Али-паша
Шрифт:
Однако он не ограничился даже этим и, узнав, через некоторое время, что Пашо-бей нашел приют у назира [35] Драмы и сделался его фаворитом, Али решил нанести ему последний удар, самый страшный, а главное, самый точный из всех. Но звезда Исмаила вновь уберегла его от происков врага. Раз во время охоты он увидел капиджи-баши, который просил указать, где находится назир, ссылаясь на важное послание. Капиджи-баши зачастую приносят дурные вести, и чем раньше узнаешь, в чем дело, - тем лучше, а назир был где-то далеко, и Пашо-бей выдал себя за него.
35
Правитель,
Доверенный посланец султана сообщил, что привез фирман, выданный по ходатайству Али, паши Янинского.
– Али Тепеленского? Он друг мне. Чем же я могу быть ему полезным?
– Исполнив настоящий приказ, посланный вам верховным диваном, и отрубив голову отступнику Пашо-бею, который недавно втерся к вам на службу.
– Я не прочь бы, но этого человека нелегко застать врасплох: он храбр, ловок, хитер и неистов. С ним нужно бороться хитростью. С минуты на минуту он может появиться здесь. Мне бы совсем не хотелось, чтобы он тебя увидал: никто не должен знать, кто ты. Отсюда до Драмы всего два часа ходьбы. Иди и подожди меня там. Я вернусь сегодня вечером, и можешь считать поручение выполненным.
Капиджи-баши знаком показал, что понял задуманную хитрость, и отправился в Драму.
Что же до Исмаила, то опасаясь, что назир, у которого он служил совсем недавно, пожертвует им с присущим туркам равнодушием, он бросился в другую сторону. Через час ходьбы ему повстречался болгарский монах, с которым он и обменялся одеждой.
Благодаря такому маскараду ему беспрепятственно удалось пройти всю Верхнюю Македонию. Добравшись до большого монастыря сербских калогеров [36] в горах, где берет начало Аксиос [37] , он поначалу проник туда под чужим именем. Но вскоре, убедившись в честности и неподкупности иноков, доверился им.
36
Калогеры - греческие монахи.
37
Река Вардар.
Али, узнав о новой неудаче, обвинил назира в попустительстве бегству Пашо-бея. Но тот легко оправдался перед диваном, в точности рассказав, как было дело. Этого и добивался Али, чтобы выследить беглеца, убежище которого вскоре было раскрыто. В ходе проведенного Портой дознания выяснились все обстоятельства дела и невиновность Пашо-бея была доказана. Больше нельзя было требовать против него смертного фирмана, и, казалось, враг предоставил беднягу его участи. Но на самом деле Али пытался этой уловкой скрыть нити нового заговора.
Афанасий Вайа, главарь палачей, поднявших руку на беззащитных жителей Кардицы, которого Али посвятил в свои планы, умолял пашу оказать ему честь и доверить исполнение этого предприятия, клятвенно заверяя, что уж от его кинжала жертва не уйдет. Паша и наемный убийца придумали, как заморочить головы горожанам: они изобразили бурную размолвку, и все очень удивлялись их ссоре. Али устроил своему сообщнику публичный разнос и прогнал его из дворца, осыпая ругательствами и крича, что не будь Афанасий сыном своей матери, кормилицы детей Али, он просто приказал бы его повесить. Для большего правдоподобия он даже наградил его несколькими ударами палки. Вайа, который притворился насмерть перепуганным и глубоко удрученным, тщетно метался по городу, умоляя влиятельных горожан вмешаться и похлопотать за него. Единственным послаблением, которого добился для Вайи Мухтар-паша, был указ о высылке в Македонию.
Сикарий [38] покинул Янину, не скупясь на слезы и стенанья, и немедля пустился в путь, словно опасаясь погони. Добравшись до Македонии, он переоделся калогером, сказался паломником, идущим к горе Афон, и притворился при этом, что решился
38
Сикарий - наемный убийца.
Радуясь случаю вернуть в лоно церкви знаменитого злодея, незадачливый сборщик пожертвований, не мешкая, обратился к настоятелю, а тот, в свою очередь, не преминул сообщить Пашо-бею, что братия вскоре пополнится новым служкой - его соотечественником и товарищем по несчастью Афанасием Вайей, историю которого он ему и пересказал. Пашо-бей тут же обо всем догадался и, понимая, что Афанасий явился в монастырь, чтобы с ним покончить, поделился подозрениями с настоятелем, который относился к нему с симпатией. Тот всякими проволочками оттянул вступление убийцы в служки как раз настолько, чтобы Исмаил успел скрыться. Пашо-бей тем временем направился в Константинополь. Добравшись туда, он решил померяться силой с бурей и в открытой борьбе победить своего врага.
Помимо благородной и мужественной внешности Пашо-бей был наделен еще одним счастливым даром: говорил он на всех наречиях и языках Оттоманской империи. Он просто не мог остаться незамеченным в столице и вскоре нашел применение своим замечательным талантам. Однако поначалу он постарался разыскать эпирских изгнанников - давних товарищей по оружию, друзей и родичей, так как был связан узами крови с самыми родовитыми семьями, а через жену - с самим Али-пашой, злейшим своим врагом.
Узнав, что пришлось вынести из-за него этой несчастной, он стал опасаться, как бы она опять не оказалась невинной жертвой в той войне, которую он намеревался начать с Али-пашой. И пока он метался меж любовью и ненавистью, пришло известие, что жена его умерла от горя и нищеты. Тогда, избавленный от тревоги отчаянием, он принялся за дело.
Тут небеса ниспослали ему друга, который и утешил его, и помог отомстить. Это был некий христианин из Этолии по имени Палеопуло. Он как раз собирался попытать счастья в русской Бессарабии, но судьба свела его с Пашо-беем, и союз их впоследствии изменил судьбы тепеленской династии.
Палеопуло рассказал новому товарищу по несчастью о злосчастном меморандуме, представленном в диван в 1812 году и сулившем Али-паше неминуемую опалу, избежать которой паше удалось лишь благодаря великим политическим потрясениям, поглотившим все внимание правительства империи. Но великий султан поклялся могилами предков, что так этого не оставит и при первой же возможности вновь займется расследованием. Итак, следовало лишь напомнить ему об этом. Палеопуло и Пашо-бей составили новый меморандум и, зная алчность султана, особо подробно сообщили о колоссальных богатствах Али, о его чудовищном лихоимстве и огромных суммах, утаиваемых им от казны. Достаточно проверить его денежные отчеты, чтобы вернуть украденные миллионы. К этим соображениям финансового характера Пашо-бей присовокупил еще несколько весьма весомых аргументов. С уверенностью человека, не сомневающегося в успехе предприятия и прекрасно знающего все ходы и выходы, он ручался головой, что, невзирая на все войска и крепости Али-паши, сумеет без единого выстрела провести в Янину двадцатитысячную армию.
Однако все эти прекрасные замыслы пришлись не по вкусу министрам его величества, регулярно получавшим крупные суммы от будущей жертвы преследований. К тому же, по обычаю турецкие властители наследовали огромные богатства своих чиновников: деньги поступали прямо в султанскую казну, и считалось, что удобнее подождать кончины Али и попросту унаследовать его сокровища, чем пытаться завоевать их, так как война в любом случае будет стоить немалых денег. Поэтому, хотя двор не скупился на похвалы Пашо-бею, на деле он получал лишь уклончивые отговорки, а вскоре натолкнулся на категоричный отказ.