Алмазная пыль
Шрифт:
Просьба Агафоныча оставить Пашку на время в покое была выполнена только на три дня. Утром, едва успев продрать глаза, он был разбужен бесцеремонным вторжением двух мужчин в белых халатах, с ходу потребовавших, чтобы Пашка немедленно отправился с ними в лабораторию.
– А здороваться вас в детстве не учили? – окрысился Пашка, чувствуя, что начинает злиться.
В таком тоне с ним даже Куклов не позволял себе разговаривать.
– Шевели задницей и не тявкай, – рыкнул
Этого было достаточно, чтобы окончательно озверевший Пашка кинулся в драку. Вбив обоих умников в стену, Пашка отправился умываться. Приведя себя в порядок, он заказал по телефону завтрак и, усевшись в кресло, с вызовом посмотрел на всё ещё стонущих на полу умников.
Вкатившая столик с завтраком официантка с интересом покосилась на лежащую в углу парочку и принялась ловко расставлять на столе всё привезённое. Один из головастиков, увидев, что Пашка с аппетитом уничтожает бутерброды с сыром и джемом, запивая всё это изрядной порцией кофе, тихо простонал:
– Нам нужна была кровь на анализ до того, как ты поешь.
– А сразу и вежливо это было не объяснить? – пожал плечами Пашка. – Сами виноваты. Вместо того чтобы хамить, лучше бы просто всё объяснили.
– Нам сказали, что мы можем рассчитывать на твоё полное содействие, – простонал головастик.
– Так содействие не означает право хамить, – усмехнулся Пашка.
Их весьма конструктивный диалог прервал появившийся в номере Художник. С интересом покосившись на лежащих, он повернулся к Пашке и, с укоризной покачав головой, проворчал:
– А нельзя было не колотить со всей дури?
– Да я даже не вполсилы бил, – пожал Пашка плечами. – Их же стукни посильнее, и можно сразу гробы заказывать. Дохляки.
– Похоже, наше лечение тебе на пользу. Уже наглеть начал, – усмехнулся старик, медленно усаживаясь в кресло.
– Ничего подобного! – горячо возразил Пашка. – Не начни они вместо здрасте мне хамить, я бы и не подумал в драку лезть.
– И чего же такого они тебе сказали?
– Собирайся и не тявкай. Как вам такой ответ? – развёл Пашка руками.
С ходу развернувшись ко всё ещё лежащим головастикам, старик мрачно посмотрел на своих подчинённых и, презрительно фыркнув, сказал:
– Чем меньше начальник, тем больше дешёвых понтов. Сколько раз вам повторять, что любой оказавшийся в вашем распоряжении пациент – это прежде всего человек. Неужели так сложно это запомнить? Или мне действительно нужно для начала устраивать вам спарринг с моими парнями, а уж потом к людям подпускать?
– Извините, Павел Андреевич, – простонал второй головастик, делая слабую попытку сесть.
– Вам не передо мной, а перед ним извиняться нужно, – ответил старик, ткнув в Пашку пальцем.
Судя по тону, старик действительно разозлился. Сообразив, что попали в сложную ситуацию
– Ну почему все становятся вежливыми только после того, как получат по рогам? Неужели так сложно, входя в комнату, просто поздороваться, вместо приказа, просто попросить? Независимо от того, зависит человек от тебя или нет. Этому учат в детстве, но, кажется, без кулаков об этом никто не помнит.
– А ведь ты прав, парень. Без кулаков никто ничего не вспоминает, как ни крути. Особенно вот такие мелкие сошки, – рассмеялся в ответ старик.
Поднеся к губам микрофон крошечной рации, он что-то быстро пробормотал, и в номер ввалились парни из личной охраны старика. Весело кивнув с интересом наблюдавшему за ними Пашке, они подхватили побитых головастиков и быстро вытащили их в коридор.
– Как черти за грешной душой. Быстро и без шума, – усмехнулся Пашка.
Удивлённо посмотрев на него, Художник, растерянно качнул головой и, помолчав, тихо спросил:
– Скажи, тёзка. А что там? За краем? Или тоже не помнишь?
– Помню, – так же тихо ответил Пашка после долгого молчания. – Странно там всё. Сначала холодно и темно. Очень темно. И тишина такая, что аж на уши давит. А потом свет. Далеко-далеко. Как в тоннеле. И тихий звон. Тихий и очень печальный. А в душе, там внутри, такой покой, словно ты один во вселенной. И нет ни страха, ни печали. Ничего нет. Только ты и бездна.
– А потом? – спросил Художник, слушавший его с открытым ртом.
– А потом всё кончилось. Я словно куда-то падал. Долго. Как будто затяжным прыжком летишь. А потом очнулся.
– Не густо. Похоже, у всех это по-разному случается, – покачал головой старик.
– Наверно. Люди-то разные, – кивнул в ответ Пашка.
– Спасибо, тёзка.
– За что? – не понял Пашка.
– За честность. И за то, что вопросов не задаёшь.
– Так ведь и так всё ясно. Чего ж впустую воздух сотрясать?
– Недаром я решил тебя к себе в охрану взять, – усмехнулся старик. – Умеешь ты думать, парень. Ничего не скажешь. Умеешь.
– Видать, плохо умею, если до сих пор не понял, зачем я вам.
– А у самого какие мысли на этот счёт? – хитро прищурился старик.
– Никаких, – решительно ответил Пашка. – Не вижу я ни одной причины, чтобы это понять. У вас под рукой и власть, и ресурсы, и людей толпы, а вы вдруг мною заинтересовались. И благо бы просто заинтересовались. В свои телохранители зовёте. Так сказать, во внутренний круг. Но зачем вам я, так и не понимаю.
– Ты во многом прав. Есть у меня и власть, и люди и деньги, но нет того, кто мне очень часто бывает нужен. По-настоящему нужен.