранению. Для начала найти безухого эльфа, чтобы выяснить все про непонятную
Лошадь шла шагом по дороге, причудливой лентой взбиравшейся на невысокий холм. Возница отпустил вожжи, в которых сейчас не было необходимости. Лошадь знала дорогу и медленно шла по ней в сторону села. До дома еще два дня пути, до ближайшего села доберутся к вечеру. Повозка доверху загружена мешковиной. Груз, нужный в хозяйстве, но для разбойников особой ценности не представляющий, да их тут редко видят. Самое страшное, что может произойти, так это налетит отряд местного барона, вот они хуже разбойников. Оттого и нет тут других банд, что люди барона сами всех грабят. Точнее сказать, пошлиной облагают, а она и есть грабеж в чистом виде. Король запретил взимать пошлину за проезд в его землях. За въезд в город или село — пожалуйста, а за дороги ни-ни. Только мелким баронам никто не указ. Да и правитель смотрит на их проделки сквозь пальцы. Не дать им облагать податями купцов, так разбойники объявятся. А так у баронов особый интерес, чтобы никто кроме них на торговцев роток не разевал. Королю жаловались только в совсем уж вопиющих случаях. Поэтому дорога здесь считалась относительно спокойной и опасности не представляла.
Колесо тряхнуло на небольшой кочке и возница выпал из состояния дремы, да чуть не слетел с облучка, на котором дремал, завалившись на мешковину. Рядом с ним по дороге молча шел мужик, разглядывавший его с улыбкой на лице. Возница с опаской посмотрел по сторонам и, никого не обнаружив, решился:
— Здрасьте, — кивнул он пешеходу.
— И тебе не хворать мил человек, — подмигнув, ответил тот.
Возница осмотрел попутчика, пытаясь понять какой напасти от него ожидать. Возраст около сорока, лицо незнакомого типа, без оружия, шагает налегке. Одежда, считай рубаха да портки, неужели обобрали разбойники? Мысль о разбойниках заставила проявить любопытство.
— Случилось с тобой что? — обратился возница к, невозмутимо шагающему человеку.
— С чего ты взял?
— Так налегке, считай, в одном исподнем шагаешь.
— А не помню я. В лесу очнулся, на голове шишак, теперь иду, куда дорога приведет.
— В том, что позади очнулся?
— Не, второй день шагаю, подальше где-то.
— А чего в деревню не зашел, помощи не попросил?
— Так вроде все у меня есть.
— Как же все? А ешь ты что?
— Да ягод каких-то набрал, еще зайца пращой в лесу подбил. Не скажу, что объелся, но с голоду не помираю. А одежду мне без денег никто не даст.
— Так как же ты дальше жить собираешься? Лес кончился. Дальше сплошь холмы до гор, а потом долины среди гор до самого Траграгорда.
— Не думал. Неужели по пути никто работы не предложит?
— Может и предложит, только коли ты в таком положении, платить особо не захотят. А коли не повезет, да баронский отряд попадется, так вообще к себе забрать могут.
— Как это забрать?
— Мужик ты здоровый, за пересечение их земель платить нечем, заставят у них отработать. А как узнают, что память потерял, и не отпустят вовсе. Заступиться то за тебя некому.