Алмазная бухта
Шрифт:
— Я думаю, вы не правы. Возможно, он был сторожевой собакой, но не думаю, что его тренировали нападать. Вы в большом долгу перед ним. Если бы не он, я не смогла бы перетащить вас с пляжа.
Внезапно она осознала, что ее рука по-прежнему двигается вверх-вниз по его руке, и уронила ее.
— Вы готовы вернуться в дом? Наверное, вы уже устали.
— Одну минуту.
Он медленно оглядел сосновую рощу справа и дорогу, поворачивающую налево, фиксируя в памяти расстояния и детали на будущее.
— Как далеко мы от главной дороги?
— Думаю, около шести миль. Это частная дорога, она сливается с дорогой от ранчо Рафферти перед тем, как перейти в 19-ую федеральную дорогу.
— Как попасть на пляж?
Она указала на сосновую рощу.
— Надо пройти вниз через рощу
— У вас есть лодка?
Рэйчел посмотрела на него своими ясными серыми глазами:
— Нет. Отсюда можно лишь уехать на машине или уйти пешком.
Слабая улыбка тронула его губы.
— Я не собираюсь красть у вас машину.
— Нет? Я по-прежнему не знаю, что происходит, почему вас ранили, или хотя бы хороший вы парень или нет.
— Почему же вы тогда не позвонили в полицию? — спокойно возразил он. — Ведь нимб надо мной точно не светился, когда вы нашли меня.
Он не собирался раскрывать свои карты, как превосходный профессионал, одинокий и невозмутимый. Рэйчел признавала, что у нее нет права знать все о том, что с ним случилось, даже если она спасла ему жизнь, но ей было бы спокойней, если бы она знала, что поступает правильно. Несмотря на то, что она действовала инстинктивно, неизвестность терзала ее. Может, она спасла вражеского агента? Врага своей страны? Что она будет делать, если окажется, что это правда? Хуже всего было растущее влечение, которое она, бесспорно, чувствовала к нему, вопреки голосу разума.
Он ничего больше не сказал, а она не ответила на провокационное упоминание об отсутствии одежды на нем, когда она нашла его. Она посмотрела на Джо и повернулась к двери.
— Я пойду в дом, прочь от этой жары, а вы, если хотите, можете проверить, как Джо выполняет команды.
Сэйбин последовал за ней внутрь, оценивая несгибаемую прямоту ее спины. Она была не только рассержена, но и встревожена. Он был бы рад успокоить ее, но грустная правда заключалась в том, что чем меньше она знает, тем безопаснее для нее. В том состоянии и при тех обстоятельствах, в которых он оказался, он был не в состоянии защитить ее. Тот факт, что она защищала его, сознательно подвергая себя опасности, в то время как ее предположения были очень близки к правде, вызывал нежелательный отклик внутри него. Черт, подумал он с отвращением к себе, все, связанное с ней, находило в нем отклик. Он уже привык к ее запаху, к мягким, потрясающе родным прикосновениям ее рук. Его тело до сих пор помнило, как она к нему прижималась, вызывая в нем желание дотянуться до нее и вернуть обратно. Он никогда не нуждался в близости с другим человеком, за исключением физической во время секса. Он с интересом посмотрел на ее стройные голые ноги, мягко очерченные ягодицы. Да, сексуальное возбуждение постоянно присутствовало, и чертовски сильное, учитывая его физическое состояние. Самым опасным в этом было то, что мысль о том, чтобы лежать рядом с ней в темноте и просто держать ее за руку, была для него столь же привлекательной, как и мысль о сексе с ней.
Прислонившись к дверному проему, он следил за тем, как она умело закончила мыть посуду. Даже при выполнении таких обыденных дел ее движения были полны живой, экономной грации. Все было организовано и логично. Она была несуетлива. Ее одежда тоже была простой, без прикрас. Впрочем, ее бежевые шорты и простая голубая хлопковая рубашка не нуждались ни в каких украшениях, кроме женственных изгибов под ними. Он представлял мучительное видение этих изгибов так, как будто уже знал, как она выглядит нагой, прикасался к ней руками.
— Почему вы на меня смотрите? — спросила она, не глядя на него. Она почувствовала его взгляд как прикосновение.
