Али и Нино
Шрифт:
– Ты, кажется, завидуешь Али хану?
– сказал отец, положив руки ему на плечи.
– Не завидуй. Он, кажется, намерен расстаться со своей свободой.
Ильяс бек рассмеялся:
– И верно, ведь ты собираешься жениться на Нино, не так ли?
– Самое время, - оживился Мухаммед Гейдар, - довольно бездельничать. Теперь ты узнаешь, почем фунт лиха.
– В голосе его слышалось злорадство, но слова звучали слишком наивно.
Что могли знать о жизни Мухаммед Гейдар и его жена, не высовывающая носа из-под чадры?
Я попрощался с ними, и мы с отцом вернулись домой. Азиатские дома бывают
– Умираю от жары и математики, Али хан, - услышал я голос Нино. Приди же, помоги мне.
А через десять минут Нино уже протягивала мне свои тонкие ручки. Нежные пальчики были в чернилах. Я расцеловал каждое чернильное пятнышко.
– Нино, я говорил с отцом. Он согласен.
Нино трепетала и смеялась, застенчиво поглядывая в сторону комнаты. Лицо ее разрумянилось. Она вплотную приблизилась ко мне и прошептала:
– Я боюсь, Али хан, очень боюсь!
– Чего ты боишься? Неужели экзаменов?
– Нет, - сказала она и отвернулась, устремив взгляд на море, а потом в притворном ужасе схватилась за голову:
– Ах, Али хан из города Икс в город Игрек едет поезд со скоростью пятьдесят километров в час...
Словно гора свалилась с плеч, и я, счастливый, уткнулся в ее тетради.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Густой туман с моря окутал город, и оттого свет фонарей на перекрестках зыбок и еле различим.
Я нервно расхаживаю вдоль берега. Сквозь пелену тумана почти не видно прохожих. Равнодушными или испуганными силуэтами они возникают передо мной и вновь растворяются в плотной серости.
Я споткнулся о широкую доску, валявшуюся на дороге, и упал на какого-то амбала. Он что-то жевал, судя по всему, анашу и, уставившись бессмысленным взглядом в пространство, пребывал в настоящий момент в глубоком забытье. С досадой треснув его по спине кулаком, я пошел дальше.
В окнах домов мерцал свет. Я закрыл глаза и опять споткнулся о брошенную на дороге бутылку. Передо мной тут же возникло испуганное звоном стекла лицо какого-то иранца.
Из тумана выплыл чей-то толстый живот, и я услышал приветливый голос:
– Добрый вечер, Али хан.
Я поднял голову и увидел улыбающегося Нахараряна. "Проклятье!" подумал я и хотел уже бежать, но Нахарарян крепко держал меня за руку.
– Вам не по себе, друг мой. Побудьте лучше со мной.
Его голос источал умиротворение и благожелательность. Вдруг страшная усталость навалилась на меня. Я покрылся холодным потом, и, казалось, вот-вот лишусь сил.
– Пойдемте-ка в ресторан Филипосянца, - предложил Нахарарян.
Я согласился. Мне было уже все равно, что происходит со мной.
Мы пошли по Барятинской к большому ресторану. Нахарарян продолжал держать меня за руку.
Расположившись в мягком кресле, он сочувственно сказал:
– Это горячность, Али хан, обычная кавказская горячность. Результат этой проклятой жары. Или чего-то другого? Может, есть другая причина, заставляющая вас бежать без оглядки?
Мягкие кресла ресторана, стены, обитые красным шелком, - все навевало уют и покой. Я глотнул горячего чая и принялся рассказывать, как позвонил сегодня старому Кипиани, как Нино тайком выскользнула из дома, как я целовал руку княгине, пожимал руку князю, как рассказывал старику о доходах нашей семьи, как потом на чистом русском языке, которому позавидовал бы даже царь, попросил руки княжны Нино.
– А потом? Говорите, дорогой, - в голосе Нахараряна звучал искренний интерес.
– Потом? Ну, слушайте.
– И, подражая грузинскому акценту князя, я повторил сказанное им: - Уважаемый Али хан! Сын мой! Поверьте, я не мечтал бы о лучшем муже для своей дочери. Любая женщина почла бы за счастье стать женой такого человека, как вы! Но ведь Нино еще слишком молода. Что может знать о любви эта девочка? Она еще учится. Не перенимать же нам обычаи индусов отдавать дочерей замуж еще детьми! При этом не следует забывать и о разнице в вероисповедании, воспитании, происхождении, общественном положении. Я говорю это для вашего же добра. Думаю, и ваш батюшка согласился бы со мной. Но оставим даже все это. Разве не видите, какие страшные времена наступили? Кто знает, чем все это кончится! Я тоже желаю Нино счастья. Знаю, она уверена, что любит вас. Я не хочу мешать ее счастью. Поэтому хочу предложить: давайте дождемся конца войны. Вы оба станете старше и, если все еще будете любить друг друга, тогда опять вернемся к нашему разговору.
– И что же вы теперь собираетесь делать, хан?
– спросил Нахарарян.
– Похищу Нино и увезу ее в Иран. Я не потерплю такого позора. Подумать только: отказать потомку рода Ширванширов! Да о чем он думает, этот Кипиани! Нахарарян, я считаю себя оскорбленным. Род Ширванширов древнее Кипиани. Во времена Ага Мухаммед Гаджара мы покорили всю Грузию. В те времена любой Кипиани с радостью отдал бы свою дочь за Ширваншира. Он мне говорит о разнице в вероисповедании! Что он хочет этим сказать? Что ислам хуже христианства? А моя честь? Да надо мной родной отец смеяться станет. "Посмотрите, - скажет, - христианин отказался отдать ему дочь в жены!". Мы, мусульмане, старые волки. Еще сто лет тому назад...
Злоба душила меня, мешала говорить. Я умолк. И без того я наговорил слишком много.
Нахарарян ведь тоже христианин, и мои слова могли оскорбить его. К счастью, этого не случилось.
– Я понимаю причину вашего гнева, Али хан. Но ведь он не отказал вам. Смешно, конечно, ждать конца войны. Кипиани просто не хочет понять, что его дочь уже выросла. Я ничего не имею против похищения Нино. Это старый испытанный способ, полностью соответствующий нашим обычаям. Но это не единственный путь. Кто-то должен объяснить князю культурное, политическое значение брака. После этого он, наверное, даст свое согласие.
– Кто же сделает это?
– Как это кто? Я!
– воскликнул Нахарарян, ударяя себя в грудь.
– Будьте спокойны, Али хан, доверьте это дело мне.
Я удивленно посмотрел на него. Интересно, что на уме у этого армянина? Может быть, накануне входа в город турок хочет завязать более тесные связи с мусульманами? Мне до этого не было никакого дела. Во всяком случае, он предлагает мне союз. И я крепко пожал ему руку.
– Я обо всем извещу вас. Вы ничего не предпринимайте и, главное, не похищайте пока девушку. Прибегнем к этому в самом крайнем случае.