Алгоритм невозможного (По ту сторону Вселенной - 2)
Шрифт:
– Ты Лоора любишь?
– Конечно, - ответил я.
– Как и ты.
– Вот уж нет!
Поблизости никого не было, но я инстинктивно зажал ей рот ладонью и зашипел:
– Ты с ума сошла! Ведь за такое...
Твердо и спокойно она отвела мою руку в сторону.
– Я знаю, с кем говорю.
– А я не желаю это слушать!
– Ну что ж, донеси на меня в охрану верности.
Я задохнулся от обиды.
– Если бы на твоем месте...
– То донес бы?
– Нет, отколотил!
–
Обо всем у нее свое собственное, парадоксальное суждение, зато в теории лооризма я намного сильнее. Помню множество цитат и, естественно, опираюсь на них во время наших споров. Но она лишь морщится:
– У тебя что, своих мозгов нет?
Я доказываю, что цитаты это не просто выжимки из речей Лоора, а квинтэссенция его мудрости, распространяемая на нас. Можно, конечно, обойтись и своими мозгами, - здесь я выдерживаю язвительную паузу, - но зачем же делать лишнюю работу, зря напрягать мозг, если все уже продумано и заключено в чеканные формулировки?
– Ты сам не веришь в то, что говоришь, - парирует Асда.
И поразительно: мои доводы, только что представлявшиеся мне убедительными, блекнут, начинают казаться наивными. Но ведь так же, как я, рассуждает большинство. А большинство всегда право, таковы азы демократии.
Я говорю об этом Асде. Она же заливается смехом, просто захлебывается им до того, что ее чудесные сиреневые глаза наливаются слезами.
– Кто сказал такую чушь, твой Лоор?
Я выхожу из себя, чувствуя бессилие перед ее упрямством. Хочется бросить в смеющееся лицо Асды что-нибудь обидное, даже оскорбительное.
– Когда ты кривляешься, то становишься страшно некрасивой, просто уродкой!
Она сразу перестает смеяться. На глазах по-прежнему слезы, но уже совсем другие - слезы боли и отчаяния.
Мне становится нестерпимо стыдно.
– Прости, я пошутил, - говорю с раскаянием.
– Ты самая красивая девушка Космополиса, а я подлец и дурак!
– Не дурак. Но живешь по принципу: "как все, так и я". У тебя стадный инстинкт. И еще... ты слишком бережешь свою психику. Ведь куда спокойнее закрывать глаза на ложь, несправедливость, лицемерие, чем бороться с ними!
– Как тебе позволили родиться?
– поражаюсь я.
– Ты все еще веришь в эту чепуху с генными спектрами? угадывает мою мысль Асда.
– Подумай сам, после катастрофы на Базу переправили жалкие крохи богатств Гемы, да и то, если бы не Кей с Корлисом...
Я снова начинаю горячиться.
– Не смей произносить имена врагов!
– Они не враги. Как раз наоборот. Но дело не в них. Ну скажи, откуда Лоор мог взять исходную информацию, чтобы получить генные спектры наших родителей? Ведь нужно проследить наследственную цепь за много поколений!
– Этим занимается вовсе не Лоор, а Тис.
– Приспешник Лоора, который мечтает оказаться на его месте, самому стать "отцом и учителем"? И что же, он завел генеалогические досье на всех космополитян? Чушь!
По привычке я перебираю в памяти цитаты из речей Лоора, но, как нарочно, не нахожу подходящей. А не найдя, мучительно думаю: как же все-таки отбирают будущих родителей, если генетические коды утрачены? Неужели Асда права?! Может быть, те критерии, по которым производят отбор, вообще не имеют отношения к генам?
– Ты совсем меня запутала, - говорю ей мрачно.
– Нет, это ты сам себя запутал, - не соглашается она.
– Но, похоже, начинаешь понемногу распутывать.
– Не сдобровать тебе, любимая моя...
– вырываются у меня тревожные слова.
– Ведь в любой момент...
– А что я сказала?
– лукавит Асда.
– Что ты себя запутал? Разве в моих словах кто-то углядит крамолу?
Я часто недоумеваю, откуда у нее этот искаженный взгляд на действительность, упрямое, вызывающее инакомыслие. Боязнь за нее не отпускает меня. Считаю часы и минуты до каждой новой встречи, а она пролетает как мгновение. И мы еще укорачиваем его спорами!
Даю себе зарок избегать их, но всякий раз нарушаю.
У нас бесклассовое общество, в котором все равны. Асда смеется, когда я об этом упоминаю. А иногда сердится.
– О каком равенстве между тобой и Реутом можно говорить?
Я отвечаю с достоинством:
– Реут пользуется привилегиями потому, что он функционер. Но разве это свидетельствует о нашем неравенстве? Если бы я был функционером или администратором, то такие же привилегии были бы у меня.
– Так что же не становишься?
– издевательски спрашивает Асда.
– А кто будет синтезировать пищу? Разве это не важное дело?
– Важное, - подтверждает Асда.
– Но почему же тогда ты не имеешь привилегий, и почему администратором может стать лишь член лиги?
Она обрушивает на меня рой вопросов. Тех самых, над которыми втайне думаю и я, не находя ответа.
– Каждый из нас, достигнув совершеннолетия, может вступить в лигу, - неуверенно сопротивляюсь я.
– Почему же тогда в лиге лишь десятая часть взрослого населения?
– Ну... это наш авангард...
– Добавь еще: ум, честь и совесть. И все же, разве девять десятых принадлежат к другой, низшей касте? Они что, глупее, ленивее?
Я затыкаю уши.
– Прошу тебя, не надо об этом!
Ведь мне и самому не все понятно с привилегиями. Если членство в лиге почетно, то какие еще нужны привилегии?
Почва уходит из-под ног. После разговора с Асдой я перестаю верить в то, что наше общество бесклассовое. Классов, как таковых, нет, в этом я убежден по-прежнему. Но что-то вроде классификации все же существует. Сверху вниз: функционеры лиги, администраторы, ученые, инженеры, наставники и прочие.