Алиса & Каледин
Шрифт:
– Храни вас Бог, ваше величество, – произнес тот, плавно скользя к выходу.
Двери с грохотом закрылись, и император вновь остался в одиночестве. Взгромоздившись на бархатные подушки трона, он нажал кнопку на короне – кондиционер утих. «А может, все-таки не уходить? – с тоской подумал царь. – Вон, отовсюду петиции пишут – ткачихи, адвокаты разные умоляют остаться. Поповна молоденькая из Валдая телеграмму прислала – грозится раздеться догола на площади и сжечь себя, если отрекусь. Надеюсь, она сдержит первую часть обещания – по крайней мере, будет прикольно. А уходить придется: просвещенная Европа смотрит. В Люксембурге герцог опять отрекся, не положено сейчас монархам долго на троне штаны протирать. Вот королева Англии молодец – восемьдесят лет уже тетке, а она все не отрекается. Принц Чарльз рыдает, в ногах валяется, говорит: „Маменька, мне шестьдесят стукнуло, я помру скоро, дай уж хоть на краешке трона посидеть“, а она как будто его и не слышит. Так и надо поступать».
Взяв обтравленный золотом пульт, он включил плазменный экран, дожидаясь выпуска новостей. На экране появилась реклама водки «Госдума», которая, как уверяла голая девушка со стопкой, очищена свежим кефиром.
– Интересно, – пробормотал вслух государь. – Сколько на белом свете есть ненужных вещей. Зачем в России, например, существует реклама водки?
…Разумеется, ему на этот вопрос никто не ответил.
…Винченцо, занеся над головой кирку, ударил по огромной мраморной глыбе, загораживающей вход в штольню. Искры и осколки камня брызнули в разные стороны, валун пронизала трещина. Рыцарь поежился – несмотря на то что пот лил с него градом, Винченцо чувствовал сильный озноб. Не страна, а настоящая глотка дьявола – днем стоит сатанинская жара, ночью – лютый холод, пробирающий до костей, и к тому же слышно, как воют в пустыне голодные шакалы. Да если бы только это. Неделю назад невесть откуда среди рыцарей начался страшный мор: у тысяч людей вспухают за ушами какие-то шишки, и они умирают за несколько часов, корчась в крови и блевотине. Солдаты молят Господа образумить короля, чтобы тот отдал приказ погрузиться на корабли и спасти тем самым остатки заживо гниющей армии. Но, похоже, из этого ничего не выйдет – Лодовико совсем обезумел. Ну и черт с ними, пусть подыхают здесь, он завтра же отплывет – шхуна контрабандистов с подкупленным капитаном уже под парусами. Осталось только выполнить приказ своего короля – и дело сделано.
– Винченцо! Ты уверен, что это здесь? – услышал он хриплый голос.
Слабый огонь смоляного факела осветил заросшее бородой лицо в железном шлеме, выражавшее откровенную усталость и злость, – Гильермо был в таком же настроении, как и все остальные. Винченцо ласково улыбнулся, положив руку на плечо товарища.
– Вне всякого сомнения, друг мой, – заверил он, – папирус у меня, и он точно указывает расположение; если ты не веришь ему, то старый сарацин, которого пытал Джованни, перед смертью тоже показал это место. Храм находится в подземелье прямо под песчаным курганом – ты сам видишь, что сохранились даже остатки мраморных колонн. Кроме того, мы уже наткнулись на обугленные кости… в том месте, где…
– Это место… проклято, – прохрипел Гильермо, пытаясь унять дрожь. – Лучше бы я оказался в гуще сарацин, нежели здесь, да еще ночью…
…Винченцо устало закатил глаза – набожный Гильермо боялся всего, и это изрядно утомляло. Но ссориться нельзя. Отряд рыцарей подчиняется именно ему, а без посторонней помощи подземелье не раскопаешь.
– Дорогой синьор, – сладко пропел Винченцо, приобнимая командора рыцарей. – Я понимаю – ночь, твои люди волнуются, они очень утомились. Но если мы примемся раскапывать курган днем, это увидят из нашего лагеря. Тут же прибегут французы и потребуют свою долю: если не дать ее добром, заберут силой. Да и сарацины могут объявиться.
