Алиенора Аквитанская. Непокорная королева

Флори Жан

Генрих находился тогда в Лизьё: 6 апреля он держал совет с нормандскими баронами, намереваясь снарядить военную экспедицию в Англию. Он поспешил в Пуатье и тотчас же взял Алиенору в жены. Все это, действительно, кажется заранее продуманным, организованным.

Но когда Генрих и Алиенора впервые задумались о вероятности брака между ними? Такой проект мог родиться лишь в сентябре 1151 г., во время краткого посещения Парижа Жоффруа Красивым и его сыном Генрихом. Некоторые историки предположили, что перемена в поведении этих двух анжуйцев была вызвана именно этим обстоятельством: поначалу отец и сын вели себя надменно, но затем они пошли на уступки, вернув свободу их пленнику Берле, подтвердив права короля на владение столь желанным Вексеном и согласившись принести Людовику оммаж за Нормандию [131] . Такое толкование допустимо, оно находит подтверждение в документах того времени. Алиенора, повторимся, нуждалась в защитнике. Ее второй брак был прежде всего политическим.

131

Например,

Э. Келли (op. cit., p. 78).

Другие историки, как уже говорилось, настаивают на том, что молодой Генрих соблазнился внешней привлекательностью Алиеноры и возжелал ее. Источники молчат на этот счет. Тем не менее некоторые из них, появившиеся, правда, в более позднее время, утверждают, что Генрих «обольстил» Алиенору — после того, как это проделал его отец Жоффруа Красивый. Историки, желающие видеть в Алиеноре вторую Мессалину, дорожат этими относительно поздними свидетельствами, порочащими ее в их глазах. Те же ученые, что, напротив, стремятся снять с нее это обвинение, считают, что эти свидетельства родились на основе совершенно необоснованных «придворных сплетен». И в том, и в другом случае гипотезы базируются скорее на предвзятом мнении и моральных предубеждениях, нежели на истинных критических основаниях. Разве отмахнуться от подобных источников, крайне полезных для историка, не так же неразумно, как и безоговорочно верить в то, что они сообщают по поводу столь интимных подробностей?

Первым, кто передал эти слухи, был Вальтер Мап. О двойной, прошлой и настоящей, измене Алиеноры он мог услышать в Париже, где он обучался в период 1150–1160 гг.; ответственность он полностью возлагает на королеву:

«Ему наследовал Генрих, сын Матильды, ставший предметом страстного влечения Алиеноры, королевы Франции. Она была замужем за благочестивейшим Людовиком, но добилась расторжения брака в силу сомнительных причин и стала супругой Генриха, несмотря на слухи о том, что она делила мужье ложе с Жоффруа, отцом Генриха. Об этом событии упоминают, желая объяснить, почему их дети были сражены «на вершине» и почему они ничего не добились» [132] .

132

Walter Map, De nugis curialum, lib. V, c. 6, p. 474–476; я взял перевод Bate, A. K., op. cit., p. 316.

Говоря это, автор преследует идеологическую цель: как и многие духовные лица, он видит истоки несчастий, произошедших в настоящем, в грехах прошлого. Напасти, преследующие потомство Плантагенетов, — это, по его мнению, расплата за ошибки, совершенные их родителями и предками, сначала Алиенорой (конечно, из-за ее неутолимого либидо, в соответствии с традиционной схемой церковнослужителей, желавших покрыть женщину позором), затем Генрихом и, наконец, его отцом Жоффруа. Вот почему автор напоминает об их провинностях. В своей книге Вальтер Мап рассказывает множество скабрезных историй о дворе и придворных, одним из которых был когда-то и он сам. Говорят, он любил сплетни. Но стоит ли подозревать его в том, что он сам их и сочинял, а затем распускал, чтобы придать вес своему произведению? Уместнее все же предположить, что его рассказ лишь отражает мнение, широко распространенное в ту эпоху, когда он работал над своей книгой, то есть в период 1181–1193 гг., а то и ранее.

Эту же тему развивает и Гиральд Камбрийский: несчастья, обрушившиеся на потомков четы Генрих-Алиенора, являются божьей карой, ибо их собственные предки, как по отцовской, так и по материнской линии, навлекали на себя гнев божий, согрешая перед Богом и Церковью, пороча добрые нравы. Автор перечисляет грехи предков, после чего принимается за Алиенору, виновную в том, что она вплоть до 1152 г. была любовницей Жоффруа. Затем он переходит к недавним грехам его сына Генриха, женившегося на Алиеноре, несмотря на предостережения отца, сделанные незадолго до его смерти:

«К тому же граф Жоффруа Анжуйский, будучи сенешалем Франции, соблазнил королеву Алиенору. Вот почему не раз он предостерегал своего сына, всеми силами пытаясь разубедить его и запрещая ему прикасаться к этой женщине: прежде всего, Алиенора была супругой его сеньора; затем она была любовницей его отца. Но, несмотря на это, принеся в свой дом тяжкий грех, король Генрих, как гласит молва, осмелился опорочить королеву Франции прелюбодейной связью, он похитил ее у своего сеньора и жил с ней, как приличествует супругам. А посему я спрашиваю вас: может ли столь греховный союз породить на свет счастливое потомство?» [133]

133

Giraud le Cambrien, De principis Instructione, dist. III, 27, 'ed. G. F. Warner, Giraldi Cambrensis Opera, vol. VIII, Rerum Britannicarum Medii Aevi Scriptores, Londres, 1891 (reprint, 1964), p. 299–301.

