Алиса в Зомбилэнде
Шрифт:
У меня больше не было ни матери, ни отца, ни сес… семьи.
Черт, да я, похоже, даже рассудка лишилась. Эти монстры…
Ко мне в палату наведывались полицейские, а еще социальный работник и психотерапевт. Все пытались выяснить подробности произошедшего. Особенно копы — всё расспрашивали про стаю бродячих собак, якобы напавших на моих родителей.
Собаки. Никаких собак там не было и в помине, но версия полицейских казалась куда правдоподобнее, чем то, что я на самом деле видела.
Поэтому я и промолчала. Мы перевернулись и разбились. Копы и так это знали,
Как и не расскажу, что, когда я впервые пришла в себя, мама еще была в машине. Когда же я очнулась второй раз, она… ее тело уже лежало снаружи, в свете фар — как и останки папы, — дергалось и извивалось, пока твари ныряли внутрь него, исчезая на несколько долгих секунд и снова появляясь. Кожа мамы вздувалась волдырями, словно от ожогов, чернела и наконец, лопалась, выплескивая вялые фонтанчики крови.
Я боролась изо всех сил, но никак не могла выбраться и помочь маме, удерживаемая припаянным к сиденью ремнем. Когда же полные злобы глаза монстров впились в меня, когда твари медленно, шаг за шагом, стали подбираться к машине, я запаниковала, отчаянно стараясь спасти мою… еще одного члена моей семьи.
Но прежде чем до кого-то из нас успели добраться… бродячие собаки — да, это были бродячие собаки, в который раз убеждала я себя, — появилась еще одна машина и обратила тварей в бегство. Хотя нельзя сказать, что они именно бежали. Кто-то шел вприпрыжку, кто-то плелся, едва переставляя ноги, кто-то, казалось, скользил над землей. Что случилось потом, я не очень хорошо помню. Какие-то обрывки. Яркий свет в глаза. Звук ножовки по металлу. Крики мужчин. Затем пара чьих-то сильных рук подхватила и понесла меня куда-то, что-то острое вонзилось в предплечье, чем-то закрыли мне рот и нос, закрепив это что-то носовым зажимом… Потом — провал.
— Привет. Ты Алиса, да?
Я моргнула, стряхивая с себя туман ненавистных воспоминаний, и повернула голову к двери. Красивая девчонка, — возможно, моя ровесница — стояла на пороге. Прямые черные волосы, большие, обрамленные длинными темными ресницами, карие глаза и идеальный загар. Одета в потрясную розовую футболку с длинным рукавом, с надписью "Я из гениев" и нарисованной стрелкой, указывающей вверх. А еще такое короткое микромини, что оно едва прикрывало ее бедра. На самом деле, его точнее было бы назвать пляжной юбкой.
Что и говорить, моя тоненькая уродливая больничная пижама с потайными завязками с ее прикидом и рядом не валялась.
— Я Али.
Это были первые слова, которые я произнесла за время, показавшееся мне вечностью. Отвыкшее горло саднило, голос хрипел. И я просто не могла позволить, чтобы кто-то снова называл меня Алиса. Последний человек, который так… неважно. Я просто не могла.
— Я Али, — повторила я.
— Клево. А я Кэтрин, но все зовут меня Кэт. Только, чур, никаких шуточек про кошек, а то придется тебя проучить! Когтями, разумеется. — И, угрожающе выставив на меня длинные ухоженные ноготки, продолжила: — По правде говоря, я уже давно перестала мяукать.
Мяукать?
— Что-то
Ее губы дернулись в шуточном подобии оскала:
— Ха-ха. Бешеная псина — это про меня. Будет обидно, если ты не станешь меня так называть. — Кэт плавно и грациозно покачалась с пятки на носок. — Ах да. Зачем я пришла-то. Э-э… Давай сперва кое-что проясним. Моя мама здесь работает, вот и взяла сегодня меня с собой. Сказала, что тебе нужна подружка… или что-то типа того, чтобы ты могла… ну, мол, такая трагедия…
— Я в порядке, — выпалила я.
Опять эта тупая фраза.
— Да знаю я, знаю. Так ей и сказала. — Кэт прошагала к единственному стулу в палате и, подтащив его к моей койке, плюхнулась на него. — А еще люди не любят откровенничать с незнакомцами. Да и странно это было бы как-то. Но она моя мама… а тебе нужна "жилетка", чтобы выплакаться… ну, и что, по-твоему, я должна была сказать? Не пойду? Даже я не настолько бессердечна.
Нет уж, ее жалость мне точно без надобности.
— Можешь сказать своей маме, что я тебя обругала и вышвырнула вон.
— К тому же, — продолжила Кэт, словно меня и не слышала, — я убеждена: "жизнь слишком коротка, чтобы тонуть в печали". Ну, и как бы там ни было, уверена, ты уже поняла, какая я обалденная компания. Ох, и знаешь еще что? Открылась вакансия в моей пятерке фаворитов — нет, речь не об отстойной телефонной завлекалке, а о кружке лучших друзей, — и я как раз ищу кандидата на верхнюю строчку. Будем считать наш междусобойчик твоим собеседованием.
Непонятно как, но ее небольшая речь снова пробудила во мне вспышку прежнего чувства юмора.
— Смотрю, быть твоей самой близкой подругой — та еще работенка, да? — не удержалась я от шпильки.
— А то! — Кэт взбила волосы. — Не хочу хвастаться, но у меня очень высокие запросы.
— Хм, а мне казалось, что лучше, когда запросы низкие.
— Посредственности не запоминаются. Можешь записать это, подчеркнуть, обвести в кружок и нарисовать звездочку. Золотую. — И, переведя дыхание, прибавила: — Ну а теперь давай выясним, похожи ли мы.
Ла-адно. Почему бы и нет? Разыграем сценку собеседования до конца. Всего-то и надо — делать вид, будто мне это офигенно интересно.
— Конечно. Давай.
— Так… ты осталась одна, да?
Что называется, с места в карьер. Ну, по крайней мере, она не стала говорить банальности или ходить вокруг да около. Может, поэтому я выдавила хриплое "да". Большего от меня еще никто не добивался.
— Хреново.
— Ага.
— Будешь это? — Кэт указала на ванильный пудинг, принесенный мне кем-то из посетителей.
— Не-а.
— Клево, а то я умираю с голода. — С широкой белозубой улыбкой она конфисковала пудинг и ложку, откинулась на спинку стула и, попробовав кусочек лакомства, аж застонала от удовольствия. — Ну, так что, продолжим?