Алла Пугачева: По ступеням славы
Шрифт:
«Ну что ж, пообщаемся на пресс-конференции», — решили мы, направляясь в специально отведённое для этого помещение при спортивно-концертном комплексе. Однако из двух объявленных в пригласительном билете главных участников пресс-конференции на встречу с представителями местных и центральных газет, радио и телевидения явился лишь Удо Линденберг, популярный рок-певец из ФРГ. Слегка простуженный, не снимая чёрной кепки и чёрных очков, попыхивая сигаретой, некоторое время подождал свою капризную коллегу по выступлениям в Москве и Ленинграде, а затем вынужден был действовать, так сказать, в одиночку.
Что ж, мы не очень-то удивились этому демаршу А. Пугачёвой, поскольку уже были наслышаны о том, что накануне
Ну, а на концерте, после того как была проигнорирована встреча с журналистами, звезда поносила на эстраде тех, кто отвечал за порядок в зале, не позволяя неистовым поклонникам чинить шабаш.
Может быть, этой публике и «концерт», устроенный их идолом в холле «Прибалтийской», тоже бы пришёлся по душе?»
Весь конец августа Пугачёва провела в Москве, практически безвылазно находясь дома. Каждый день к ней кипами приходили письма и телеграммы, авторы которых либо поддерживали её, либо нещадно ругали. Во многие письма были вложены вырезки из газет, по которым можно было судить, что все публикации, касающиеся инцидента в «Прибалтийской», сплошь разгромные. Ни одно издание так и не попыталось встать на защиту звезды номер один, хотя сделать это было не трудно: достаточно было хотя бы предоставить ей слово на своих страницах. Однако в те дни игра пока велась в одни ворота.
СЕНТЯБРЬ
2 сентября Алла Пугачёва покинула страну. К счастью, это был не бесповоротный отъезд от отчаяния (хотя такая мысль у певицы была), а всего лишь очередной гастрольный вояж: Пугачёва улетела в Швейцарию, чтобы принять участие в фестивале «Швейцарская музыкальная неделя». Вместе с ней туда отправились Евгений Болдин, Владимир Кузьмин, Елена Чуйкина (костюмер), Александр Новиков (из «Рецитала». 4 сентября Пугачёва и Кузьмин выступили на концерте под открытым небом в Винтертуре (гонорар — 5 000 западногерманских марок), после чего вся компания перебралась в ФРГ, чтобы участвовать в гастрольном туре Удо Линденберга. Туда же из Москвы приехали и несколько музыкантов «Рецитала»: Руслан Горобец, Игорь Николаев, Александр Юдов и другие (всего 16 человек).
11 сентября Пугачёва выступила в Дуйсбурге на празднике газеты «Унзере цайт» (гонорар — 28 640 марок), 12 сентября — в Мюнхене на концерте в честь Марша мира, где принимали участие известные западные рок-исполнители (например, группа «Уйатснэйк», которая вот уже 30 недель держалась в первой «десятке» хит-парада США), 13 сентября — на рок-фестивале в Кобленце, 14 — 15 сентября — запись на ТВ, 19 сентября — в Зайденвендле на фестивале «Рок и поэзия». Стоит отметить, что поначалу публика принимала Пугачёву насторожённо, а иной раз и враждебно (даже пивные банки в неё бросали). В рок-концерте, где подавляющая часть исполнителей мужчины, она смотрелась белой вороной. К тому же она была представительницей Советского Союза, к которому западные немцы питали не самые тёплые чувства. Однако по ходу концертов отношение к гостье менялось: все-таки талант Пугачёвой был способен пробить любую стену непонимания. Зрителей ведь не обманешь: они сразу видят, ради чего артист вышел на сцену — просто покривляться или что-то донести до слушателя.
Весьма показательный телекс пришёл в те дни в Госконцерт из популярного западногерманского журнала «Бильд дер фрау» («Портрет женщины». Его редактор Дагмар Ратке просила содействовать её изданию в том, чтобы 13 сентября, во время концерта в Кобленце, Пугачёва дала интервью их журналистке. Ратке писала: «Мы надеемся получить позитивный ответ от Вас, так как Алла уже имеет очень большой круг поклонников в ФРГ, и мы виноваты перед нашими читательницами в том, что все время оглядываемся лишь на Голливуд». Госконцерт на телекс ответил согласием.
