Альковные секреты шеф-поваров
Шрифт:
Я саркастически выгибаю бровь. Тоже мне Америку открыл! Это называется молодость, мужик! Скажи что-нибудь новенькое. Томлин понимает намек и начинает ерзать на стуле. Его голубые во всех смыслах глаза мечутся, как зайцы в западне.
— Я имею в виду… гм… В общем, я со многими тогда переспал. И с женщинами в том числе. Не исключено, что одну из этих женщин звали Беверли.
Вот зануда гребаный!
Дэнни задумчиво кивает.
— Значит, в принципе вы могли быть моим отцом.
— Все возможно.— Томлин улыбается пластмассовой улыбкой профессионального мошенника.
Я точно где-то видела его харю! Ну да, по телевизору, в кулинарной передаче. Он учил готовить какое-то педерастическое блюдо. «Га-а-авайский антрекот с жареными а-арешками мака-а-адамия». Тьфу, бля!
Что-то этот педик темнит. Я бы его вывела на чистую воду: ну давай, козел, если ты такой умный, пойдем возьмем анализ ДНК! Но это не мое дело, в конце концов. У Дэнни своя голова на плечах. Проблема в том, что он готов поверить в любые сказки. А я не хочу, чтобы всякие уроды обижали моего шотландского мальчика… Что ж, буду присматривать за этим Томлином. Ишь, говнюк какой! Я, говорит, со многими тогда переспал… Вот только не надо в уши ссать! Мне лет, конечно, поменьше, но все равно — если ты не полный кретин, то уж помнишь, с кем трахался. И вообще этот сморчок совсем на моего Дэнни не похож. Даже ни капельки!
31. Занятия спортом
Мы с Дороти отлично проводим время. Гуляем, трахаемся, курим травку. Она, правда, парится насчет своей работы. И придирается ко всему. Куда ни зайдем пообедать, все ей не так. То обстановка, то цвет скатерти. И меню редко когда одобрит. Вот и сейчас — не успели войти в ресторан, а она морщит носик.
— Осколок интернетного бума.
Ну да, место не из самых центровых, даром что в районе Мишн. Потеки на потолке закрашены весьма небрежно. Стеклянная панель, отделяющая кухню от зала, покрыта трещинками. Я делюсь наблюдениями с Дороти. Она уныло кивает.
— Да, если уж хозяевам наплевать…— И вдруг ее лицо оживляется, вспыхивает нежданным теплым светом, и она нараспев произносит, улыбаясь подходящему официанту: — Зато готовят здесь а-бал-денно!
Вот за что она мне нравится. Казалось бы, настроилась все подряд ругать — но срабатывает предохранитель, и в душе оживает независимый источник чистой ключевой доброты.
— Морепродукты у них замечательные. Попробуй омара в мартини с кинзой под шампанским соусом.
— А чтоб поменьше алкоголя?— спрашиваю я, заботясь об астральном братишке по ту сторону океана.
— Да ладно тебе! Это же подливка. И потом, весь алкоголь выкипает при готовке.
Ее взгляд помимо воли гуляет по бутылке красного вина на соседнем столике, где сидит влюбленная парочка. Официант подходит к ним, орудует штопором — и устраивает целое представление, разливая вино по бокалам. Парочка ему охотно подыгрывает. У них на лицах мерцают широкие томные ухмылки: видно, перед обедом на славу перепихнулись.
Я смотрю на Дороти, в ее орехово-зеленые глаза, горящие голодным желанием, и думаю: надо пойти ей навстречу. Она перехватывает мой взгляд и едва заметно, с вопросительным выражением, шевелит бровями… Но официант уже рядом — а момент еще не созрел. Он протягивает Дороти карту вин, она торопливо отмахивается.
— Это не для нас.
Бедняга вздыхает, как побитый пес, не понимающий, за что его наказали.
Неумолимая детерминированность нашего положения одновременно угнетает и окрыляет — странное чувство. Я снова просматриваю меню: вот, например, бифштекс в соевом соусе с баклажанами и острым мармеладом — очень недурно, но к нему нужно красное вино! Черт бы побрал Фоя с его уроками! Красное мясо требует красного вина, это закон. Курица или рыба — ладно, белое тут не обязательно, можно, на худой конец, заменить минералкой. Но мясо…
— В чем дело, Дэнни?— говорит Дороти с вызовом.— Сидишь как на иголках.
— Да нет, ничего.
— Жалеешь, что мы пошли в ресторан?
— Ну…
А что тут скажешь? Не посвящать же ее в перипетии моей истории с Кибби. Такие вещи не только ей — вообще никому нельзя рассказывать! Засмеют, примут за безумца. И будут правы. Мне и самому — сейчас, через океан — все это кажется бредом.
— Нужно учиться преодолевать соблазны,— убеждает Дороти.— Нельзя всю жизнь сидеть взаперти! Надо иногда выбираться на люди, обедать в ресторанах…
Я с улыбкой обдумываю эту перспективу: тоже в общем-то выход. Обречь себя на добровольное заточение в уютном мирке Дороти во имя безопасности Кибби с его новой печенью. А почему бы нет? Женюсь на ней, получу вид на жительство, потом присягну звездно-полосатому флагу. Переберемся в тихий городок где-нибудь в штате Юта. Я начну ходить в церковь, вести трезвую жизнь. Жена, дети, воскресная служба, огород… Так и спрячусь от дьявола. От демона в бутылке.
— Да, все правильно ты говоришь,— соглашаюсь я.— Ты вообще классная девчонка. Серьезно. Рядом с тобой хочется… быть лучше, сильнее.
Она откидывается на спинку стула, смотрит на меня с тревогой.
— Странный ты…
Да, есть немножко. Я снова гляжу на соседний столик. Выхвати я сейчас у девушки бокал да опрокинь его залпом — это будет как выстрел в спину бедному слизняку в далеком Эдинбурге.
— Ну извини. Со мной иногда бывает: ляпну какую-нибудь глупость… Я просто хотел, чтобы ты знала…
— Странный в хорошем смысле,— улыбается она.
После обеда мы отправляемся домой — и прямиком в койку. Снова все получается по высшему разряду, да и Брайану эндорфиновая инъекция не повредит. Лучшей замены реального секса у него еще не было. Да и не будет, пожалуй. Разве что в задние ворота.
Здесь, рядом с Дороти, призрак Кей наконец перестал изводить мою душу. Точнее, его сменила другая нечисть: странное чувство вины перед Шеннон и другими случайными девчонками, которых я использовал грубо и эгоистично, не заботясь об их чувствах.
Такова уж шотландская душа: не одно, так другое. Коктейль «крушение»: плесните кальвинистских репрессий, добавьте щепотку католического стыда, щедро залейте спиртом и настаивайте триста с лишним лет в темном сыром месте. Подавайте на подносе с пошлым орнаментом. Закусывайте чесноком.