Внутри подземелья слышались удары кирок, тоскливые ругательства и шорох сыплющейся на землю мраморной пыли. Понять настроение рыцарей будет нетрудно. Они уже три часа как забрались в шахту, ползут на карачках, а результатов не видно. Вернуться с пустыми руками к королевскому двору, конечно, можно, но крайне нежелательно. Ибо король запомнит, что он не выполнил его ненавязчивую просьбу, тогда о последствиях лучше не думать. Поэтому придется поработать еще.
– Ты разве не видишь – все эти ходы раскопаны до нас? – недовольно пробурчал Гильермо, сбрасывая его руку. – Да, тоннели заложены кусками мрамора, но кто знает – может быть, грабители, побывавшие тут в разное время, успели вынести все ценное. Ты не думал об этом? У меня такое подозрение, что, кроме черепов и костей, мы в этом подземелье абсолютно ничего не найдем. Надо выбираться отсюда.
– О, раз так, я готов тебя послушаться, – мирно кивнул Винченцо. – При одном условии – ты будешь лично объяснять королю в Неаполе: мы покинули курган по причине твоих страхов – здесь что-то такое проклято. Несомненно, Карл с интересом послушает о твоих видениях.
Удар пришелся точно в цель – Гильермо крякнул и, не найдясь с ответом, вернулся на прежнее место, начав с таким ожесточением колотить по камню, что его лицо в проеме шлема за минуту покрылось мраморной крошкой.
– Есть! – раздался внезапно крик впереди из еле освещенного тоннеля, а потом страшный грохот, как будто на пол свалилась целая глыба. – Здесь какая-то комната… синьоры, идите скорее сюда.
Продравшись по тесному проходу среди острых камней, оставлявших на металле кирасы глубокие царапины, Винченцо с трудом протиснулся в маленькое тесное помещение в виде овала: чтобы влезть туда, ему понадобилось встать на четвереньки. Грязные и замерзшие рыцари вкупе с Гильермо уже были внутри, с суеверным страхом оглядываясь по сторонам и держа мечи наготове. Свет пылающих факелов выхватывал из темноты изломанные скульптуры с искаженными лицами, а стены… Их поверхность была покрыта ТАКИМИ чудовищными рисунками, красочно изображавшими события вокруг алтаря, что люди, не сговариваясь, хором зашептали:
– Credo in Deum, Patrem omnipotentem 9 …
Винченцо не интересовали изображения на стенах. Шагнув к плоскому алтарю, среди каменных обломков и человеческих костей он увидел то, что искал. На одном из лежавших на полу черных черепов была изрядно поврежденная, оплавившаяся золотая маска, в ее «щечки» намертво въелась копоть. Да, король не будет разочарован.
Он протянул к маске руку, но ее цепко перехватила длань Гильермо.
– Не надо… – прошептал рыцарь, вращая глазами. – Не бери. Клянусь Святой Девой, я всем сердцем чувствую – эта вещь проклята…
Винченцо дернулся, вырывая назад руку из его ладони.
– Да сколько можно? – с плохо скрываемым раздражением сказал он. – Что ты вообще за человек такой? Куда не зайди, всегда одно и то же – это у тебя проклято, то проклято. Степных сусликов еще не боишься? Именем короля я приказываю – отойди. Синьоры, подайте мне плащ.
…Хмурясь, Гильермо отодвинулся в сторону. Взяв материю, Винченцо обмотал ею маску и сильно потянул, отдирая от обгоревшей головы. Маска не поддавалась. Он уперся ногой в мраморную плиту на полу, и… Дальнейшее произошло буквально за секунду. Плита, словно в цирковом фокусе, встала на дыбы и перевернулась, в показавшемся темном проеме мгновенно исчез Винченцо вместе с маской и черным от копоти черепом. Кусок камня тут же встал на место, захлопнув хитроумную древнюю ловушку, словно ничего и не произошло. До рыцарей донесся короткий крик и шум падения тела. Затем все стихло.
Гильермо с облегчением вздохнул.
