Алгорифма

Борхес Хорхе Луис

Бонаж — (франц.) прекрасный возраст.

Менаж — (франц.) хозяйство.

Монорифмическая строфа, выходящая за канон о 14-ти стихов, именуема мною гиперсонетом. Когда я говорю, что алгорифма — это алгоритм, то следует сразу оговориться, что определяющий его набор правил не является ни конечным (игру можно расширять за счёт введения новых правил), ни всегда жестко, «механически» детерминированным. Благодаря равноценности в процессе выбора он может свободным в одних случаях, а благодаря неравноценности — жестко предопределённым и несвободным в других, причём общего правила здесь нет, но в каждом конкретном случае всё происходит по-своему. Речь идёт об алгоритме игры, а не алгоритме решения механических задач, хотя иное версификационное решение бывает на него очень похоже. Будучи скованным рифмой и размером, я тем не менее всегда свободен так повернуть сюжет, как захочу в качестве соавтора. Аппарат сонета иногда смахивает на гиперболоид инженера Гарина — тот, кто попал под его смертоносный луч, сгорает как магний,

а кто под несмертоносный — прославляется как герой. Конечно, история любви, о которой речь идёт в сонете — это выдумка не Борхеса, а Вадима Алексеева. Она продолжает тему «волк и овчарка», начатую в сборнике «Сонеты к Ренате», так что Борхес никак не мог предполагать такое продолжение своих зачинов. Я, следовательно, не расшифровал замысел Борхеса, а заменил его своими фантазиями. Согласен и не согласен, потому что Борхес и я — одна и та же личность. Имею ли я авторское право выбрать, какое из чтений в данном случае предпочтительно? Можно рассуждать и так: Борхес, чьё тело теперь стало информационным, пребывая в Логосе, зная прошлое и будущее, так организовывает события моей биографии, чтобы обеспечить возможность предлагаемого здесь чтения. Такое рассуждение было бы очень в духе Х.Л.Б. и его не следовало бы сразу отбрасывать, но лучше сделай из данного артефакта, читатель, тему для медитации. Если, всё-таки, и эти доводы окажутся неубедительными, то я рассею сомнения скептика в первичности данного сонета по отношению к вставной новелле «волк и овчарка» дедукцией, если и не такой строгой, как при доказательстве теоремы, то достаточной и настолько строгой, насколько это необходимо, чтобы убедить, к примеру, судью и прокурора в виновности подсудимого или, наоброт (что ещё труднее) — в его невиновности. Допустим, данный гиперсонет первичен. Для того, чтобы я его прочёл, Борхес организовывает в моём раннем детстве сцену со снятием с неба луны так, чтобы мне она запомнилась на всю жизнь. Затем мне показывают Ренату Литвинову в сцене, которую я описал в предисловии к сборнику «Сонеты к Ренате». Ренаточка при этом воплотила своей игрой ещё и строку Бодлера: «А актрисы твои, что поют как сирены!», так что смысл в организации мною этого просмотра был двойной. При этом те, кто его устроил, прекрасно знали мои предпочтения, то есть, какие женщины мне нравятся, и Ренату выбрали ещё и по этому критерию. Всё сделано было для того, чтобы я заглянул в её имя и весело рассмеялся, потому что в имени «Рената Литвинова»: АВИЛМНОРТУХЫ — содержится анаграмма: «Ахмет! На луну на минарет!». Но если я хоть один раз заглянул в это имя, то вероятность того, что я загляну в него ещё раз, сразу становится высокой. Это следовало ожидать. Так оно и произошло. И что же я обнаруживаю? Зачин сонета:

Милая Рената! Ой ли невиновна Ты в (…) травле автора романа…

Я задаю читателю вопрос: какое слово здесь наиболее вероятно вместо многоточия, взятого в скобки? Уверяю вас, что большинство экспертов (хорошо, поставьте эксперимент!) скажет: «собачьей». Вот вам и сюжет для вставной новеллы «волк и овчарка». Если к сказанному добавить, что напротив моего дома в детском садике ночами выл сторожевой полуволк-полупёс, так что я даже беседовал с хозяином волчка-опсеха, то факт можно считать доказанным: данный гиперсонет первичен по отношению к событиям моей биографии.

2

Оксюморон: воя по-волчьи, я блею как ягнёнок. И этот редкий троп позволяет к тому же зарифмовать небо, что всякий раз событие для русской поэзии. В форме небе оно рифмуется алгорифмически только с формой мне «бе!», а поробуйте, придумайте контекст, в котором данное созвучие рифмовалось бы естественно. Теперь зададимся вопросом: что первично, этот сонет или мой рассказ о том, как я в детстве пытался взять с неба луну (смотри автобиографическую повесть «Денница»)? Не исключено, что первичен данный сонет, а события биографии — его следствия. Если бы я был автором романа, я легко мог бы осуществить подобное причинно-следственное qoiproquo. Но если даже человек на это способен, творя свою вселенную в романе, то тем более способен Бог, сотворивший человека по Своему образу и подобию. Так что никакой наглости в подобном утверждении нет. Рифма небе-мне «бе!» первопричина событий прошлого, ибо она, так и порождаемый ею контекст словесного ряда, находится вне времени или, что одно и то же, сразу во всех временах. Мы по привычке считаем, что события настоящего целиком и полностью предопределены событиями прошлого, а вот автор романа, который сначала придумывает его концовку, а потом всё остальное, так не считает. В онтогенезе романа концовка иногда является причиной поступков героя в начале повествования. С тем, что ещё не произошедшие события будущего с равным успехом могут влиять на осуществляемое настоящее, наш опыт просто пока не сталкивался (или почти не сталкивался — смотри интересные рассуждения на эту тему Павла Флоренского, во-первых и Генриха фон Вригта, во-вторых). А я с убеждённостью свидетельствую, что новеллу о волке и овчарке из «Сонетов к Ренате» с таким же успехом породила данная рифма, с каким она породила контекст строфы, в которой представлена. Просто в первом случае я ещё не отдавал себе в этом отчёта, а теперь отдаю.

