Али и Нино
Шрифт:
Вдруг мне почему-то показалось, что я могу положиться на этого толстяка. Я поднялся, обнял его на прощание и вышел из ресторана. Не успел я выйти на улицу, как кто-то окликнул меня. Я оглянулся и увидел старого друга отца, Сулеймана ага, который, как оказалось, тоже сидел в ресторане.
– Подумать только!
– воскликнул он, опустив тяжелую руку мне на плечо.
– Потомок рода Ширванширов обнимается с армянином!
Я испуганно замер, но Сулеймана ага уже не было, он исчез, растворился в уличном тумане. Хорошо, что я не сказал отцу, зачем ходил сегодня к Кипиани. Скажу,
"Глупо так ненавидеть армян", - думал я, входя в дом.
Все последующие дни я не отходил от телефона. Даже не ожидал, что моя жизнь будет настолько связана с этой черной коробкой... Из дома я никуда не выходил, а на вопросы отца, почему я не иду говорить с родителями Нино о женитьбе, отвечал что-то невнятное. Время от времени я вздрагивал от телефонного звонка и выслушивал доклады Нино, больше напоминающие отчеты с полей сражения:
– Али, это ты? Слушай, Нахарарян сидит с мамой и беседует о стихах моего прадедушки Илико Чавчавадзе.
Чуть позже она снова звонила:
– Али, слышишь? Нахарарян утверждает, что иранская культура оказала огромное влияние на Руставели и царицу Тамару.
Очередной звонок.
– Али хан! Нахарарян пьет с папой чай. Только что он сказал, что тайна этого города в непостижимом родстве рас и народов.
Еще через полчаса:
– Какая умница этот Нахарарян!
Я засмеялся и повесил трубку. Так текли дни за днями. Нахарарян проводил все время в доме Кипиани: ел, пил, болтал. Он даже гулял с Кипиани, давая последнему то невыполнимые, а то и дельные советы. Я по телефону получал информацию обо всех хитростях армянина.
– Нахарарян рассказывает, что родилась новая Луна. Он говорит, что власть золота над человеком - это результат поклонения Луне народов древнего Кавказа и Ирана. Али хан, я уже не могу слышать этот бред. Приходи в сад.
Мы встретились на нашем месте у крепостной стены. Нино торопливо передала мне самые последние сообщения. Мать умоляет ее не связывать свою жизнь с диким мусульманином, а отец полушутя уверяет Нино, что я обязательно заточу ее в гарем. На что моя маленькая Нино, смеясь, но совершенно серьезно предупредила родителей:
– А вы не боитесь? Что вы будете делать, если он похитит меня?
Я погладил ее по головке. Мою Нино я знал хорошо - она всегда добивалась задуманного.
– Война эта может продолжаться еще десять лет. Ужасно, что родители заставляют нас так долго ждать.
– Ты, действительно, так любишь меня, Нино?
– Мы не сможем прожить друг без друга, - проговорила она, и губки ее задрожали.
– Мои родители все осложняют. Но по-ихнему не выйдет, я не отступлюсь от своего. Люблю ли я тебя? Да, я вправду люблю тебя. Но ни в коем случае не похищай меня!
Она умолкла, ведь не может человек говорить и целоваться одновременно. Потом она упорхнула домой, и снова посыпались ее рапорты по телефону:
– Нахарарян говорит, что получил письмо от двоюродного брата из Тифлиса. Говорит, что царский наместник на Кавказе приветствует смешанные браки. Наместник считает это одним из путей сближения Востока с западной культурой. Ты понимаешь, к чему он клонит?
Ничего я не понимал. Я лениво сидел дома и молчал. Пришла моя двоюродная сестра Айше и рассказала, что за последние три дня Нино по пяти предметам получила "неудовлетворительно". Айше, естественно, во всем обвинила меня. Оказывается, вместо заботы о нашем будущем я должен тревожиться об учебе Нино. Потом мы сели с Айше за нарды, я проиграл, и довольная Айше обещала помочь Нино в учебе.
Снова телефонный звонок.
– Это ты? Они вот уже сколько времени говорят о политике и экономике. Нахарарян говорит, что завидует мусульманам, которым удалось вложить свое состояние в иранские имения. Кто знает, что будет с этой Россией? Может, все полетит в тартарары. А в Иране землю могут покупать только мусульмане. Говорит, точно знает, что половина Гилана принадлежит Ширванширам. Учитывая назревающий в России переворот, иметь земли за границей - значит, обеспечить свое будущее. Это произвело на родителей большое впечатление. Мама теперь говорит, что и среди мусульман встречаются люди с внутренней культурой.
Два дня спустя после этого разговора армянский шахматист выиграл свою партию. Зазвонил телефон, и Нино, то смеясь, то плача, сообщила:
– Отец с матерью благословляют нас. Аминь!
– Пусть твой отец сам позвонит мне. Он оскорбил меня.
Именно так все и произошло. Голос князя звучал елейно, мягко. Когда с тобой говорят таким образом, трудно отвечать грубостью.
– Вы не могли бы придти к нам Али хан.
Я помчался к ним. Княгиня расплакалась и поцеловала меня. Князь был одет торжественно, и настроение у него было отличное. Он тоже говорил о браке, семейной жизни, но слова его отличались от тех, что говорил мне отец.
– Брак, - говорил князь, - основан на взаимном доверии и заботе супругов друг о друге. Муж и жена должны всегда советоваться друг с другом и быть опорой друг другу. Должны помнить, что оба - люди свободные и совершенно равноправные.
В свою очередь я заверил князя, что никогда не буду заставлять Нино носить чадру и не заведу гарема.
Тут вошла Нино, и я коснулся ее лба невинным поцелуем. Нино втянула голову в плечи и напоминала беспомощную птичку.
– Но пока никто не должен знать об этом, - сказал князь.
– Пусть Нино сначала окончит лицей, а уж потом огласим вашу помолвку. Дочь моя, обратился он к Нино, - учись хорошо. Если ты срежешься на экзаменах, придется ждать еще год.
– Будь покоен, папа, - ответила Нино, вздернув свои точеные, словно вычерченные карандашом брови, - я успешно выдержу оба испытания - и в лицее, и в семейной жизни. И в том, и в другом мне поможет Али хан.
У подъезда Нино меня ждал в машине Нахарарян. Его слегка навыкате глаза выжидающе смотрели на меня.
– Нахарарян, - обратился я к нему, - я твой должник. Что подарить тебе? Хочешь деревню в Дагестане? Или иранский орден? Может быть, тебя устроит апельсиновый сад в Энзели?
– Ничего, - воскликнул он, хлопнув меня по плечу.
– Мне ничего не надо. Я счастлив, что смог повернуть колесо судьбы на верную стезю. Этого мне достаточно.