– Так я и думал, – сказал он замершим от страха рыцарям. – Знавал я подобный случай в Аккре, на Святой Земле. Не надо было сразу лезть к золоту, как сделал этот идиот, – древние ставили «немых стражей» против грабителей. Даже придя в храм ночью и обманув охрану, вор рисковал жизнью – ловушки стояли на боевом взводе, как арбалет. Два моих друга погибли точно так же, пытаясь взять золотого божка, – на них обвалилась стена. Нам тут больше делать нечего. Пойдемте обратно.
Впечатленные смертью Винченцо рыцари были с ним полностью согласны. Однако один из них, русоволосый Гуго, запротестовал:
– Но как же король? Мы должны что-то принести ему отсюда… Ты ведь знаешь характер Карла… он решит, что мы сами убили Винченцо, а золото присвоили себе… и тогда мы окажемся
Гильермо тряхнул головой – действительно, с Карлом шутки плохи.
– Хорошо, – бросил он. – Король хочет новых древностей в свою коллекцию? Он их получит. Соберите вот это, только осторожно.
Он показал на разбросанные по полу вперемешку с костями плоские каменные таблички, где на гладкой поверхности были вырезаны непонятные письмена вместе с рисунками в виде рыб и сердец.
– Чем не сюрприз? Бьюсь об заклад, ни у одного из королей нет подобных сокровищ. И один из черепов тоже возьмите – вот этот, с полумесяцем на лбу, – добавил Гильермо, показывая в угол комнаты. – Такие вещи впечатляют. Да не тряситесь вы, – усмехнулся он, глядя на смятение рыцарей. – Ничего больше не случится, я же сказал – ловушки бывают только там, где находится золото. Этот урод в маске, кем бы он ни был, перед смертью специально встал на плиту с «секретом», чтобы впечатлить грабителей. И забери меня Сатана, ему это удалось.
Прочищая носы от мраморной пыли, рыцари выбрались на поверхность – впереди шествовал Гильермо, держа перед собой большой сверток из мешковины. Барханы пустыни были озарены голубым лунным светом, в отдалении слышался вой десятка шакалов.
– Это место проклято, – привычно заключил Гильермо.
…Желающих возразить ему не нашлось.
9
Верую в Господа, отца всемогущего (лат.).
Глава шестая
Король-сайгак
Двухметровый, написанный маслом парадный портрет изображал государя императора в полный рост – при золотых эполетах, с голубой лентой ордена Андрея Первозванного через плечо, рука лежит на эфесе серебряной кавказской сабли, подаренной дагестанским эмиром. Взирая на людей с мягкой джокондовской улыбкой, император как бы лично наблюдал за каждым посетителем кабинета, выдержанного в модном китайском стиле: лаковые ширмы с вышитыми драконами непривычно смотрелись на фоне стандартных патриотических обоев с двуглавым орлом.
– Гешафтен 10 , у нас эфир через десять минут. – Одетый в бархатный кафтан со спущенными на пол длинными рукавами первый продюсер Главного канала дрезденский барон Леопольд фон Браун не улыбался: его губы были плотно сжаты. – Дамы и господа, какие будут предложения? Текущая ситуация далека от ординарной: нам надо восемь раз померить, а двадцать пять зарезать… именно так, кажется, говорится в одной русской пословице.
Сидевшие вокруг стола редакторы программ не отреагировали на сделанную бароном ошибку: они пребывали в похоронном настроении. Многие знали Машу Колчак лично и еще не отошли от шока, вызванного смертью звезды гламура, поставлявшей взрывные скандалы на ТВ со скоростью конвейера. По настоятельному предложению министерства двора тему в новостях следовало озвучить мягко, но никто не знал, как именно.
10
Господа (нем.).
– Леопольд Иоганнович, – подала голос молодая черноволосая редакторша Юля, последние пять лет усиленно делавшая карьеру телезвезды. – А может быть, обозначить – это убийство спланировано определенными личностями за границей для того, чтобы опорочить светлый имидж нашего государя?
– Фройляйн, не могу назвать мысль хорошей, – отреагировал фон Браун. – Северо-Американские Соединенные Штаты и подлый купец Платон Ивушкин у нас и без того виноваты во всех проблемах империи, включая плохую погоду и испорченную сантехнику. Когда в Тихвине у одной коллежской ассесорши в уборной трубу прорвало, тамошнее телевидение объяснило это событие атакой заговорщиков из Лондона, финансируемой Ивушкиным. Надо не просто поднимать идеи с пола, а креативить иногда.