Историки не придают значения и этому свидетельству, считая его крайне недоброжелательным. Гервазий, утверждают они в подобных случаях (но не при других

обстоятельствах, когда его свидетельства оказываются для них ценными), составил «De instructione» примерно в 1216 г., когда ему было отказано в церковной кафедре в Сент-Дэвидсе, которую он надеялся получить. Разочарованный таким решением, исходившим от двора Иоанна Безземельного, он перешел в другой лагерь, на сторону французов, и поддерживал династию Капетингов, вплоть до того, что побуждал Людовика VIII высадиться на английский берег [134] . Конечно, недоброжелательная позиция этого автора, как и Вальтера Мапа, очевидна, но Гервазий изливает свое недовольство не только на Алиенору: тень падает на все семейство Плантагенетов. «Легенда» об Алиеноре уже начала свой путь — так говорят те, кто не желает принимать это свидетельство в расчет, считая его чистой клеветой. На мой взгляд, лучше было бы сказать, что репутация королевы, уже закрепившаяся в умах ее современников, подпитывала и рассказы историков, и литературные произведения того времени, о чем мы подробнее поговорим во второй части книги. Дурная или нет, эта репутация базируется на интерпретации (тенденциозной, разумеется) событий, произошедших при французском дворе в сентябре 1151 г. Мы не знаем всех подробностей, но вполне вероятно, что при дворе в это время действительно что-то произошло. И это «что-то» имело два следствия: первое — окончательное решение Людовика аннулировать брак с Алиенорой, второе — стремление Генриха жениться на ней.

134

Barlett, R. J., Gerald of Wales, 1146–1223, Cardiff, 1982, p. 222 sq.

Действительно, тотчас же после визита Плантагенетов Людовик отправляется с Алиенорой в поездку по Аквитании, чтобы, в преддверии будущего «развода», увести своих чиновников и заменить их людьми герцогини. Турский хронист, упоминавший об этом событии, уточняет, что король затеял эту поездку, «воспламененный ревностью» [135] . Можно ли предположить, что Алиенора, желая склонить короля к решению о «разводе», нарочно возбуждала его ревность, стремясь убедить супруга в своей легкомысленности и даже заставить его сомневаться в своем отцовстве относительно тех детей, которые могли бы у нее появиться в будущем? Стыдливый, благочестивый Людовик желал продолжить династию Капетингов, получив, в конце концов, от королевы сына. Но законное рождение этого сына должно было быть неоспоримым. Чересчур «куртуазное» поведение Алиеноры, внезапно открывшееся после инцидента в Антиохии — вне зависимости от того, что там произошло в реальности, — положило конец этим чаяниям. Следовательно, королю необходимо расстаться с той, которую он, несомненно, все еще любил, и найти себе другую супругу — с безупречной репутацией, ради столь желанного наследника.

135

«Zelotypiae spiritu inflammatus», Chronicon Turonense magnum, p. 135.

Вдобавок ко всему, слишком поспешный брак Алиеноры и многочисленные свидетельства, подтверждающие его предумышленный характер, позволяют допустить существование, по крайней мере, уединенных бесед и даже близких отношений между Генрихом и Алиенорой при французском дворе. Разумеется, мы не знаем, до какой степени эти отношения были близкими, но это не столь важно. Так или иначе, не стоит исключать из рассмотрения рассказы, пусть даже недоброжелательные, которые наводят на мысль о подобном типе отношений, способных шокировать церковнослужителей.

Иван Гобри предлагает несколько иной сценарий. В отличие от большинства историков, он с трудом представляет, как Генрих (в котором Гобри ошибочно видит «молодого и, вероятно, робкого анжуйца») мог ухаживать за Алиенорой. Но королева в тот момент хотела «разонравиться» своему мужу, чтобы побудить его расторгнуть брак. Именно она взяла на себя инициативу вызвать ревность короля, кокетничая с молодым Генрихом:

«Она дарила ему улыбки, бросала на него взгляды, словно героиня любовных кансон, занимала его мысли, возбуждала его чувственность. В этот момент у нее не было никакого намерения, и тем более желания, выходить замуж за этого простофилю, который был младше ее на одиннадцать лет. Но, желая заставить своего нелюбезного мужа уступить ей, она вела себя так кокетливо, что, как только эти знатные гости прибыли в ее дворец, королева поспешила вскружить им голову, причем столь усердно, что современники-хронисты обвинили ее в том, что она даже разделила ложе с Жоффруа Анжуйским. С отцом Генриха! Но дело в том, что инцидент, произошедший в Антиохии, был известен всем, а потому все считали королеву плутовкой, очаровывающей мужчин. И, надо сказать, их мнение было не столь уж и ошибочным. Она стремилась разорвать брачные узы. Папа Римский исключил такую возможность — тогда она решила спровоцировать разрыв. Что стоило ей репутации» [136] .

136

Gobry, I., op. cit., p. 163–164. На самом деле Алиенора была не на одиннадцать, а на девять лет старше Генриха, тогда как последний вовсе не был «простофилей» или «мужланом».