Алмазная луна [Венера Прайм - 5]
Шрифт:
— Что ты сейчас делаешь? — Спросила Марианна.
— Сэр Рэндольф и его друзья собираются на небольшую прогулку. — Жаль, что ты не видишь этого сама. — ответил Форстер.
Реплика Блейка — он взволнованно вмешался:
— Профессор, что мешает Марианне думать, что все это — колоссальный блеф? Она хорошо узнала вас за эти несколько дней — в конце концов, вы спасли ей жизнь, и она не верит, что вы действительно убьете этого парня, бросив его на Юпитер. И даже если бы вы это приказали, она знает Ангуса и Тони — и, вероятно, не верит, что они способны
Марианна молчала.
— Ну, — продолжал Блейк, — она, вероятно, считает, что видит нас насквозь, и мы выглядим очень глупо.
— Что ты предлагаешь? — Спросил Форстер.
— Я думаю, мы должны позволить ей выйти из этой консервной банки и посмотреть самой. Она знает, что мы не заинтересованы в том, чтобы схватить ее — если бы мы были заинтересованы, я бы уже отбуксировал ее обратно к «Вентрису». И она никогда бы этого не узнала.
На то, чтобы осознать это предложение, ушло около четырех секунд — чуть больше, чем потребовалось Марианне, чтобы запечатать шлем. Все взрывные болты люка капсулы разом сорвало, и квадратный люк полетел кувырком прямо в небо. Сама массивная капсула отскочила и медленно поплыла назад. Марианна выбралась из открытого люка.
Очевидно, она уже решила, что «Лунный Круиз» — бесполезный пережиток прошлого. Новая игра будет разыгрываться здесь, в вакууме; кто бы ни выиграл или проиграл, кто бы ни вернулся домой, он вернется домой на «Вентрисе», если не на космическом катере.
Она огляделась, заметив спиральную пуповину, соединяющую капсулу с «Мантой», — связь. «Манта» дрейфовала в нескольких метрах от нее, лицо Блейка было видно сквозь сферу, но она едва удостоила его взглядом. В дали блестел над светящимся туманом «Майкл Вентрис». Огромный изгиб Юпитера окрашивал завитки тумана в мясисто-розовый цвет.
Три белые фигурки как раз выходили из открытого отсека «Вентриса».
— Она снаружи, профессор, — сказал Блейк.
— Теперь, когда вы не защищены в капсуле, мисс Митчелл, вы слышите меня в своем скафандре?
— Да.
— Если вы воспользуетесь увеличительным щитком на шлеме скафандра, то сможете убедиться, что Ангус и Тони не тащат между собой пустой скафандр. Через минуту они скроются за горизонтом, но вы сможете увидеть сэра Рэндольфа, когда он начнет… э-э… опускаться.
Марианна ничего не ответила, но протянула руку и натянула забрало на лицевой щиток.
Время, кажется, остановилось. Эфир молчал. Форстер ничего не говорил. Марианна молча смотрела в небо. Блейк лежал в Манте и молча изучал свои ногти, намеренно избегая любопытного взгляда Марианны.
Она хранила молчание. Неужели она ждала, как далеко зайдет профессор?
Размытый горизонт Амальтеи был до смешного близок. Марианна сделала едва заметный непроизвольный жест, нарушивший ее равновесие, она увидела, как выхлопные газы маневровых систем Мак-Нила и Гроувза прочертили тонкие прямые линии на оранжевом фоне Юпитера. Она быстро приспособилась, как раз вовремя, чтобы увидеть три фигуры.
Пока она смотрела, они разошлись. Двое из них замедлили
— Он умрет, — прошептала она. — Вы бросили его в радиационный пояс.
Форстер ничего не сказал. — Возможно, он не расслышал и Блейк взял на себя смелость развеять этот ужас:
— Об этом мы позаботимся на корабле. У нас есть ферменты, чтобы удалить мертвые клетки, восстановить поврежденные. Вы знаете по собственному опыту, что даже двенадцатичасовое воздействие не убьет вас, если вовремя начать лечение.
— Двенадцать часов…
— Да, — сказал Блейк. — И Мэйс знал это, когда направил вас обоих сюда через радиационные пояса. Он рассчитывал, что мы спасем вам жизнь. И мы это сделали.
Почти сразу же Блейк пожалел о своих словах. Сейчас было не время уменьшать ее симпатию к Мэйсу.
В трубке раздался голос Форстера:
— Надеюсь, мне не нужно напоминать вам о срочности ситуации. Как я уже сказал, время падения с нашей орбиты в верхние слои атмосферы Юпитера составляет около девяноста пяти минут. Но, конечно, если подождать хотя бы половину этого времени… будет слишком поздно.
Марианна парила в пространстве, подбоченясь, запрокинув голову, и Блейк подумал, что даже в явной тоске, в громоздком скафандре, она являет собой воплощение достоинства и естественной грации. Наблюдая за ней, Блейк вздохнул. Ему стало жаль ее и Билла Хокинса. А тут этот Мэйс. Вспомнилось: «любовь зла, полюбишь и козла».
XXIV
Глубоко в самых темных водах корабля-мира Спарта плыла без света, скользя сквозь холод, сильная, как дельфин, скользкая и быстрая, как рыба.
Чтобы видеть, ей не нужен был свет в так называемом видимом спектре, поскольку она могла легко видеть инфракрасное излучение кристаллических тканей огромного корабля. Повсюду колонны и стены передавали вибрирующее тепло от его невидимого внутреннего сердца. Теплый свет пульсировал вокруг нее с глубоким биением этого сердца.
Даже в видимом спектре воды были буквально живыми — вокруг нее сверкали галактики крошечных живых огоньков синего, фиолетового и поразительно оранжевого цвета.
Спарта была с ними единым целым, не обремененная брезентом и металлом, не нуждавшаяся в баллонах с кислородом. Когда она двигалась обнаженная сквозь воду, темные щели открывались по обе стороны ее груди, от адамова яблока до крыльев ключиц. Вода пульсировала через них, лепестки плоти раскрывались. — Жабры, синевато-белая кожа.
Хотя она провела гораздо больше часов, исследуя чужой корабль, чем все остальные члены команды Форстера вместе взятые, даже она видела не больше, чем малую часть его. Миллионы (по крайней мере миллионы) разумных существ когда-то населяли эти пустые гроты и коридоры. Миллионы и миллионы других животных и растений, триллионы и триллионы одноклеточных существ, бесчисленных, как звезды в галактиках, заполняли бесчисленные ниши этого водного мира.