Алмазная пыльца
Шрифт:
Женька понуро опустил голову, но вмешалась мать:
— Ребенка хочешь лишить воздуха? К заключенным приравнял? Лучше бы регулярно с ним занимался. Сын не чувствует отцовской заботы. Вечно с ним я да я. В твоей голове одни жулики да разбойники!
— Катя, об этом можно поговорить и без него.
— Ничего. Пусть слышит. Пусть знает, какой у него отец.
Он весь кипел, а Женька, ухмыльнувшись, ушел в свою комнату.
Еще один день запомнился на всю жизнь. Женька вернулся домой сильно выпивши. Ему тогда было
— С кем пил? — спросил Аркадий Игнатьевич.
— С друзьями, — во всю рожу глупо улыбнулся Женька.
— И сколько же твоим друзьям лет? — Аркадий Игнатьевич старался говорить спокойно. Но тут из ванной выскочила красная, с распущенными волосами Екатерина Андреевна.
— Ах паршивец! Этого еще не хватало. Что ты сюсюкаешь с ним? Отец называется, — подлетела к Женьке и надавала ему по щекам.
Женька зло крикнул «Ну ладно!» и убежал из дома. Ночевать не вернулся. И они всю ночь не спали. Ходили искать его к соседям, в подъездах, обзвонили близких и знакомых. Около часу ночи зазвонил телефон.
— Это я, Наташа Измайлова. Не волнуйтесь, Женя у нас. Уже спит. Я звонила, но ваш телефон не отвечал.
Между Виленскими состоялся разговор:
— Да, Катя! Дуем мы в разные дудки. И вот финал.
— Я же ему не на выпивки даю.
— Все! Хватит. Или будем петь в унисон, или нам придется расстаться. — Это было сказано так твердо, что впервые в ее голосе он не услышал протеста:
— Каюсь, Аркаша! Каюсь. Все!
Но она покаялась только на словах. Женька требовать умел. На «горло не наступал», а брал хитростью. И поцелует, и обнимет, и слезу даже мог пустить. Правда, в последнее время он пыл поумерил. Но деньги у него водились. «Где их брал»? От догадки тупо заныло сердце. «Упустил! Упустил! — стучало в висках. — Женька связан с бандой».
От резкой боли Виленский даже вскрикнул.
— Что с вами? — подлетела к нему напуганная медсестра.
— Ничего, сестричка… Ничего, — еле выдавил Аркадий Игнатьевич.
…После укола сделалось легче.
И опять замелькали воспоминания. Он выхватывал из памяти куски Женькиной жизни, просеивал их, анализировал.
«Наташа Измайлова… Какую же роль сыграла она? Неужели соучастница? Неужели она тоже была втянута? Попыталась выбраться — и вот… Да, сколько веревочке не виться… Люди Седых вышли на убийц. Женька — убийца! Убийца!» — Аркадий Игнатьевич застонал. Перед глазами поплыли круги, и вдруг упала тьма. Ночь. Шумит лес. Тихо накрапывает дождик. И крик. Это голос Наташи. Женька замахивается ножом. Тускло мелькнуло лезвие — острая боль — не Наташе, ему в грудь.
Виленский вскрикнул. Что-то кричала медсестра, но ее голос тут же утонул в водовороте снежинок. И сразу сделалось тихо, спокойно. Боль исчезла, все затянуло туманом. Виленский падал, падал, падал…
…До Загородной Иван не доехал. Оставил «РАФ»
— Доброй ночи, — нашелся Иван. — Я на Загородной нахожусь?
— Ну, — буркнул мужской голос. — Кого надобно-то?
— На этой улице где-то Князев живет. Мишкой зовут. Не слышали про такого? Служили с ним вместе.
— Мишка вон в том горластом доме живет.
— Почему в горластом? — спросил Сайко.
— А ты разве не слышишь? И так часто-густо. Полопались бы глотки у них. Спать не могу.
— Его дом?
— Там вдовушка Настя проживает. Он на постое. Ветреная бабенка. Словом, снюхались.
— И давно он там живет?
— А шут его знает. Месяцев девять, поди, будет.
— Будь так. Батя! Говорите, шумят? Почему же не пожаловались?
— Так они, вроде, и люди ничего. И поздороваются всегда, и даже в гости приглашают. В их возрасте я, может, тоже рад был шуметь… А ты кем будешь? Про дружков так не спрашивают.
— Я из угрозыска, — сказал Сайко и достал удостоверение. — Помогите, пожалуйста.
— Чем? — сразу насупился мужик.
— Не знаете, сейчас много народа у Мишки?
— Кто ж его знает. Помногу они обычно не собираются. Пары три-четыре. Погорланют и спать ложатся. Изба у Насти вместительная.
— …Понятно. Что предлагаете? — спросил Седых, выслушав подробный доклад подчиненного.
— Надо немедленно брать. Очень удобная ситуация.
Николай Алексеевич прошелся по кабинету. Он что-то обдумывал.
— Я согласен с Сайко. Пусть даже Маг в том доме отсутствует. К операции подключим молодого Виленского, — вмешался Нетребо.
— Как это Виленского? Зачем? — недоуменно остановился Седых.
— Он поможет бесшумно выманить их из логова.
— Верно, — согласился Седых. — Чтобы не навлечь подозрения, он постучится к ним, назовет себя… Нет! — возразил он сам себе. — Не разрешаю! Подвергаете риску и его, и себя. Сам же докладывал, что Виленский не знает, где живет Артист.
— Во-первых, я сомневаюсь, что Виленский сказал правду. А во-вторых, они все сильно выпивши. Тут не до умозаключений. Главное, — его тревожный голос.
— Ну, что ж, резонно. Действуйте, Виктор Ильич! Руководство опергруппой на тебе.
…Сосед сказал, что из дома ушла только одна пара. Остальные, «усмерть упившись», легли спать.
— Их там три девки и три хлопца, — доложил он.
— Откуда такая точность?
— Разведчиком в войну был, — горделиво улыбнулся он. — В их комнате светло. Вот в щель меж занавесок и высмотрел.
На Женькин стук не открывали долго. Может, уснули, может, высматривали, кто стучит.