Алкоголик. Эхо дуэли
Шрифт:
— Человек с мозгами, – продолжил мысль Паша в меру своего понимания, – постарался бы спрятать пистолет в укромное место. И закрывал бы двери в дом. И не маячил бы перед зеркалом.
— Идите отсюда, – ныл мент. Глаза у него были пустые, как два потухших уголька.
— Сейчас, сейчас, уйдем, – пообещал Абзац. – Только сделаем так, чтобы ты не пошел за нами. Что ты мне говорил – пропасть без вести может каждый. Например, ты или я? Ну, ты не пропадешь! Просто немного побудешь дома один, подумаешь… А потом тебя найдут. Ничего страшного. Твой коллега лично направил нас сюда; может, заедет после смены проведать.
Абзац перетащил упирающегося мента на кухню, где на столе красовалось старое фарфоровое блюдо с изображением васильков по краю. На блюде лежали остатки недоеденного кролика.
— Помоги мне! – попросил Абзац.
Он бросил Паше отобранные у мента наручники, в которых чем больше дергаешься, тем сильнее они сжимают запястья. Паша поймал наручники на лету, но пустить их в ход не решался. Что-то сдерживало его.
Паша нерешительно топтался рядом. Желание помочь боролось в нем с подозрительностью и нерешительностью.
— Что ты ждешь! Давай! – рявкнул на него Абзац.
Паша приковал наручниками хозяина к батарее, идущей от котла, наклонился, чтобы убедиться, что с наручниками все в порядке, и улыбнулся Абзацу:
— Все надежно.
Он стоял и улыбался, и в этот момент Абзац готов был поверить, что подслушанный ночью разговор был частью тяжелого алкогольного сна. Ведь мог же столкнуть в реку с обрыва и не столкнул, подал руку, когда поскользнулся. Определенно ночной разговор пригрезился…
Абзац вышел из кухни, чтобы забрать антикварный пистолет, который остался под диваном в зале. Отбросив тяжелую бархатную занавеску, он вошел в зал и почувствовал у себя за спиной движение воздуха. В следующее мгновение он успел уклониться от сокрушающего удара топорика для разделки мяса, который Паша прихватил на кухне. Топор был в ржавых пятнах от крови. Совсем недавно им разделывали несчастного кролика, шкура которого была распята у входа в дом.
Уклонившись от удара, Абзац выбил топорик из рук нападавшего и заломил Паше руку за спину. Испытанный прием сработал. Тем более что физически Паша был куда слабее Абзаца. «Не такой уж я и пьяный ежик, – пронеслось в голове у Абзаца, – с реакцией все в порядке. И ночной разговор был не бредом, так что голоса в ушах пока не завелись. Хотя, может быть, лучше, чтобы как раз наоборот – ночной разговор оказался бы бредом, а вместо этого никто бы не нападал».
— Ты скотина, – просипел Паша. – Животное.
— Конечно, – согласился Абзац и потащил его к тому месту, где находился прикованный наручниками мент – потомок мифического стрелка, практикующего выстрелы в спину из-за угла.
— О чем ты говорил ночью по телефону? Вы обсуждали, как это сделать? – в ярости кричал Абзац.
— Послушай, я никогда… – скулил Паша.
— Что «никогда»? Говори!
— Ладно, ладно… Он так сказал…
— Ты врал, когда говорил, что мы вместе вернемся в Москву, ты врешь и сейчас.
— Нет, нет… Свирин сказал мне сделать это, но… Свирин шутить не любит. Если он что задумал…
— Ты всегда делаешь только то, что тебе говорят. Это твоя проблема! Ты убьешь меня, а потом будешь так же смотреть в рот тем, кто по статусу выше тебя, болтать и рассказывать анекдоты. Сначала тебе сказали вернуть меня в Москву, а потом приказали убрать. Почему ты получил такой противоречивый приказ? Ты не задумывался об этом? Тебе не захотелось спросить?
— Не знаю…
— Тебе не кажется это немного странным?
— Да, тут явно что-то не так…
— Точно, ты не знаешь, ты только делаешь! Выполняешь то, что говорят!
— Можно подумать, что ты делаешь то, что хочешь, а не то, что тебе приказывают, – вопил Паша. Можно подумать, что ты выбираешь. Ты тоже подчиняешься. Всю жизнь подчиняешься. Я подчиняюсь. Ты починяешься. Мы все подчиняемся. Мы все исполнители. Технические сотрудники. Мы не думаем. Думают за нас. Что, не так? Ты хочешь сказать, что ты сам думаешь? Давай говори.
— Сейчас скажу, подожди. – Абзацу совсем не хотелось убивать его, но слушать весь этот… бред тоже было невыносимо.
Он вернулся в зал, чтобы забрать пистолет системы Кухенройтера, который во время драки отъехал за диван.
— Ты сам придумал себе роль, – визжал из кухни Паша.
— Какую роль? Что ты несешь? – отвечал из-под дивана Абзац.
Под диваном наблюдалось невероятное количество пыли и фосфоресцировал кусочек крыла отбитого от статуэтки орла – символа кавказских минеральных вод.
— Что ты там верещишь? – бросил Абзац в сторону кухни, отряхивая колени.
— Ты плохой актер, – продолжал Паша. – И роль себе выбрал хреновую.
— Какую роль? – Абзац спрятал антикварный пистолет под куртку. – Что ты, шестерка, хочешь мне сказать?
— Ту самую роль, которую ты сам себе выбрал и играешь. Героя нашего времени, киллера-одиночки, крутого профессионала, который любит «Битлов» и верит, что с новой смертью мир станет чище и светлее. Подумай, ты сам все это выдумал. Сам себя выдумал. Посмотри на себя, подумай. Ты не герой нашего времени. Ты просто алкаш. Пустое ничтожество. И ты сам это прекрасно знаешь.
— Можешь остановить свою истерику, – прервал его Абзац, – Что ты голосишь, как перед смертью. Такого придурка, как ты, я точно убивать не собираюсь. Так что будь немного повежливее.
— Ты просто никто, – не унимался Паша. – Ты и пьешь потому, что сам понимаешь, что ничего, ничего из себя не представляешь. Ты заливаешь алкоголем свое ничтожество…
Тут у Абзаца потемнело в глазах, не отдавая себе отчета, он сильно ударил Пашу по лицу. Разбил нос. Умываясь кровью, Паша не унимался.
— Тебе конец, – бормотал он.
— Тебе тоже, – отвечал ему Абзац.
И тут получилось то, что всегда происходит, когда не надо. Непредвиденная случайность. Потому что это был старый дом и комната в этом доме была с порогом. А Абзац давно отвык от комнат с порогами и вообще забыл об их существовании, вот он и споткнулся, зацепившись за порог. Споткнулся и отпустил Пашу. И пока Абзац потирал ушибленное колено, Паша наставил на него дуло пистолета. Откуда он у него взялся? Одной пули вполне хватило бы, чтобы уложить Абзаца на месте.