Алькатрас и Кости нотариуса
Шрифт:
– Идиот! - разрывалась она. - Вы собираетесь нас убить!
Я замолчал, ветер трепал мои волосы. Я был шокирован таким обращением, но это было, наверное, не больше, чем я заслужил. Я отвернулся, топая обратно к люку, смущенный.
В стороне самолет выпустил ракету. Линза на его кабине выстрелила еще один Морозильный луч.
И Драгонавт не увернулся.
Я обернулся в сторону кабины, и едва смог увидеть оглушенную Австралию, упавшую на панель управления. Бастилия пыталась хлопать ее по щекам, чтобы привести в чувство, - она особенно полезна для всего, что требует пощечины, - и Каз яростно
Мы клонились, однако, в неверном направлении. Драулин кричала, едва разрезая своим мечом ледяной луч на куски и спотыкаясь. Она испарила его, но ракета продолжала лететь прямо в нас.
Прямо в меня.
Я уже говорил о шатком перемирии между мной и моим Талантом. Ни один из нас на самом деле не был ведущим. Обычно я могу ломать вещи, если я действительно этого хочу, но редко это происходит именно так, как я хочу. И ещё мой Талант часто ломает вещи, когда я вообще этого не хочу.
То, чего мне не хватает в управлении, я навёрстываю в силе. Я наблюдал за приближающейся ракетой, видел отражённый её стеклом свет звёзд и видел шлейф дыма, ведущий обратно, к истребителю позади.
Я смотрел на своё отражение в приближающейся смерти. А затем поднял руку и высвободил свой Талант.
Ракета разлетелась вдребезги, осколки стекла распылились вокруг, мерцая и кружась в полуночном воздухе. Затем осколки стекла взорвались, испаряясь до порошкообразной пыли, которая рассыпалась вокруг меня, не долетая несколько дюймов с каждой стороны.
Дым от ракетного двигателя всё ещё дул навстречу, облизывая мои пальцы. Внезапно шлейф дыма задрожал. Я закричал, и волна силы выстрелила из моей груди, пульсируя по дымовому шлейфу, как вода по трубе, и направляясь в сторону истребителя, который ревел на том же пути, по которому летела ракета.
Силовая волна ударила в истребитель. На минуту всё замолкло.
А потом истребитель просто... развалился. Он не взорвался, как это обычно происходит в боевиках. Его части просто отделились друг от друга. Винты выпали, металлические панели были свободно отброшены, куски стекла отделились от крыльев и кабины. В считанные секунды вся машина стала похожа на коробку запасных частей, небрежно подброшенную в воздух.
Мусор пронёсся над крышей Драгонавта, а затем стал падать на облака внизу. Когда части отлетали, я мельком увидел злое лицо среди металла. Это был пилот, крутящийся среди отбрасываемых частей. В один странный сюрреалистический момент его глаза встретились с моими, и я увидел в них холодную ненависть.
Его лицо было не полностью человеческое. Одна сторона выглядела нормально, а другая представляла собой объединение винтов, пружин, гаек и болтов, совсем не отличающихся от тех, что выпадали из истребителя. Один его глаз был сделан из насыщенно-черного стекла.
Он исчез в темноте.
Я резко выдохнул, почувствовав невероятную слабость. Мать Бастилии присела, придерживаясь одной рукой за крышу и рассматривая меня с выражением, которое я не мог видеть из-за рыцарского забрала.
Только тогда я заметил трещины в верхней части Драгонавта. Они отходили от меня в виде спирали, как будто бы мои ноги стали источником какого-то сильного воздействия. В отчаянии, я увидел, что большая часть летающего дракона была покрыта какими-то дырами и трещинами. Мой Талант, как всегда непредсказуемый, раздробил стекло подо мной, в то время как я
Я спас корабль... и я же разрушил его.
Мы стали стремительно падать вниз.
Глава 5
Так вот, есть несколько вещей, возможность сделать которые вы должны рассмотреть, если вы падаете навстречу своей смерти на вершине стеклянного дракона посреди океана. Такие вещи, заметьте, не включаются в расширенное обсуждение классической философии.
Оставьте это профессионалам вроде меня.
Я хочу, чтобы вы подумали о корабле. Нет, не о летучем корабле-драконе типа того, который разваливался подо мной, когда я летел к своей смерти. Сосредоточьтесь. Очевидно, что я выжил в катастрофе, ведь книга пишется от моего имени.
Я хочу, чтобы вы подумали об обычном корабле. Деревянном, предназначенном для морских плаваний. О корабле Тесея, греческого короля, увековеченного писателем Плутархом.
Плутарх был глупым незначительным греческим историком, наиболее известным тем, что он опоздал родиться примерно на три столетия, а так же тем, что слишком увлекался умершими людьми, и тем, что на жизненном пути был слишком многословен. (Он создал произведение, ценное тем, что в нем было более, чем 800 000 слов. Почетный Консилиум Фантастических Писателей, Чьи Книги Слишком Длинны - старый добрый ПКоФПЧКСД - рассматривает возможность сделать его почетным членом.)
Плутарх написал метафору о Корабле Тесея. Видите ли, когда великий король Тесей умер, люди захотели чтобы его помнили. Они решили сохранить корабль для следующих поколений.
Корабль старел, и его доски - как дерево упорно это делает, - начали гнить. Когда сгнивала очередная часть досок, ее заменяли.
Это продолжалось годами. В конце концов, каждая отдельная часть на корабле была заменена. Таким образом, Плутарх приводит довод, которым интересуются многие философы. Тесеев ли это корабль? Люди так его называют. Все это знают. Но всё же есть проблема. На самом деле, не все его части сохранились с того корабля, на котором плавал Тесей.
Тот ли это корабль?
Я думаю, нет. Тот корабль погиб, погребён, сгнил. Копия того, что все называют Кораблём Тесея, на самом деле, всего лишь... копия. Она могла бы выглядеть так же, но внешний вид бывает обманчив.
А теперь, какое отношение всё это имеет к моей истории? Самое прямое. Знаете, я тоже как тот корабль. Не беспокойтесь. Возможно, когда-нибудь я объясню вам это.
Драгонавт падал в облака. Белые клубы двигались вокруг меня в бешеном вихре. Затем мы вышли из них, и я смог увидеть что-то очень темное и очень обширное подо мной.
Океан. У меня было то же самое чувство, что и раньше - ужасная мысль, что мы все движемся к смерти. И на этот раз это моя вина.
Глупая смерть.
Драгонавт покачнулся, забирая мой желудок с собой. Могучие крылья продолжали бить, отражая рассеянное свечение звезд, сиявших через толщу облаков. Я развернулся, глядя на кабину, и увидел сконцентрировавшегося Каза, положившего руку на панель. Пот бисером выступил у него на лбу, но он сумел сохранить корабль в воздухе.