Алхимик
Шрифт:
— Не могу… только не сегодня. Мне надо к половине пятого вернуться в лабораторию — придет человек, который интересуется мебелью. Нужно поторговаться с ним.
Отец скорчил гримасу:
— Не думаю, что мы много получим.
— Но все достанется нам — таков контракт. И все пойдет на пользу.
— Конечно. — Он положил подбородок на руки и задумчиво посмотрел на дочь. — Ты хорошая девочка, дорогая. Но и так перерабатываешь… а ты должна получать от жизни хоть немного радости.
— Я займусь Кучей и поищу твои досье… может, ты их сунул не в то место, — сказала она, пропустив мимо
— Ты сущий ангел.
Она спустилась этажом ниже и направилась в обширное помещение архива. Из своих предыдущих визитов она вынесла представление о нем как о довольно странном месте: архив занимал почти весь этаж здания, и высокие серые огнеупорные шкафы с досье стояли так тесно, что любому посетителю приходилось боком протискиваться по узким проходам, покрытым блестящим линолеумом.
Этим святилищем командовал только один сотрудник — мрачная, без чувства юмора женщина-архивист неопределенного возраста, чьи седеющие волосы были связаны узлом на макушке; она не поднимала головы от своей клавиатуры. Как часовой, она встречала всех, кто приходил в архив, но никогда ни с кем не пыталась познакомиться. За ней тянулся ряд компьютерных терминалов, на которые можно было вывести разнообразные данные, а также емкости для хранения микрофильмов и микрофишей. Качество оборудования не уступало университетской библиотеке, но Монти никогда не видела, чтобы кто-нибудь еще пользовался Кучей.
Устроившись за одним из терминалов, она набрала на экране название материала, который был ей нужен, — просто убедиться: он на месте, никуда не делся. На экране появился его «адрес»: «Ряд М. 2307-15». Она прошла по коридору со стальными стенками, нашла указанное место, вытянула ящик из стеллажа и внимательно изучила его содержимое. Отец был прав — досье исчезли.
Она вернулась к стражнице и спросила, не перемещал ли их кто-нибудь.
— Никому не разрешено перемещать материалы, — резко ответила женщина. — Никому без письменного разрешения начальника департамента. Если сюда помещен документ, принадлежащий доктору Баннерману, то требуется письменное разрешение от него прежде, чем его можно будет переместить.
— Есть ли у вас записи того, что изымается?
— Конечно.
Монти показала ей номер досье. Дежурная вывела его на свой экран и нажала клавишу «Enter». Через мгновение Монти стала свидетельницей какой-то странной реакции на ее лице.
— Нет никаких данных, что эти документы были перемещены, — сказала она, поднимая голову, но избегая смотреть Монти в лицо.
Она лгала. Монти умела улавливать сигналы, посылаемые языком тела — быстрым морганием, оцепеневшей позой, внезапной растерянностью.
— Наверно, кто-нибудь положил их не туда, — хрипло сказала она. — Все время так бывает, а потом месяцами ищешь.
Не испытывая желания и дальше спорить с ней, Монти согласилась:
— Люди бывают так невнимательны…
Следующие три часа она провела в бесплодных поисках, роясь в Куче. Это напоминало поиски иголки в стоге сена, но бессмысленная монотонная работа сейчас была именно тем, в чем она нуждалась: она все еще не пришла в себя после пережитого.
Ее преследовала картина того, что случилось с доктором Корбином. Крюк свалился
Тут были материалы, датированные восьмидесятыми годами XIX века, данные по любой болезни, о которой она когда-либо слышала; по каждому органу человеческого тела; об ученых, университетах и исследовательских институтах. Она копалась в этой информации, пока время не подошло к концу.
Наконец она сдалась и, вежливо поблагодарив архивистку, вернулась в свой кабинет, чтобы, взяв пальто, ехать в Беркшир. Перед уходом она поставила сумочку под стол и заглянула в нее. Флакончик с таблетками лежал, завернутый в бумажный носовой платок. Она запихала его подальше и завалила содержимым сумочки.
Уже было около трех часов, и она без сожаления закрыла за собой дверь кабинета. Выйдя из лифта в холле нижнего этажа, она удивилась, увидев на посту охранника Уинстона Смита.
Монти подошла к своему турникету:
— Вы сегодня рановато. Поменялись сменами?
Он на мгновение прикрыл глаза и прижал палец под носом, подавляя чиханье.
— Пришлось взять дополнительную нагрузку — несколько человек болеют, мисс Баннерман. — Прикрыв глаза, он подавил очередную попытку чихнуть и полез в карман за носовым платком.
— Все еще мучает простуда?
— Она всегда мучает, мисс. — Смит прижал к лицу скатанный в комок носовой платок, и лицо обрело привычное для него несчастное выражение. Затем он просиял. — Та книга, о которой вы мне говорили на прошлой неделе. Я пошел в библиотеку и заказал ее. Должно быть, она популярная — передо мной ее ждут три человека.
— «Первые почки мая»? Вроде у меня есть экземпляр дома — поищу его для вас. — Она улыбнулась, после чего понизила голос: — Скажите мне вот что. Есть ли тут какой-то другой лифт, который мы не видим, — может, грузовой, который спускается в подвал? Или что-то в этом роде? Я уверена, что пару раз слышала его.
Уинстон тревожно посмотрел по сторонам из-под козырька форменной фуражки. Помолчал некоторое время, выжидая, пока мимо не прошли два обладателя элегантных костюмов, выглядевшие так, словно их только что сняли с витрины, после чего наклонился к Монти и зашептал. Дыхание его отдавало табаком, а на губах плавала улыбка — Уинстону было приятно знать, что он не боится нарушать правила.
— Этим лифтом никто не пользуется, мисс. — Он запечатал рот, прижав к губам палец, Монти видела, что теперь на его лице читался неподдельный страх.
— Почему? — осторожно поинтересовалась она.
Уинстон посмотрел на нее вытаращенными глазами:
— Это здание — совсем не то, что вы думаете.
Не отводя от него глаз, она ободряюще кивнула.
— Что вы имеете в виду?
Уинстон бросил на нее взгляд, говоривший, что он все понимает, и прошептал:
— Больше я ничего не могу сказать. Но если когда-нибудь у вас будет время просмотреть чертежи этого здания, вы найдете в них много интересного.
— Да?
— Вы читали Жюля Верна, мисс?