Алмазная принцесса
Шрифт:
Она показала сжатый кулак.
– Возможно, – спокойно сказал Валерий, – но вовсе не следует об этом кричать. Для чего прислуге, да и всем окружающим, знать, что ты свою мать терпеть не можешь и в грош не ставишь?
– Да какое мне дело до прислуги! – отмахнулась Ольга. – Сегодня эта, завтра другая! Теперь я здесь хозяйка! Как захочу, так и будет!
– Конечно, дорогая, – чуть помедлив, согласился Валерий, – однако все же в данном случае матери нужно уступить и подождать со свадьбой. Пускай она немного успокоится, придет в себя… Опять же с делами надо разобраться.
– Какими
– Ну конечно, – Валерий был мягок и терпелив, – но ведь после твоего отца осталась фирма. Кто теперь будет ею руководить? Отец оставил какие-то распоряжения?
– Я… я не знаю, – нехотя призналась Ольга, – но ведь я – единственная дочь, стало быть, наследую все!
– Ты уверена? – Ясные серые глаза жениха смотрели на Ольгу ласково, голос был свеж, как весенний ручей. – Ты видела завещание?
– Еще нет, – Ольга отвернулась, потому что на миг ей показалось, что эти серые глаза просвечивают ее насквозь, как лучи того аппарата, каким в детстве так долго просвечивали ее бедную больную голову, – у нас встреча с адвокатами послезавтра… А почему ты спрашиваешь?
– Видишь ли… – Валерий теперь говорил ей в спину. – Я ведь все же работаю в фирме твоего отца…
– Нашей! – Она порывисто протянула к нему руки. – Я вступлю в права наследства и назначу тебя директором!
– Хорошо! – Он со снисходительной улыбкой наклонил голову. – Но я слышал, что в последнее время у твоего отца были серьезные деловые неприятности. Вот этот человек, Черняев… как ты думаешь, почему он пришел именно сейчас, не подождал хотя бы несколько дней? Это очень странно…
– Я не знаю… – повторила Ольга и тут же рассердилась, – какое это имеет к нам отношение?
«Совсем дура», – подумал Валерий, тщательно следя, чтобы эта мысль не отразилась на его лице. Ольга иногда могла быть очень проницательной.
– Я хочу свадьбу! – продолжала Ольга капризно. – Чтобы много народу, и платье, и розовый лимузин с куклой…
– Все будет, – сказал Валерий, – но позже. Сейчас не надо спешить, это может быть плохо для бизнеса.
– Вот как? – Ольгины глаза зловеще сверкнули. – А что это ты так хлопочешь о бизнесе? Почему это ты так стараешься оттянуть свадьбу?
– Дорогая, я же тебе объяснил… – Валерий слегка отстранился. – Люди могут неправильно нас понять…
– Может быть, ты передумал? – спросила Ольга зловеще. – Может быть, ты вообще не хочешь на мне жениться?
– Ну, малыш… – Валерий рассмеялся как можно естественнее и беззаботнее. – Как ты можешь так говорить? Я же люблю тебя… И это вовсе не из-за меня мы откладываем свадьбу. Просто так сложились обстоятельства…
– Обстоятельства? – повторила она, впадая в ярость.
Мать говорила ей неоднократно, что следует контролировать себя, что своим несдержанным поведением, своей немотивированной злобой она может оттолкнуть от себя и посторонних людей, а не то что жениха. Мужчины не любят агрессивных женщин, так что Ольга должна держать себя в руках и не показывать Валерию, что она подвержена приступам. Ольга соглашалась с матерью и с Валерием старалась вести себя сдержанно.
Но
– Какие еще обстоятельства! – Она подошла ближе и вцепилась в отвороты его пиджака. – Знаю я твои обстоятельства! Это Люська Гуреева!
– Какая еще Люська? – Валерий очень удачно имитировал удивление.
– Да? Думаешь, я не видела, как ты любезничал с ней в «Золотой метели»?
«Заметила! – мелькнула у Валерия мысль. – И когда только успела, вроде бы пьяная тогда была… а вот, поди ж ты, все запомнила, дура чертова, кретинка слюнявая…»
Люся Гуреева приехала в Петербург из далекой Якутии. Папа ее был главным акционером концерна «Алданские алмазы». У него тут жила то ли третья, то ли четвертая жена, бывшая фотомодель, но совсем недавно он вспомнил, каким счастливым он чувствовал себя в далекой Якутии, когда был молодым, бедным и свободным. Тогда рядом с ним была Олонэ – самая красивая девушка их селения. Олонэ родила ему дочку, и теперь чувствительный папа выписал сюда свое дитя.
Люся была очень похожа на папу – такая же плотная, коренастая и невозмутимая. Папа ничего не жалел для дочки, купил ей квартиру в центре города и автомобиль с шофером – сама Люся водить еще не научилась. Она не умела также модно одеваться, не бывала за границей, в ресторане не могла правильно управиться с приборами – вечно путала вилки для рыбы и мяса. Однако папины деньги открыли Люсе доступ в самые элитные и дорогие заведения города. Среди завсегдатаев этих заведений про Люсю рассказывали анекдоты, к ней намертво прилепилась кличка Тундра. Надо сказать, что Люся принимала насмешки с восточной невозмутимостью, а у некоторых самых злых насмешниц языки присыхали к гортани при виде очередного кольца или сережек с бриллиантами.
Люсин папа как раз открыл на Суворовском проспекте большой ювелирный магазин, и желающие могли видеть образчики продукции на Люсе Тундре. Как уже говорилось, папа ничего не жалел для своего любимого дитятка, а ведь всем известно, что бриллианты – лучшие друзья девушек.
– Ну успокойся, малыш, – Валерий протянул руку, чтобы погладить Ольгу по щеке, – что ты привязалась к этой Люське? Ну сказал мимоходом я ей несколько слов, она смешная такая, ничего не умеет, все время говорит «однако»…
– Врешь! – прошипела Ольга и дернула за лацкан пиджака с такой силой, что затрещали нитки. – Ты от меня хочешь к ней переметнуться! К этой Тундре узкоглазой, к этой росомахе якутской! Папочкины алмазы тебе глаза слепят!
– Да что ты себе напридумывала… – Валерий пытался отстраниться, но Ольга все тянула его за лацкан, а второй рукой пыталась схватить за лицо.
Этого Валерий никак не мог допустить. Он перехватил ее руку и сильно сжал.
– Успокойся! – приказал он.
И теперь в его голосе и намека не было на мягкость и ласку… Ольга не испугалась, просто на время примолкла от удивления.