Пугачёва была ещё в ФРГ, когда в СМИ появилась одна из первых публикаций в её поддержку. Статья называлась «Околозвёздная» болезнь», она принадлежала перу журналиста Шода Муладжанова, который посетил Пугачёву перед её отъездом в ФРГ на её квартире, и была напечатана в газете «Московская правда». В ней наконец-то слово было предоставлено самой виновнице скандала. Пугачёва сказала следующее: «Публикация эта (о скандале в гостинице. — Ф. Р.) не только возмутила, но и очень удивила меня. Я-то ждала извинений от самих работников „Прибалтийской“. Во-первых, никак не согласна с обвинением в сквернословии. Не было этого — и свидетелями тому могут выступить многие из присутствовавших. А потом — как-то странно „забыта“ причина конфликта. Много раз, приезжая в Ленинград, я останавливалась в одном и том же номере этой гостиницы. Верю в приметы… А с этим номером связаны мои сугубо личные эмоции, которые в канун важного концерта имеют, согласитесь, не последнее значение. Когда собиралась выезжать из Москвы, получила подтверждение, что останавлюсь снова там же. Дорога получилась тяжёлой, техника ломалась, очень устала от поездки. И. естественно, расстроилась, когда мне без объяснений вместо привычного номера дали другой. Спросила, нельзя ли как-то решить эту проблему, с жильцами поговорить. И услышала массу упрёков, „обличений“. Кому ж такое понравится?
А вот посмотрите ещё одну, более пространную публикацию, — Алла Борисовна показывает мне вырезку из газеты «Вечерний Ленинград». — Тут меня укоряют в нежелании участвовать в пресс-конференции, ругают мои песни…
О времени пресс-конференции я узнала, уже придя готовиться к концерту. У меня привычка: начинаю подготовку за два, а то и за три часа до выступления. И как раз за два часа до начала решили организовать встречу с журналистами. Для меня это был невозможный вариант. Ну, а Удо Линденберг и устроитель концертов Михель Гайсмайер в пресс-конференции участвовали. Разве этого недостаточно?..
Наконец, очень удивили меня и строки, связанные с дружинниками. Дело в том, что, как и на московских концертах, я предложила последнюю песню — о мире, дружбе — спеть всем залом. Энтузиастов пригласила подойти к сцене. И тут поднялась цепь дружинников, преградивших путь откликнувшимся на призыв зрителям. Сказалась старая болезнь — «как бы чего не вышло»…
Я прекрасно знаю, что кое-кого раздражает моя манера держаться на сцене, — с этими словами Алла Борисовна направляется к столику, где горой лежат письма. — Вот здесь меня хвалят — это тривиально. Я вам лучше покажу другие, где меня ругают…
Вы почитайте, почитайте, — говорит Пугачёва. — Тут узнаете, что я в роскоши живу неимоверной. Можете сравнить с «натурой». Вот это сделали мои друзья из ширмы, купленной в комиссионке, а вот это — из спинки старой кровати. Каждый может такую роскошь себе организовать».
Спорить было абсолютно не о чем — все на глазах, очевидно. А вот о чем подумалось: ведь представления-то превратные во многом продиктованы красивостью кинокадров. По ним судят издалека о личности, а кто-то подливает в этот огонь масло обычной зависти…
Нет, не в отношении к песням Пугачёвой или к произведениям других «спорных» мастеров дело. Речь идёт об уважении к личности звезды, её праву на самовыражение, личную жизнь, отнюдь не предназначенную для бесцеремонного афиширования. Чем знаменитость не заслужила этих прав? Для рядового-то человека они не кажутся сегодня исключительными…
«Столкнулись со звездой», «Звезда распоясалась», «Встреча со звездой» — это заголовки публикаций упомянутой серии. Уже сами по себе они наводят на мысль о возникновении некой «околозвёздной» болезни, симптомами которой являются нездоровый ажиотаж, «перемывание косточек», ложно понимаемая смелость: как, мол, мы высекли знаменитость!..