Юля замолчала, сосредоточенно глядя в потолок, – на «пятачке» между люстрами нарисованный синими красками извивающийся чешуйчатый дракон заглатывал большое красное Солнце. Начальству нельзя противоречить на людях – это за время работы она усвоила твердо.
– От великого государя какой-нибудь комментарий ждать? – с ярко выраженным южным «хэ» спросила густо намазанная косметикой «Лореаль» деревенская простушка Аксинья, после окончания университета работавшая на Главном канале: она и Юля отчаянно интриговали друг против друга.
– Ага, – усмехнулся фон Браун. – Прям как что, так сразу наш милый кайзер. Он каждую смерть в империи тебе должен комментировать? Дворник твой если помрет – может, тоже царю-батюшке среди ночи позвоним?
– …Вот-вот, – поправив желтый галстук, поддакнул фаворит начальства, ведущий передачи Alles Schprechen Алексей Малахитов. – «Величество должны мы уберечь от всяческих ему ненужных встреч», как пелось в одном мульфильме. Если помните, «Бременских музыкантов» пришлось снять с трансляции: оказалось, там в невыгодном свете показан король – придурок в трясущемся парике, комично бегающий с яйцом в рюмочке. Жандармы сочли это прямой дискредитацией монархии и политическим заказом. Я было вякнул против, так мне шеф корпуса Антипов лично пообещал, что в следующий раз уже я с яйцом забегаю – только не с куриным. Полиции и жандармам, знаете ли, юмор вообще неведом, они за царя порвут любого: это символ, при котором в империю стало притекать медовое бабло. Недаром все дупла и ульи в стране объявлены достоянием государства.
Аксинья по-деревенски прыснула в кулак, представив выкрутасы Малахитова с яйцом, но тут же подавила приступ смеха. Поправив деловой сарафан, из выреза которого выглядывал край лифчика с поролоном, она взялась за авторучку, собравшись записывать приказания руководства.
– «Бременские музыканты» что, – махнул рукой фон Браун. – А когда «Король-олень» сняли с эфира? Я им говорю – это же классика! Так мне аж из канцелярии министерства двора позвонили, доннерветтер. Спрашивают: а нельзя ли переименовать как-нибудь? Я в ответ: каким образом? «Король-сайгак», что ли? Господа, вы даже не подозреваете, что я услышал… я даже не подозревал, что светлейший князь из рода Рюриковичей может знать такие заковыристые и, главное, многоступенчатые выражения…
– Да жандармам и фильм «Король-рыбак» не нравится, – вновь ожила Юля. – Получили анонс телепрограммы, помялись и спрашивают: а чего он ловит-то? Мелких каких-нибудь рыбешек или престижных акул и тунцов? Я объясняю, что мне неизвестно. Они отвечают: а нет ли фильма «Король – замечательный благодетель, батюшка и милостивец для всех нас, сирых и убогих»? Смеюсь: нету. Они мне серьезно: а зря, давно пора снимать.
Фон Браун хлопнул рукой по столу.
– Тары-бары-растабары, – мрачно заметил он. – И толку от нашего трепа? Мы на государевой службе и должны исполнять ее предписания. Вон как в Британии пресса распустилась! Полощет королеву, не приведи Господь, а уж фотографии эдакие ставит: как кронпринц Гарри в пьяном виде, весь в губной помаде из клуба вываливается и по асфальту ползет в состоянии нестояния. Престиж монархии в результате упал ниже плинтуса. Они нам благодарны должны быть по гроб жизни: мы их зажравшуюся Европу от большевиков спасли – да как же, от них дождешься. А то жили бы сейчас эти сучьи принцы при «товарищах», стояли в очередях да карточки на ржавую селедку отоваривали – совсем как в нищей Швейцарии. Давеча побывал в этом бывшем коммунистическом раю в командировке – это ужас, господа. Пиво, и то в уличных палатках разбавленное – вот до чего дошли!