Мы обнялись, как будто мы знакомы.Полкосмоса – за мной, пол – за тобой —бесполые пространства! Но истомывот и они полны в июльский зной,и друг по другу неуемной страсти,и небывалой – у пустот! – тоски,бесплотные стихии – для объятий,какие им, безруким, не с руки, —они присвоили себе две наши статии взяли нас в любовные тискина лучшей – для соития стихий —из всех Автобусных Центральных Станций.Мы оказались на любовь ловки:так всеми фибрами и с ними ижесовпав… так все отдав… так взяв взамен…так сплошно сдавшись во взаимный плен…Толпа нам подготавливала нишидля пяток и локтей, на время лишних,для на стороны сбившихся колен…
11
А если рынок становился сонным,а страсть нас смаривала наповал,зенит свое перо в нее макали подстрекал ее на новый шквалуколом в око – отраженным солнцемот люстр хрустальных, блесток и зеркал…Ты так углеволос!.. Я взрыла копны —те бились штормом в пятипалый риф…Толпа плыла, расплескивая кофе,мы уклонялись сменой поз и корчейот жгучих клякс, а ты, бежевокожий,чертил наш пляс, так правя наши кости,как требовал того твой древний, колкий,военный, угловатый, ломкий шрифт…Две белых майки, полуобнажив нас,сшептавшись на побег, сползли с руки…Штанина о штанину терлись джинсы —искрились и спекались их замкии капали на землю плавкой дробью…Артерий пара, вздутая любовью,вдоль наших горл взорвалась, но потом —моя с твоей – срослась вдоль рваных кром,чтоб жизнь теклапо двум теламединой кровью…
12
Толпа не замечала нас вдвоем,обвитых шеями: ведь наши лицасмотрелись порознь – с разных двух сторон…Базар при Станции – не заграницани для кого: здесь торг, здесь люд роится,в ходу блины, фалафель, шварма, пицца,наполеон…Толпа смещается – базар кренится,непотопляемый в волнах времен…
13
Похолодало… У ноги – подножка…Морозец из распахнутой двери…Прихватывая рану и одежку,вхожу нечаянно… сажусь к окошку… —рефлекс! Хоть и условный… Изнутри,опомнившись, кричу: я понарошку!..Я выхожу!!! Водитель, отвори!!!Спаси от странного самоизгнаньяиз рая в ад!!!Еще я плод познаньядо зерен не догрызла!!!Это лорд,обидчик старый из воспоминанья,заставивший атакой невниманьяпокинуть субтропический курортдвух женщин в спешке, в страхе опозданьяубраться прочь до нового страданья, —тот сноб, «воображала первый сорт!»,заколдовал нас тем, что был к нам мертв,в рабынь автобусного расписанья…Страх упустить моторс тех поростер!..Пока мы огибаем рынок с края,верни меня в толпу! Подбрось в костерполенце, выпавшее из огня! Ябожусь на свитках Торы из Синая,что долюблю… дотла!.. Открой, шофер!
14
На вираже – нельзя. Толпа редела.Экспресс на Хайфу был уже в пути.Домой… от куч непроданных изделий,укутываемых до завтра, от затеимоей бесплодной, от подсчета денег…Ох… знает каждый, что оно на деле:не оправдать надежд, сдать, подвести,не выполнить чьего-либо заданья —учителя… вождя… А я… а я…я провалила планы мирозданья!!!Ом мани падме хум!.. Ойя!.. Ойя!..
15
Экспресс был, что ли, подан рановато…Мне б пнуть его – отстал бы: ведь умныавтобусы, как в Индии – слоны…Не будет наших близнецов… Я виновата!..Они бы, названные Астр и Навта,на Марсе были бы поселены,как Ева и Адам у нас когда-то,для оживления бездетного ландшафта,для сева вдоль каналов олеандра,так Космос и задумал, вероятно…А мы бы о планете красноватой —уж дед и бабушка – глядели б сны…
16
В автобусе любой как в ловчей клеткемеж мягких спинок. Тлеют шины. Гарь.Водителю кричат, но он – глухарь,как тот не подмигнувший малолеткеслучайный сударь, в профиль – русский царь.
17
Я… если выживу… Народ здесь кормлен,смешон, причудлив, щедр и говорлив.Здесь битум обитаем: в щелях – корни.Здесь – чу! – Теодоракиса мотив.Уж солнце, отработав смену шкивом,ремень швырнув луне, сошло к воде,перекатившись через нас лениво.Здесь смерти нет, живое – дважды живо.Здесь трижды неуместно быть в беде.Для беглых здесь – страна слобод и вольниц.Здесь хвоя рощиц и бурьян околиц.Израиль полон ящериц и горлиц —здесь как нигде.
Евгения Палетте
Родилась во Владивостоке в семье флотского офицера. В 1946 году отца перевели служить в Калининград, тогда еще Кенигсберг, где еще жили ожидавшие депортации немцы. (Роман «Пейзаж с голубым до самого горизонта».) Пройдут годы, и она напишет: «… если не будет того, что мы называем воспоминанием, мы перестанем быть собой. Что я без этих двух рукавов Прегеля, без Замкового пруда, без каштанов и отголосков в моем воображении Замковой трубы, которая звучала в полдень в рассказах тех, кто сюда возвращался?.. Что я без Доршхауза, без его любви и ненависти, смешанной с непониманием и желанием понять, чтобы раз и навсегда сделать свой выбор в пользу добра, искренности, чтобы приблизиться к Человеку? Чтобы приблизиться к тем, кто и сейчас стоит на пьедесталах Посмертной Славы».
Здесь, в Калининграде, прошла вся жизнь писателя. И профессия врача тоже, думается, была выбрана не случайно. Сначала медицинский колледж, затем химикобиологический факультет Калининградского университета, после – специализация по медицинской микробиологии. Преподавала в медицинском колледже, который окончила сама, работала в СЭС, но никогда, ни в какие времена не оставляла скорую. Со скорой связано 40 лет жизни, которые прошли как один насыщенный и болью, и преодолением, и радостью, и благодарностью день.
В 9 классе неожиданно пришли стихи. И тогдашний главный редактор газеты «Страж Балтики» отнесся к ним благосклонно.
Потом были повести, рассказы, романы, в том числе в стихах. Опубликованы романы «Пейзаж с голубым до самого горизонта», «Квадрат», «Алиби», «Интрига», «Бенефис». В Германии издана повесть «Агнесс». Издано несколько книжек стихов. И всюду маленькая жизнь одного человека, впитавшая в себя жизнь тех, кто рядом, которая вдруг кому-нибудь может показаться значительной.
«Ольха в полунаклоне от сосны…»
Ольха в полунаклоне от сосныМятежной кроной ловит равновесье,Чтоб удержать его на редколесьеС подветренной сегодня стороны.На редколесье, где горька роса —В ней больше соли, чем соленой влаги, —Клинком песчаным режет на бумагеПоверхность моря Куршская коса.Не прерывает линию извив,Нарушивший пространства монотонность,Сквозных ветров снующую бездомность,Безмолвье дюн, шагающих в залив.Два глаза белки в серебристой ели,Два уха зайца – слева, под сосной.Все – тишина. Мгновенья, дни, недели —Все говорит и дышит тишиной.И выпукло, и беспощадно зримо,Что было и чему уже не быть.Уже далекий, но еще любимый,Как страшно с тишиною говорить.