Мне деревья дали немного тли — читатель поймёт, о чём речь, прочтя мой сонет из цикла «Стенька Разин»:

Шум мятежа и тушь ста барабанов… Красна чем площадь Красная? — А кровь! Царь всех царей иже тюрбан тюрбанов Чуть омрачает лик и хмурит сбровь. Вот, подведён Изопий Икебанов, Приговорённый за едосыровь К де-ка-пу-та-ци-и! Ведь ел шашлык кабанов, Зачем ему ещё сия икровь? Что просит? — Вместо казни ста щелбанов. — Однако же, какая лицегровь! Ни одному из сих местолобанов Не укротил Господь его коровь, Неужто, аки чурка из чурбанов, Огню перечить станет, брёвна, дровь?

Велосипедика прозрачного зато — образ «прозрачный велосипедик» (стеклянная трубка для анальной мастурбации, замаскированная под клистерную) мы находим в поэме А. А. Вознесенского «Лонжюмо».

3

Британия окажется на дне. — Реминисценция пророчества Томаса де Квинси, пересказанного Бодлером в «Искусственных Раях» (смотри главу «Саванналамар»). В наши дни это предсказание обрело не такую уж далёкую перспективу. Если человечество немедленно не договорится о правилах поведения на планете, то парниковый эффект приведёт к таянию льдов на полюсах, а это чревато затоплением островных государств, изменением курса морских течений, таянию ледников и иссушением берущих в них начало рек.

Ладони с белым камушком разжались — Реминисценция сонета Верлена «Надежда вновь блестит соломинкой в сарае…». Но «Белый Римский Камень» — это ещё и возможный перевод названия моего поэтического сборника «Album Romanum».

Сказ о сучке в глазу и о бревне. Величиной бревна все поражались! — Имеются в виду слова Христа: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Матфея: 7,3).

4

Итак, миф об Атлантиде, погрузившейся на дно океана, из прошлого переносится в будущее, а вместе с ним и миф о всемирном потопе… По иронии судьбы океан, который Англия и США считают своим, именуется Атлантическим! Ну чем вам не современные атланты?

А Юля примеряет униформу — смотри пятый сонет поэмы Борхеса «Истинные».

И Фосфорос огонь изобретает — «Фософрос» — греческое название Денницы, воссмердевшая Фетида — от foetida (лат.) зловонная, отталквающая. Это — украшающий эпитет Англии, анаграммой названия которой является оборот «гнилая Англия».

Я трупов, воссмердевшая Фетида, не воскрешаю. — То есть: я не творю сказочных чудес и не в моих силах повелеть атмосфере Земли не перегреваться. Но вместо того, чтобы предпринять какие-то шаги по изменению климата в нужном направлении, Британия, видя в компьютерных прогнозах своё не такое уж далёкое будущее, с хищнической заинтересованностью поглядывает на территорию России. Маргарет Тетчер даже заявила: «Всё, что по ту сторону Урала, принадлежит не только России». Прежде чем присматривать себе новое место для жизни, изучите сперва русский язык, леди и джентльмены. Времени у вас на это осталось аккурат в обрез.

5

Стих Лилиенкорна хотя б один запомнивший… Детлев фон Лилиенкорн, неизвестный пока мне поэт. Я попытался было разыскать хотя бы одно его стихотворение на немецком или в переводе на русский через Интернет, но тщетно. В Википедии, между тем, я обнаружил о нём статью и даже посмотрел на фотографию поэта, но тоже не нашёл ни одной его строки. Что же делать? Где взять стих Лилиенкорна, дабы исполнилось предречённое великим Борхесом? Из статьи о поэте в Википедии я узнал, что жизненный путь он начал с армии, вступив в неё до исполнения совершеннолетия! И тогда меня осенило:

Лилиенкорн Детлев фон Первый шаг как солдафон Сделал, кончил же поэтом Краткой жизни марафон…

Получилась эпитафия в виде рубаи, содержащаяся в имени имярека! Так было исполнено пророчество, не он так полагает — компьютер — Вспоминаются слова «Компьютер! Гив ми май эпитаф!» из песни группы «Кинг Кримсон», популярной в дни моей юности.

6

Зачем вам красота, пигмалионы? — имеется в виду поэма римского поэта Публия Овидия Назона «Пигмалион» о любви к скульптуре, которую боги оживили по молитве полюбвшего мрамор. На этот сюжет написана и одноименная пьеса Бернарда Шоу.