— Извините, — он не объяснился, сомневаясь, что она действительно захотела бы знать правду. — Я собираюсь вернуться в кровать. Вы не поможете мне с рубашкой?
— Конечно. — Она вытерла руки полотенцем и прошла впереди него в спальню. — Но сначала я сменю простыни.
Усталость навалилась на него, когда он облокотился на комод, чтобы перенести вес и уменьшить нагрузку на левую ногу. Его плечо и нога пульсировали, чего и следовало ожидать, поэтому он не обращал на это внимание. Настоящей проблемой было отсутствие сил. Он не мог, в случае чего, защитить Рэйчел или себя. Посмеет ли он остаться здесь, пока не поправиться? Он задумчиво смотрел на нее, пока она стелила свежие простыни на кровать, перебирая в уме доступные ему возможности. Они были весьма ограничены. У него не было ни денег, ни документов, он не мог позвонить, рискуя быть засеченным, поскольку не знал, насколько агентство было скомпрометировано, или кому он мог доверять. В любом случае, он был не в форме, чтобы что-нибудь предпринимать; он должен был выздороветь, а это он мог сделать и здесь. В маленьком доме были свои преимущества: собака во дворе была чертовски хорошей охраной, замки были надежные, у него была еда и врачебная помощь.
Здесь была Рэйчел.
На ней отдыхал взгляд, и смотреть на нее могло стать для него бесконтрольной привычкой. Она была стройной и цветущей, с роскошной кожей медового оттенка. У нее были прямые темно-каштановые блестящие волосы с пепельным оттенком, цвет которых настолько терялся в теплых бликах, что казалось, будто от них исходит серебряное сияние. Они хорошо сочетались с ее большими ясными глазами цвета озерной воды. Она была невысокой, ниже среднего, но держала себя так прямо, что создавала впечатление высокой женщины. Она была мягкой, с округлыми грудями, которые так уютно ложились в его ладони…
Черт! Видение было столь реальным, таким устойчивым — оно продолжало возникать перед ним снова и снова. Если это был бред, вызванный жаром, то это был самый реалистичный бред, который он видел. Но что, если это уже случилось? Где и как? Он был без сознания большую часть времени и, даже когда был в сознании, не соображал из-за жара. Он до сих пор переживал ощущение ее рук на нем, мягко ласкающих интимными прикосновениями любовников, его руки были на ней, или у него воспалилось воображение.
Она взбила подушки и повернулась к нему.
— Вы будете спать в шортах?
Вместо ответа он расстегнул ширинку и дал им упасть, затем сел на кровать, чтобы она смогла снять рубашку с его плеча. Когда она наклонилась ближе, мягкий слегка цветочный аромат ее тела окутал его, и он инстинктивно повернул голову, уткнувшись губами и носом ей в плечо. Она приостановилась, затем быстро освободила его от рубашки и отодвинулась. Влажное теплое дыхание согрело ее кожу сквозь ткань рубашки и внесло беспорядок в спокойный ритм ее сердца. Стараясь не показать ему, какой эффект на нее оказала его близость, она аккуратно сложила его рубашку и положила на стул, затем подняла шорты и положила сверху рубашки. Когда она снова взглянула на него, он лежал на спине, его правая нога была поднята и согнута в колене, правая рука покоилась на животе. Белые трусы, резко контрастирующие с бронзовой кожей, напомнили ей, что на его теле не было линий от загара. Она мысленно застонала. Следует ли ей думать об этом сейчас?
— Тебя накрыть простыней?
— Нет, мне приятно ощущать воздух. — Он поднял правую руку с живота и протянул к ней. — Посиди здесь минутку.
Ее разум говорил ей, что это была плохая затея. Но она все равно села, как делала много раз с тех пор, как он очутился в ее постели, повернувшись к нему и прижав свое бедро к его бедру. Он опустил руку ей на бедро, баюкая его изгиб, будто прижимая ее к себе. Его пальцы обхватили ее ягодицу и начали ласково гладить, так что ее сердце снова застучало. Она встретилась с ним взглядом и не смогла отвести глаз, захваченная гипнотическим черным огнем.