Алмазное сердце
Шрифт:
Она ведь только с виду обычная, а сама живет меж разных миров, на равных общаясь с живыми и давно умершими, с людьми, волками и духами древних стихий. Вот сейчас сидит рядом, а на самом деле, может быть, слушает не меня, а голос горного ветра, приносящий ей вести со всего Ро-Андира, а то и со всего мира. И если ничего не сказала, у нее были причины. Только я эти причины вряд ли пойму.
— Добавить ничего не хочешь? — спросила она, подливая чай. — Из-за чего на Тропу вышел? Что за девицу с собой привел?
Я не собирался посвящать нэну в свои проблемы, но неожиданно выложил все как на духу. Может, она или ее
Но в ответ на мою откровенность она покачала головой, а от предложения вместе просмотреть злосчастные бумаги отказалась наотрез.
— Не моего это ума дело.
— Так что, ничем не поможешь?
— Отчего не помогу? Отцу твоему весточку пошлю, что сын его жив-здоров. А заодно всем нашим, что среди людей живут, клич кину: найдут твоего Унго. А я уж тебе к нему Тропу открою. Все ж вдвоем легче будет правду искать. Но сперва реши, что с девочкой делать станешь. Страху она уже натерпелась сверх меры, а дальше и не такое случиться может.
— Знаешь, нэна… Может, Сане у тебя пока остаться? Идти ей, как я понял, некуда…
Я ожидал, что она откажет, и уже приготовил длинную и убедительную речь, но нэна неожиданно согласилась.
— Пусть остается, если захочет. Мага в ней сразу не углядишь, а я и припрячу чуток: никто не распознает, если колдовать не вздумает. А там, может, и подучится у меня чему — любознательная она у тебя, травами опять же интересуется.
— Спасибо.
Одной проблемой меньше — уже легче. Помоги Создатель, чтобы и остальные разрешились так же просто.
День пролетел незаметно: мы пришли в поселок еще до полудня, визит к вожаку отнял пару часов, а разговор с Улой затянулся до вечера. Уже начинало темнеть, и нэна достала свечи. Две, высокие и толстые, дававшие яркий и ровный свет, поставила на стол, словно приглашая меня не откладывать и заняться наконец документами из шкатулки.
Я не стал с нею спорить. Разложил перед собой бумаги, поводил над ними рукой, доверяя выбор случаю, и схватил наобум первую попавшуюся. Развернул свернутый трубочкой лист и с удивлением перечитал стандартный, по годам учебы знакомый текст дворянского патента. Законный документ. А бурый оттиск человеческой ладони подтверждал это лучше трех имевшихся печатей и превращал бумагу в фамильную реликвию. Но Виктории-то какая в ней была выгода? Или не все хранимое дэйной Солсети следовало относить к ее преступным замыслам?
Отложив патент, я пролистал потертую записную книжку и пришел в еще большее недоумение — все страницы в ней были пусты. Принялся за письма, но и тут меня ожидало разочарование. Послания, подписанные инициалами Н. Т., были адресованы некой Анне, и ничего противозаконного я в них не углядел: дружеская переписка с легчайшим налетом романтики. Если бы дэй Роджер в свое время писал Виктории что-то подобное, я избежал бы свалившихся теперь на мою голову бед.
Но что-то в этих бумагах интересовало мага в маске. Что?
Попросив у нэны чистый лист и письменный набор, я списал с патента имя новоявленного барона и свидетелей дарования титула, выбрал всех упоминавшихся в письмах людей и долго, пока глаза не начали слезиться, смотрел на исписанную моими каракулями бумагу, ожидая прозрения.
Вместо прозрения пришел сон.
ГЛАВА 10
Лисанна
Проснувшись, я не сразу смогла понять, где нахожусь. Но вскоре вспомнились печальные события прошедших дней, проход по Тропе, старая шаманка и подслушанный с вечера разговор. Из-за последнего на душе было нехорошо, и, будь моя воля, я забыла бы все до последнего слова.
Надев приготовленное Улой платье и собрав волосы в косу, я вышла из-под полога. Возившаяся у очага волчица приветствовала меня рассеянной улыбкой.
— Доброе утро, — поздоровалась я с ней. — А…
Спросить было неудобно.
— За порог выйдешь, налево поверни, — без слов поняла шаманка. — По тропинке шагов десять, а там увидишь. После вернешься и направо от двери пойдешь — умоешься.
То, что было «налево», отыскалось в зарослях кошачьей мяты. Предусмотрительно.
А до «направо» я не дошла. Остановилась в нескольких шагах от широкой лавки, на которой стояли ведра с водой, — меня уже опередил Джед. Оккупировав для личных целей бадейку и каким-то образом приладив на бревенчатую стену дома крупный осколок зеркала, оборотень брился, тонким лезвием снимая со щек густую мыльную пену вместе со щетиной. Меня не смутила интимность этой процедуры и то, что из одежды на мужчине были лишь короткие льняные портки (после скатерти с колокольчиками они выглядели верхом приличия). Но то, что я ненамеренно… ну хорошо — намеренно… подслушала вчера, заставило меня отвести глаза и отступить к двери, где я тут же столкнулась с Улой.
— Жалеешь его? — спросила она, взглядом указав на внука.
— Жалею? — Не уверена, что мне удалось изобразить недоумение. — Почему?
— Почему? — повторила волчица. — Сложный вопрос. Почему ветер дует? Почему дожди идут? Почему тебе не понравился мой чай?
— Слишком сладкий, — сказала я не задумываясь и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой.
Но шаманка удовлетворенно крякнула, получив ответ на вопрос, и сочла разговор законченным. А затем и вовсе ушла куда-то, ничего не сказав.
Дом Улы стоял особняком, в небольшом отдалении от жилищ остальных метаморфов, на склоне горы, и с крыльца хорошо просматривался поселок, который сейчас, несмотря на давно вступивший в свои права день, выглядел безлюдно… безоборотнево?
— Рано еще, — пояснил закончивший с утренним туалетом Джед. Порой мне казалось, что он читает мои мысли, и от этого становилось не по себе. — Волки ведут частично ночной образ жизни. Ложатся под утро, встают ближе к полудню.
Воображение рисовало мистические ночные ритуалы с участием всех жителей поселка, пожарище костров, песню шаманского бубна…
— Мы немного иначе устроены, — оборвал полет моей фантазии мужчина, — у нас другой жизненный ритм.
Я ни о чем не расспрашивала, но Джед по собственному почину решил рассказать мне о жизни оборотней в горах. Оказалось, что этот поселок тут не единственный. Сейчас мы находились в так называемом Верхнем Селении, а было еще и Нижнее, и Озерное. В Верхнем жил вожак стаи с семьей и Ула, виери кама (это что-то вроде «главный шаман»). Унери кама — младшие шаманы — жили в других поселках или в городах по всему королевству. Раньше я отчего-то считала, что их очень мало, но, по-видимому, шаманов среди метаморфов было не меньше, чем магов среди людей: