Альковная тайна содержанки
Шрифт:
Милиция буквально рыла землю носом, поскольку одним из обворованных оказался влиятельный милицейский генерал, начальник важного управления.
На следующий день удалось выяснить, что пожарная машина, на которой прибыл первый расчет, была угнана из пригородной пожарной части. Оттуда же злоумышленники украли защитные костюмы и обмундирование пожарников. Персонал той злополучной пожарной части накануне отмечал именины начальника и в день операции в полном составе маялся тяжелым похмельем. Начальника в срочном порядке отправили на пенсию, остальным пожарным объявили строгий выговор. На этом расследование завершилось,
Вот таким легендарным человеком был Иван Игнатьевич.
– Ну что, голубь сизокрылый, не сыграть ли нам в шахматишки? – проговорил старик, доставая складную доску и расставляя на ней фигуры. – Помнится, последний раз ты меня обставил…
Лене досталось играть белыми. Он сделал традиционный ход Е2 – Е4 и задумчиво проговорил:
– Вы ведь, Иван Игнатьевич, всех в городе знаете!
– Ну уж, ты скажешь, голубь… – протянул старик, сделав ответный ход. – Всех – не всех, но кое-кого, конечно, знаю… а всех только горсправка знает, и то вряд ли…
– А вот, к примеру, к кому бы вы обратились, если бы захотели оценить марку?
– Марку? – старик поднял на Маркиза проницательный взгляд выцветших от времени глаз. – Я так понимаю, что мы не только в шахматы играем, но еще и деловую беседу ведем, а у меня же, ты знаешь, принцип – я никогда не работаю бесплатно. Конечно, вопрос пустяковый, но принцип прежде всего!
– Само собой, Иван Игнатьевич, само собой! – Леня достал из кармана сложенную вдвое хрустящую зеленую бумажку и положил ее на доску со стороны черных. Старик забрал купюру двумя пальцами, задумчиво пробормотав:
– Пожалуй, следующий раз перейдем на расчеты в евро, а то доллар, паразит, все падает и падает… никому верить нельзя! Ну да ладно. Что за марка?
– Конкретика вам, я думаю, не нужна, хватит того, что марка дорогая… очень дорогая.
– Чистая или с душком? – старик бросил на Леню острый мгновенный взгляд.
– Думаю, что с душком, – признался Леня.
– Ну что ж… – Иван Игнатьевич сцепил руки на колене. – В клуб филателистов, понятное дело, соваться нельзя. Там народ очень болтливый. Если кто-то увидит редкий экземпляр – считай, завтра об этом уже весь город будет знать. Вместе с окрестностями. Это все равно, что на базаре слух пустить.
– Само собой, – кивнул Маркиз.
– Значит, нужен тебе, голубь, такой человек, который со всеми в клубе перессорился и отношений не поддерживает. Но в то же время дело свое знает на самом высоком уровне… кстати, голубь сизокрылый, тебе, кажется, шах!
– Да что вы говорите? И правда! А вот мы так пойдем… – и Леня переставил ладью.
– Кроме того, ты сказал, что марка с душком. Значит, нужен тебе человек, который криминала не очень боится. Без особых, так сказать, моральных принципов. Короче, нужен тебе Стасик Полуянов, – решил наконец Иван Игнатьевич. – Человек он склочный, вздорный, скандальный, посему в клубе со всеми переругался и второй год носа туда не показывает. Кроме того, настоящий фанат, на все пойдет ради того, чтобы на редкую марку только посмотреть, только в руках ее подержать. И криминала не побоится. В свое время купил с рук коллекцию, украденную у одного профессора…
Иван Игнатьевич мечтательно зажмурился, вспоминая свое боевое прошлое.
– Так что записывай адресочек… а лучше, конечно, так запомни – лишняя писанина в нашем деле ни к чему, а ты человек молодой, память у тебя хорошая, не то что у меня, старика…
– Не кокетничайте, Иван Игнатьевич! – усмехнулся Маркиз. – Вашей памяти любой молодой позавидует, кому угодно сто очков вперед дадите… кстати, вам, извиняюсь, шах и мат!
– Ну, вот всегда ты так! – огорчился старик. – Усыпил мое внимание, отвлек своими расспросами и обыграл старика! Давай еще одну партию, реванш!
– Извините, Иван Игнатьевич, некогда! – Леня поднялся со скамейки. – В следующий раз! Очень приятно было с вами встретиться, а сейчас позвольте откланяться!
Судя по информации Ивана Игнатьевича, скандальный филателист Стасик Полуянов проживал в поселке Шувалово, в доме номер двадцать семь по Большой Болотной улице.
Леня миновал Поклонную гору, выехал на Выборгское шоссе, вдоль которого выстроились мрачные кирпичные замки и дворцы «новых русских» первого призыва (значительная часть которых закончила свои дни в криминальных разборках кровавых девяностых или парилась на нарах) и современные таунхаузы менеджеров крупных западных компаний, свернул с шоссе на узкую заасфальтированную дорогу, проехал по перешейку между двумя Суздальскими озерами и оказался на Большой Болотной улице.
Здесь возникли некоторые сложности: часть старых домов на этой улице была снесена, на освобожденных участках полным ходом шло строительство новых зданий, поэтому разобраться с номерами было непросто.
Леня заметил на огороде возле одного из уцелевших бревенчатых домиков явно довоенной постройки повязанную цветастым платком женщину лет шестидесяти, вооруженную штыковой лопатой и ведущую безжалостную борьбу с сорняками. Затормозив возле забора, он окликнул ее и спросил, где находится двадцать седьмой дом.
Женщина распрямилась, воткнула лопату в землю, поправила платочек и только тогда проговорила:
– И не ходите вы к нему. Все равно он не продаст. К нему уж сколько приезжало и из Москвы, и из Сибири. Даже из самой Воркуты! Страшные деньги предлагали, а он ни в какую! Такой уж он человек – уперся и ни за что не согласится!
– Это вы про кого же? – поинтересовался Маркиз.
– Как про кого? Вы же двадцать седьмой дом ищете, стало быть, его, Станислава! Вы ведь дом у него хотите покупать? Только все одно – не продаст!
Разговорчивая огородница приблизилась к забору и доверительно понизила голос:
– Вот я бы давно продала! Моя бы воля – хоть сейчас! Продала бы да купила себе хорошую квартиру…
– Так что же вас останавливает? – полюбопытствовал Маркиз. Это было его ошибкой. Женщина оперлась на забор и приступила к развернутому ответу:
– Не что, а кто! Она, Ритка, невестка моя! Зараза бескультурная, жадоба неугомонная! Чтоб у нее глаза повылазили, чтоб ее ветром перевернуло и кверху ногами шлепнуло! Ни в какую не соглашается, боится, как бы я через то не разбогатела! А поскольку у нас дом с братом на двоих записан, мне без нее никак не продать! А он, Станислав-то, один живет, сам себе хозяин. Когда с женой разводился, она себе квартиру забрала, а его в эту сараюшку загнала. Так теперь-то, вишь, как эти дома подорожали! Она в своей хрущобе кукует, а он может сараюшку свою за страшные деньги продать и купить себе обалдительные хоромы!..